американских общественных институтов, собственной конституции и всего прочего. В частности, негласно было решено, что ни один из членов королевской семьи никогда не ступит на американскую землю. Возможно, это было плохо придумано.
Возможно, если бы мы немного присмотрелись к королевским особам, они не производили бы на нас такого сильного впечатления. Пока же всем известен факт, что именно американские дамы-«демократки» больше всех прочих лезут вон из кожи, стараясь добиться чести быть представленными ко двору.
— Остыньте, — ответил Родж. — Вполне вероятно, что ничего такого вам делать не придется. Мы только хотим, чтобы вы были наготове. Я пытался дать вам понять, что «переходное» правительство — в общем-то, дело пустяковое. Оно не принимает законов, оно не меняет политику. Так что деловую часть я целиком возьму на себя. Вам же придется — если придется — лишь официально появиться перед королем Виллемом и выдержать одну, возможно, две — в зависимости от того, как пойдет выздоровление — заранее подготовленные пресс-конференции. То, что вы сделали раньше, было гораздо труднее. А что касается оплаты — деньги будут вам выплачены независимо от того, понадобятся нам ваши услуги или нет.
— Черт вас возьми, оплата тут совершенно ни при чем! Дело совсем в другом… Короче, говоря словами одного из героев известной драмы — «Вычеркните меня из списков»!
Прежде чем Родж успел ответить, в каюту без стука ворвался Билл Корпсмен, окинул нас беглым взглядом и кинул Клифтону:
— Ну, ты ему уже сказал?
— Да, — ответил Клифтон. — И он отказался от работы.
— Как это? Что за чушь собачья!
— Это не чушь, — отозвался я. — И между прочим, Билл, на двери, через которую вы вошли, есть симпатичное местечко, куда можно постучать. В нашей профессии принято перед тем, как входить, постучать и спросить: «Можно войти?». Я хотел бы, чтобы вы запомнили это.
— Еще чего! У нас нет времени на все эти цирлихи-минирлихи! И что это еще за болтовня насчет отказа?
— Это не болтовня. За такую работу я не брался.
— Чушь! Может, ты слишком глуп, чтобы понять это, Смизи, но ты увяз в этом деле уж больно глубоко, чтобы пятиться назад. Смотри, тебе может не поздоровиться!
Я подошел к нему и крепко схватил за плечо.
— Вы мне угрожаете? Если да, давайте выйдем и выясним отношения.
Он сбросил мою руку.
— Ты что, забыл, что мы на космическом корабле? Совсем дурак, что ли? А ты попробуй понять своей тупой башкой, что именно ты — причина нынешней неразберихи.
— Что вы хотите этим сказать?
— Он хочет сказать, — вмешался Клифтон, — что убежден, будто падение кабинета Кироги есть прямой результат речи, произнесенной вами сегодня утром. Возможность, что он прав, не исключена. Но сейчас речь не об этом. Билл, попытайся сохранить хотя бы элементарную вежливость, ладно? Руганью мы тут ничего не добьемся.
Я был так поражен предположением, будто это я вызвал отставку Кироги, что позабыл даже страстное желание набить морду Биллу.
Неужели они всерьез так считают? Конечно, речь была отменная, но могла ли она вызвать такую реакцию? Если так, то скорость реагирования просто поразительна.
Я сказал с удивлением в голосе:
— Билл, должен ли я понимать, что вы недовольны моей речью, потому что она оказалась слишком сильно действующей?
— Чего? Черта с два! Это было препаршивое выступление!
— Вот как? Придется вам выбирать что-то одно. Вы же утверждаете, что это паршивенькое выступление оказалось столь сильным, что напугало партию Человечества и заставило ее правительство выйти в отставку. Тут что-то не очень вяжется.
Билл растерялся, начал было отвечать, заметил, что Родж прячет ухмылку, надулся, опять попытался что-то возразить, но, наконец, передернув плечами, пробормотал:
— Ладно, парень, будем считать, что ты прав — твоя речь не имеет отношения к падению кабинета Кироги. И тем не менее дело есть дело. Почему бы тебе не взять на себя часть общей ноши?
Я взглянул на него и снова обуздал свой гнев (тоже влияние Бонфорта — исполнение роли хладнокровного персонажа невольно воспитывает хладнокровие и в актере).
— Билл, вы опять нелогичны. Только что вы ясно дали понять, что считаете меня всего лишь простым наемником. Раз так, то никаких обязательств, сверх оговоренных ранее и уже выполненных, у меня нет. И вы не можете нанять меня на новую работу, если она мне не по нраву. А она мне явно не подходит. — Он начал было выступать, но я оборвал его. — Разговор окончен. Убирайтесь. В вас тут никто не нуждается!
Билл выглядел ошеломленным.
— Да кто ты такой, чтобы тут командовать!
— А никто! Ровным счетом никто, как вы мне только что указали. Но это моя каюта, отведенная мне капитаном. Поэтому или уходите сами, или я вас вышвырну. Мне не нравятся ваши манеры.
Клифтон тихо добавил:
— Тебе бы лучше испариться, Билл. Не говоря о прочем, в данный момент это действительно его личная каюта. Поэтому тебе лучше выйти. — Помолчав, Родж продолжил: — Думаю, что в присутствии нас обоих тут нет особой нужды. Видимо, договориться не удалось. С вашего разрешения… Шеф…
— Разумеется.
Я сел и несколько минут обдумывал происшедшее.
Жаль, что я позволил Биллу спровоцировать себя даже на такую, сравнительно бескровную ссору. Все равно она была ниже моего достоинства. Однако вороша в уме все детали этой перепалки, я удостоверился, что мои личные расхождения с Биллом никак не повлияли на решение — оно было принято до его прихода.
Раздался громкий стук в дверь. Я крикнул:
— Кто там?
— Капитан Бродбент.
— Входите, Дак.
Он вошел, сел и, по меньшей мере, несколько минут казался занятым исключительно состоянием своих ногтей. Наконец поднял глаза и сказал:
— Вы измените свое решение, если я посажу этого жулика в карцер?
— Как? Разве на вашем корабле есть карцер?
— Нет. Но соорудить его ничего не стоит.
Я бросил на него пытливый взгляд, пытаясь понять, что происходит в глубине этой черепной коробки.
— А вы что, действительно посадили бы Билла в карцер, если бы я попросил об этом?
Он взглянул на меня, заломил бровь и хитровато усмехнулся.
— Нет, конечно. Разве дойдешь до капитанского звания, если будешь действовать, исходя из таких шатких оснований? Подобного приказа я бы не выполнил, даже если бы он исходил от него. — И он кивнул в сторону каюты, где сейчас лежал мистер Бонфорт. — Есть решения, которые человек имеет право принимать только самостоятельно.
— Точно.
— Ммм… Я слышал, что вы уже решили нечто в этом духе?
— Верно.
— Так. За это время я стал уважать тебя, сынок. Когда мы с тобой встретились впервые, мне показалось, что ты просто напыщенный фигляр, у которого за душой ровным счетом ничего нет. Я ошибался.
— Очень признателен.
— Поэтому я не стану тебя упрашивать. Ты мне просто скажи — стоит ли нам с тобой тратить время
