Я дотронулась до его лица, повернула его к себе.
— Люби меня.
— Чтобы заняться любовью, как следует, требуется время, — сказал он.
Я усмехнулась.
— Хорошо, трахни меня.
Он посмотрел испуганно.
Криспин сказал:
— Ее постельные разговоры, как правило, прямолинейны, как угол дома.
Я повернула голову и нахмурилась.
Он пожал одним плечом в воздухе.
— Ну, это правда.
Я нахмурилась сильнее, потом повернулась к Домино.
— Можешь использовать какое угодно слово.
— Просто так? — Спросил он.
Я кивнула.
— Просто так.
— Почему?
— Потому что я хочу, чтобы этот потерянный вид исчез из твоих глаз.
— Почему тебя заботит, какой у меня взгляд?
— Потому что рана — это палка о двух концах.
— Что это значит?
— Заткнись, — сказал Криспин, — и прими предложение, чтобы мы все могли поспать.
Домино одарил его едва ли дружелюбным взглядом, потом посмотрел на меня.
— Я всю жизнь не в состоянии доверять женщинам вокруг меня. Только выжившие прикасаются ко мне, мой собственный клан — никогда.
— Я — выжившая, — сказала я.
Он покачал головой.
— Нет, — и он наклонился над моими волосами и сделал долгий, глубокий вдох.
— Нет, ты пахнешь, как я: темным и светлым, обоими одновременно.
Я скользнула рукой дальше вниз по его телу и поняла, что он уже не дрожал так сильно, как раньше, все эти разговоры смягчили его. Я обернула руку вокруг него и мягко сжала. Он затрепетал, закрыв глаза, и выдохнул воздух со вздохом.
— Хватит говорить, — сказала я.
Ему пришлось сглотнуть, прежде чем он смог прошептать:
— Хорошо.
Я продолжала работать с ним рукой, когда он опустился для поцелуя, и вдруг он поцеловал меня. Он целовал меня так, как будто губы были едой, а он был голоден. Мои руки были на его спине, мои ноги скользнули по его бедрам, оборачиваясь вокруг его голеней. Он навалился на меня, пока мы целовались, яростно, совершенно. Его тело вернулось к этой дрожащей твердости. Одно ощущение его снаружи моего тела, зажатого между нами, заставило меня закричать.
Криспин стоял рядом с кроватью с презервативом в руке.
— Анита взяла с меня обещание, после первого раза, когда мы были вместе.
Домино и я оторвались от поцелуя, задыхаясь. Я смотрела на Криспина, не понимая, кто он и что он говорит.
Домино встал на колени, и я вдруг увидела то, чего я касалась. Это вырвало из меня возглас:
— О, мой Бог.
Домино взял презерватив и натянул его на себя. Он встал на четвереньки надо мной. Он посмотрел на себя, потом на мое лицо.
— Мы с тобой не проделали никакой подготовительной работы, а я…
Я закончила за него:
— Не маленький.
Он покачал головой.
Криспин сказал:
— Она тугая, но станет мокрой.
Я нахмурилась.
— Тебе нужна прелюдия? — Спросил он, держа руки на бедрах, словно наказывая меня.
Я задумалась.
— Прелюдия — это прекрасно, но, — я посмотрел вниз тела Домино, и все, о чем я могла думать, было: — Нет, я хочу его внутри себя.
— Я не хочу причинить тебе боль, не в наш первый раз.
— Я скажу тебе, если будет больно, но, — и я остановилась, потому что ни один мужчина не обрадуется, если вы скажете, что другие ваши любовники лучше оснащены, чем он, особенно в такую минуту:
— Пожалуйста, Домино, просто трахни меня. Сейчас.
Больше он не спрашивал. Он опустил свое тело сверху на мое, движением бедер раздвигая мои ноги чуть шире. Он руками помог направить себя внутрь, но как только он вошел, он больше не нуждался в помощи. Он был достаточно широким, чтобы ему приходилось прокладывать путь вперед, первые несколько ударов.
Он начал, держась надо мной на руках, его нижняя часть тела была зажата между моих ног, так что я могла смотреть вниз вдоль линии моего тела, и видеть, как он входит и выходит из меня. Эта картина сама по себе заставила меня вскрикнуть, снова.
— Боже, ты прав, она такая тугая, но мокрая.
Криспин вернулся на свою сторону кровати, и просто смотрел.
— Я тебе говорил.
Тело Домино заставило меня раскрыться немного больше, и он смог наконец найти свой ритм. Я наблюдала, как его тело скользит быстрее, ровнее, глубже, внутри моего. Это была позиция, в которой мужчина любого размера, обычно попадал по точке, и он попадал, и это работало.
Я ощутила эту растущую тяжесть у себя между ног. Я прошептала:
— О, боже, почти.
— Почти что? — Спросил он, но едва ли ему нужен был мой ответ. Его голос был хриплым, и глаза были закрыты от сосредоточения.
Затем между одним ударом и другим, эта тяжесть пролилась и накрыла меня, омывая мою кожу теплом и удовольствием. Из моего рта вырвался крик и ногти вонзились в его предплечья. Он замер надо мной.
Голос Криспина произнес:
— Не останавливайся.
Он начал снова, но потерял основу. Он прошептал.
— Я думал, что тебе больно.
— Она всегда кричит, — сказал Криспин.
Я могла бы нахмуриться, но Домино вернулся к этому ритму надо мной, и мне стало плевать на все остальное. Он старался удержать этот ритм, пытаясь довести меня еще до одного оргазма, я думаю, но его тело начало терять плавность движений. Его дыхание становилось все более рваным. Он старался, один удар, два, четыре. Между моих ног снова выросла тяжесть.
Я ахнула:
— Близко, снова близко.
Он заставил свое тело продолжать двигаться, и заставил себя вернуть прежний ровный ритм. Я оттолкнулась вверх на локтях, так что вид стал еще лучше, а угол немного острее, и это было оно. Он довел меня снова до предела, и я закричала от удовольствия в потолок.
На этот раз он не остановился. Его ритм изменился, но это было не важно, пока он продолжал входить
