логикой. Она не понятна нам всем, потому что мы-то не безумные кролики.
Он издал звук, похожий на мой взгляд, на смешок.
— Нет, мы не безумные кролики, пока. Газеты и телевидение кричат о том, что вы прикончили кучу его сподручных.
— Не без посторонней помощи. Со мной был спецназ. И они потеряли своих.
— Я читал статьи, но честно, я думал, что вы всю славу припишете себе и не упомяните полицию.
— Они были со мной. Они рисковали своими жизнями. Некоторые из них погибли. И это было неприятно. Не думаю, что смогла бы о них забыть.
— Ходят слухи, что вы — пресс-потас…шавка, — сказал он, заменив слово, которое собирался использовать, на менее оскорбительное.
Я почти рассмеялась, что было хорошим знаком. Я не совсем в шоке, о да!
— Я не пресс-шавка и не пресс-шлюха, шериф Шоу. Поверьте мне, я итак слишком часто мелькаю в прессе, чем мне хотелось бы.
— Для того, кто не хочет шумихи, вы получаете просто адскую ее порцию.
Я пожала плечами, понимая, что он не увидит этого, и сказала:
— Я связана с несколькими пугающими историями, шериф; это привлекает ко мне журналистов.
— Вы — еще и красивая молодая женщина и встречаетесь с Принцем города.
— Мне поблагодарить вас за комплимент до или после того, как я скажу, что моя личная жизнь не ваше дело?
— Только, если она пересекается с вашей работой.
— Проверьте отчеты, шериф Шоу. Я стала убивать больше вампиров с тех пор, как начала встречаться с Жан-Клодом.
— Я слышал, вы отказались исполнять казни в морге.
— Я потеряла вкус к прокалыванию сердец прикованных цепями и беспомощных приговоренных.
— Они ведь спят или что там они делают, да?
— Не всегда, и поверьте мне, когда вам впервые приходится смотреть в глаза кому-то, кто молит вас о жизни… Скажу только, что даже с практикой, если прокалываешь кому-то сердце — это медленная смерть. Они умоляют и упрашивают до последнего.
— Но они сделали что-то, чтобы заслужить смерть, — возразил он.
— Не всегда; иногда они попадают под закон о трех приводах. Он построен так, что независимо от того, каково преступление, даже если это всего лишь мелкое правонарушение, трёх приводов уже достаточно, чтобы получить на свою задницу ордер на ликвидацию. Я не хочу убивать людей за кражу, совершённую без применения реального физического насилия.
— Но ведь речь идет о больших суммах, правильно?
— Нет, шериф, одна женщина была казнена за кражу менее, чем тысячи долларов. Она была диагностированной клептоманкой прежде, чем стать вампиром; смерть не излечила ее, как она надеялась.
— Кто-то вогнал ей кол в сердце из-за мелкой кражи?
— Так и было, — призналась я.
— Закон не дает специализированным маршалам права отказываться от исполнения своих обязанностей.
— Технически, нет, но я не работаю с кольями. Я перестала их использовать прежде, чем охотников на вампиров сделали маршалами и включили в программу.
— И они вам пошли на встречу.
— Скажем так, у меня налажен контакт с моим шефом. — Договорённость заключался в том, что я не буду давать показания в суде в пользу семьи приговоренной за кражу в магазине женщины, а начальство не будет заставлять меня убивать тех, кто неповинен в чьей-либо смерти. Жизнь за жизнь еще имело смысл. Отнимать жизнь из-за дорогущего костюма не имело никакого смысла. Многие из нас отказались казнить эту женщину. В результате властям пришлось послать в Вашингтон, штат Колумбия, за Джеральдом Меллори, который был одним из первых охотников на вампиров, все еще живой. Он все так же считал, что все вампиры злобные монстры, так что не колебался. Вид Меллори напугал меня. Было в его глазах нечто такое, когда он смотрел на вампира, очень ненормальное.
— Маршал, вы все еще там?
— Простите, шериф, вы заставили меня серьезно задуматься о воровстве в магазинах.
— Это было в новостях, семья предъявляет иск за неправомерную смерть.
— Как раз оно.
— Вы неразговорчивы, не так ли?
— Я говорю только, когда это требуется.
— Вы чертовски неразговорчивы для женщины.
— Я вам не для разговоров нужна. Я полагаю, вам нужно, чтобы я приехала в Лас-Вегас и сделала свою работу.
— Это ловушка, Блейк. Ловушка для вас.
— Возможно, и судя по тому, что мне прислали голову вашего истребителя, это попахивает угрозой.
— И вы все равно собираетесь приехать?
Я встала и взглянула внутрь посылки на голову, смотревшую на меня. Она смотрелась удивленной и сонной.
— Он отправил мне по почте голову вашего ликвидатора вампиров. Он отравил ее по почте в мой офис. Он написал мне послание кровью на стене, под которой убил троих ваших оперативников. Черт, да, я еду в Лас-Вегас.
— Вы кажетесь разозленной.
Мысленно я добавила, что уж лучше быть злой, чем напуганной. Если я останусь разозленной, вероятно, смогу не дать страху разрастись. Поскольку он уже был внутри меня, где-то в глубине моего живота, за гранью разума, крошечная мысль, которая станет огромной, если я ей позволю.
— А вы бы не разозлились?
— Я бы испугался.
Это остановило меня, ведь полицейские обычно ни за что не признаются, что они боятся.
— Вы нарушили правило, Шоу, вы ведь никогда не признаетесь, что боитесь.
— Я только хочу, чтобы вы знали, Блейк, действительно знали, во что вы впутываетесь, вот и все.
— Это, должно быть, действительно фигово.
— Я видел множество мертвых людей. Черт, я и раньше терял людей из своей команды.
— Вы, должно быть, экс-военный, — предположила я.
— Да, — подтвердил он.
Я ждала, что он представится по всей форме; большинство военных так и поступили бы, но он нет.
— Где вы служили? — Спросила я.
— По большей части на секретных объектах.
— Бывшие спецвойска? — Я сделала это полу вопросом, полу утверждением.
— Да.
— Мне спросить, какого типа войска, или заткнуться до того, как вы начнете угрожать мне рутинным «если я вам скажу еще хоть слово, буду вынужден вас убить»? — попробовала пошутить я, но Шоу не повелся.
— Вы шутите. Если вы на это способны, значит, вы не понимаете всей серьезности того, что может случиться.
— У вас трое мертвых оперативников, один мертвый истребитель вампиров и отрезанная голова; это ужасно, но вы ведь туда не только этих троих отправили с маршалом; большинство ваших людей выбралось оттуда, шериф.
