пока мы не оказались на коленях, уставившись в испуге на безупречную темноту беззвёздной ночи. Запах жасмина душил меня. Я не могла чувствовать ничего, кроме него.
Санчес вцепился в мою руку:
— Анита, Анита, ты как?
Я была не в силах говорить, не в силах дышать. Я вцепилась в него, потому что он был единственным, во что можно было вцепиться, но она продолжала проталкиваться в моё горло. Когда-то я думала, что таким образом она пытается меня убить, но теперь я осознала её планы более, чем ясно. Она не хотела убивать меня, она хотела завладеть мной. Её тело там, наверху, слишком долго пролежало без пользы, она не могла восстановить его. Она хотела новое тело. Она хотела меня.
Неожиданно во тьме появился огонёк, похожий на свечение яркой раскалённой звезды. Он пролился, подобно свету восходящего солнца, и Тьма закричала, спадая.
Я пришла в себя, очнувшись в гостиной комнате в объятиях Санчеса и Эдуарда. Комната была полна крестов, светящихся ярко, как звёзды. Пока я пыталась отдышаться, все кресты кругом сияли. Эдуард перевернул меня, чтобы я могла прокашляться на ковёр. Я выплюнула что-то светлое и слишком густое для воды. Это что-то пахло цветами.
Эдуард поддерживал меня, пока всё не кончилось, и я не ослабла настолько, что была не в состоянии пошевелиться.
— Это был наш убийца? — осведомился Купер. — Это был наш вампир?
— Это был вампир, — отозвался Санчес, — но я не думаю, что он здесь, в Вегасе.
Я замотала головой. Мой голос дрожал:
— К Вегасу это отношения не имеет.
— Тьма хочет поглотить тебя, — предостерёг Санчес.
— Ага, есть такое дело. Я не просто так щиты таскаю, Санчес. Не вздумай больше их трогать.
— Извини, — виновато ответил он, — что это за хрень была?
Я покачала головой:
— Кошмары.
— Блин, — посочувствовал он.
— Санчес, расскажи мне всё, — потребовал Купер.
— Маршал Блейк достаточно сильна, сержант. Она достаточно сильна; чёрт возьми, если влезть за её щиты, то она достаточно сильна, чтобы тигры звали её Грёбаной Энни Окли, если у них есть для этого титул (Энни Окли — женщина-стрелок, прославилась в конце XIX века участием в шоу «Дикий Запад Баффало Билла» — прим. переводчика).
— Что ты там увидел, Санчес? — не отставал Купер.
Санчес перевёл на меня взгляд, и между нами проскользнул миг абсолютного взаимопонимания.
— Кошмары, сержант. Она сражается с кошмарами, а они дают сдачи, — сказал он.
— Какого чёрта это значит?
Санчес замотал головой, вцепившись в руку сержанта, когда тот помог ему встать.
— Это значит, что я хочу почувствовать лучи солнца на своём лице, и я никогда больше, ни при каких обстоятельствах, не пожелаю вынудить Блейк сбросить щиты. Кстати говоря, маршал, это и вправду было не нарочно. Мне жаль.
Я попробовала сесть и выяснила, что мне это вполне под силу, хоть рука Эдуарда была крайне удобна для опоры.
— Я бы сказала, что всё в порядке, но это не так. Я могла пострадать из-за тебя, Санчес, серьёзно пострадать.
— Знаю, — Санчес издал короткий смешок, прозвучавший очень неестественно, — Видал я, что именно хочет тебе навредить, Блейк. Всё бы отдал, чтобы забыть об этом. Как, чёрт тебя возьми, ты умудряешься спать по ночам?
Эдуард помог мне встать, и я чуть не упала. Олаф подхватил меня под вторую руку, но я ещё не слишком уверенно стояла на ногах, чтобы попытаться вырваться. В данный момент помощь была не лишней.
— Я прекрасно сплю, — ответила я.
— В таком случае, ты просто несгибаемый сукин сын, — похвалил он.
Он двинулся к двери, трясясь так сильно, что Куперу пришлось подозвать другого офицера, чтобы помочь ему добраться до выхода.
Когда он оказался снаружи, Купер повернулся ко мне:
— Санчес — крепкий орешек. Чего он там такого навидался, чтобы так трястись?
— Вряд ли тебе хочется это знать, — ответила я.
— Наши освящённые предметы вспыхнули, как во время чёртова Дня Независимости; что за вампир способен вызвать такой эффект на расстоянии?
— Молитесь, чтобы вам никогда не довелось этого узнать, сержант.
Я сделала глубокий вздох и высвободилась из хватки обоих мужчин. Как только Эдуард отпустил меня, Олаф последовал его примеру.
Купер перевёл взгляд с меня на Эдуарда:
— А ты знаешь, про что она говорит, Эдуард?
— Да, — просто ответил Эдуард.
— И что это?
— Первородный вампир, — ответил он.
— Какого хрена это значит?
— Она королева всех вампиров, — пояснила я, — и она куда более могущественна, чем кто-либо другой из тех, что мне встречались. Она всё ещё где-то в Европе. Молитесь, чтобы она никогда не очутилась в Америке.
— Так она провернула всё это, находясь в Европе? — недоверчиво спросил Купер.
Я смерила его взглядом.
— Ага, именно. Твой стажёр сорвал мои щиты, как если сорвать с человека бронежилет перед тем, как разрядить ружьё ему в грудь. Ты видел, что со мной произошло.
— В мои планы не входило, что Санчес так серьёзно перестремает тебе сегодня, Блейк.
— Не сомневаюсь, — огрызнулась я.
Он нахмурился, глядя на меня:
— Я чертовски ненавижу паранормальное дерьмо, но у меня и в мыслях не было подвергать тебя опасности, Блейк.
Сказав это, он направился к выходу. Эдуард склонился надо мной:
— Ты в порядке?
Я покачала головой, но потом сказала:
— А то.
— Лгунья, — упрекнул Бернардо.
Но от моего внимания не укрылось, что он стоял гораздо дальше от меня, чем Эдуард или же Олаф. Была куча причин, почему я не полагалась на него всецело.
— Имела я тебя, — огрызнулась я.
— Дай бог, чтоб поскорее, — ухмыльнулся он.
Я закатила глаза на его последнее замечание, но я смогла сложить происходящее в единое целое. Мать Всея Тьмы, со всей очевидностью, поджидала снаружи моих щитов, пока ей выдастся шанс сожрать меня. Я была настолько напугана, что у меня похолодела кожа. Я выйду в пустынный зной. Я отогреюсь. Всё обойдётся. Я пыталась поверить в это, но невольно опустила взгляд под ноги, на то, что я выплюнула ранее на ковёр.
Глава 41
