Всем спорам пришел конец. Гамма, Дельта и Эпсилон превратились в Грейс, Дункана и Элспет во крещении и, что хуже всего, во плоти. Если, конечно, Па опять не передумает, а то у них уже было по три имени. Да что там имена!… Главное, что они здесь, и для них к дому пришлось приварить детскую.
Три беспомощных человечка – кожа у ник розовая, как у канального червя, – и все почти одинаковые. Ручки-ножки дергаются, глазки не фокусируются, и сколько их не мой, от них всегда тошнотворно пахнет кислым молоком. С одного конца от них исходят скрипучие звуки – так они индуцируют друг друга, а о том, что творится на другом конце, лучше не вспоминать за столом. (Есть у них чудесная способность – писаться одновременно.)
Но все– таки в них что-то есть. Наверное, я привязалась бы к ним, если бы по их милости не пошли прахом все мои мечты. Ручаюсь, Дункан уже узнает меня.
Мне еще предстоит привыкать к ним, а вот мамино отношение вернее всего определить как торжество атавистических инстинктов. Литературу по специальности она совсем забросила, глаза у нее сияют, как у мадонны, она даже стала как-то шире и ниже ростом. И все это за какую-то неделю.
А это, значит, во-первых: ни с малышами, ни без оных ни на какую Землю она не полетит.
Во– вторых: Па без нее тоже не полетит; на эту тему они с Кларком крупно поговорили.
В– третьих: без них и мы, то есть Кларк и я, никуда не полетим. Я-то вполне могла бы путешествовать самостоятельно.
(Па согласен считать меня взрослой, учитывая взрослость суждений.) Но все это только в теории – ведь я еще не готова взвалить на себя полную ответственность за братца. Если уж нам случится быть за миллионы километров от родителей, я бы хотела иметь под рукой что-нибудь не менее авторитетное, «моргенштерн» [палица с острыми шипами], например. К тому же Па справедлив до абсурда: путешествие обещалось нам обоим, и он слышать не хочет о том, что полетит кто-то один из нас.
Конечно, справедливость – лучшая из родительских добродетелей, но в этом случае я бы, так уж и быть, смирилась с тем, что меня балуют и портят.
В общем, совершенно ясно одно – в этой невероятной дикой истории не замешаны ни Кларк, ни машина времени. Все это ударило по нему не слабее, чем по мне.
Как же это случилось? Подсаживайтесь поближе, расскажу.
Еще месяц назад, когда мы обсуждали, как полетим на Землю, все уже свершилось и только ждало часа заорать нам в уши.
Дело обстоит так: тысячи младенцев дожидаются в яслях Марсополиса, когда родители удосужатся заняться милыми крошкам.
Тут они в абсолютной безопасности, при температуре чуть выше абсолютного нуля.
Говорят (и я этому верю), что яслям нипочем даже прямое попадание ядерной бомбы. Лет через тысячу спасатели разберут развалины и найдут резервуары и действующую аппаратуру, которая морозила младенцев все это время с точностью до сотых долей градуса.
Поэтому мы, люди Марса (не марсиане, заметьте себе; те – негуманоиды и почти все вымерли), рано вступаем в брак, заводим положенное число детей и избавляемся от них до лучших дней, когда будут время и средства для воспитания. Вот так мы обходим противоречие, которое портило жизнь людям Терры еще во времена промышленной революции – между возрастом, оптимальным для биологического воспроизводства, и теми летами, когда социальное положение родителей позволяет дать потомству наилучшие обеспечение и воспитание.
Именно так поступила лет десять назад чета Брайзов.
Когда они поженились, ей только-только исполнилось девять лет, а ему – чуть больше десяти. Он учился на пилота, она слушала какой-то курс в Арес-Университете.
Они подали прошение на троих детей, получили разрешение, сделали их и отложили до лучших дней. А сами продолжали учиться. Очень разумно.
Шли годы. Он летал пилотом, потом капиталом, а она сперва вела документацию на его корабле, а потом дослужилась до суперкарго; короче говоря, идиллия. Для тех, кто комплектует экипажи, супружеские пары – идеальный вариант.
Так вот, капитал Брайз и его миссис, отслужив свои 10,5 (20 земных) лет, вышли в отставку с пенсией в половину жалования и сразу же по радио распорядились раскупорить всех троих малышей.
Радиограмму в яслях получили, отстучали подтверждение и приступили к делу. Через пять недель счастливая чета получила своих крошек и вступила во вторую фазу безоблачной семейной жизни.
Это они так думали…
Но в ясли они сдали двоих мальчиков и девочку.
А получили двух девочек и мальчика – наших.
Невероятно, но факт.
Подмену они обнаружили только через неделю. В таком возрасте разница между совершенно новеньким младенцем-мальчиком и совершенно новенькой девочкой пренебрежительно мала, но все же есть. Как и следовало ожидать, открытие сопровождалось истерикой, суетой и активным вмешательством соседей.
Здесь нет ничего удивительного – ведь обычно детей купают по очереди. Но вот однажды миссис Брайз надумала искупать их вместе… и обнаружила… и упала в обморок. Младенца она уронила в воду, тут бы ему и конец, если бы на ее вопль не прибежал мистер Брайз, а следом – соседи.
Вот так у нас и появились тройняшки одного месяца от роду. Юрист, представлявший ясли, так ничего толком и не объяснил. Их система опознавания считается надежной на все сто процентов: компьютеры, регистраторы, серийные номера, отпечатки ножек. Лично мне кажется, что в этой системе все же есть слабое звено. К примеру, один клерк получает радиограмму за подписью «Брайз», другой скармливает машине карту с надписью «Фрайз», ну а машина честно доводит дело до конца.
Но представитель явился не для объяснений. Он изо всех сил старался замять историю, решить все миром, без суда. В обмен на обязательство помалкивать маме и папе предлагался чек.
Родители приняли его (сумма равнялась трехгодовому маминому окладу) и адвокату явно полегчало.
Но никто не предложил компенсацию мне – за тяжелый урон, нанесенный моим надеждам, моим планам и всей моей жизни.
Кларк предложил вполне резонный, как ему думалось, выход – поменяться с Брайзами, Пусть, мол, они забирают тепленьких, а мы оставим за собой холодненьких и слетаем-таки на Землю.
Мой братец, похоже, так и не понял, как близко от него пролетел Азраил. Наш Па – очень добрый человек… но в тот день на него свалилось слишком много всего.
На меня тоже. По всем законам, божеским и человеческим, я должна уже быть на полпути к Земле. Это было бы мое первое путешествие за орбиту Фобоса. Но Фобос не в счет – это была обычная школьная экскурсия, своего рода медовый месяц для всего нашего класса.
Попробуйте-ка, догадайтесь, чем я занята?
Вам, наверное, невдомек, сколько раз на дню приходится менять пеленки под нашей тройней.
3
Без паники! Двигателям – стоп! Стереть все записи! Рапорты опротестовать…
Правда, не все. Остаются Па и мама, ну и тройня, конечно, тоже… Нет, лучше расскажу все по порядку.
Вчера меня ДОСТАЛО. Я как заведенная меняла малышам пеленки – как только я разбиралась с последним, первый снова был мокрый. Выть хотелось, стоило представить, что должно было быть в это самое время. Я вхожу в салон-ресторан «Космопроходца» об руку с кем-нибудь из офицеров… или даже с капитаном (пошли мне судьба такую СЛУЧАЙНУЮ ВСТРЕЧУ, я бы уже сумела пустить в ход свою коронную мину озадаченного котенка).
И на этом самом месте суровая реальность снова ткнула меня носом в пеленки. Это меня и доконало.
