Что нас надули – это было ясно. Не менее ясно было и то, что мы ничего не можем поделать. Кое-кто из иммигрантов обратился к представителю Колониального комитета, но все они вернулись несолоно хлебавши. Он подал в отставку, заявил представитель, он сыт по горло инструкциями, составленными за тридевять земель отсюда, выполнить которые нет никакой возможности. Как только придет уведомление, он тут же улетает домой.
Заявление чиновника только подлило масла в огонь. Почему это он может улететь обратно, а они не могут? «Мейфлауэр» был еще на орбите, туда доставляли грузы. Некоторые иммигранты потребовали, чтобы их отправили на Землю.
Капитан Харкнесс отказался: он не имеет права везти безбилетников через пол Солнечной системы. Тогда они снова насели на представителя комитета, вопя о своих правах.
В конце концов мистер Толли и его совет нашли решение. Ганимеду слабаки и нытики ни к чему. Если комитет откажется отправить на Землю тех, кто считает себя обманутым, ганимедцы в следующий раз вообще никому не позволят высадиться на планету. Представитель сдался и велел капитану Харкнессу принять жаждущих на борт.
У нас по этому поводу состоялся бурный семейный совет. Проходил он в больничной палате, где лежала Пегги – врачи до сих пор держали ее в помещении с нормальным земным давлением.
Мы уезжаем или мы остаемся? Отца раздирали сомнения. На Земле он все-таки был сам себе хозяин, а здесь ему ничего не светило, кроме должности наемного служащего. Если же отказаться от должности, придется два-три ганимедских года батрачить, прежде чем появится надежда обзавестись своей фермой.
Но хуже всего дело обстояло с Пегги. Хоть ей и удалось пройти на Земле все тесты, привыкнуть к низкому ганимедскому давлению она не могла.
– Мы должны взглянуть правде в глаза, – сказал Джордж. – Нужно вернуть Пегги в привычные условия.
Молли посмотрела на него. Лицо у Джорджа вытянулось длиной с мою руку.
– Джордж, ты же не хочешь возвращаться, верно?
– Не о том речь, Молли. В первую очередь надо думать о детях. – Он повернулся ко мне. – Билл, я не хочу связывать тебя по рукам и ногам. Ты уже достаточно взрослый, решай сам. Если захочешь остаться, я уверен, это можно будет устроить.
Я ответил не сразу. На семейный совет я пришел не в духе, и не только из-за накладки с фермами, но и из-за стычки с парочкой ребят-колонистов. Знаете, что заставило меня решиться? Давление в палате Пегги. Я уже привык к низкому ганимедскому давлению и прекрасно себя чувствовал. А здесь, в палате, меня словно окунули с головой в теплый бульон. Я еле дышал.
– Я, пожалуй, останусь.
Пегги сидела на кровати и следила за разговором, широко открыв огромные, как у лемура, глазищи.
– Я тоже не хочу возвращаться, – заявила она. Молли погладила ее по руке и обратилась к отцу:
– Джордж, мы доставляем тебе слишком много хлопот. Ты ведь не хочешь на Землю, я знаю. И Билл не хочет. Но нам вовсе не обязательно лететь всем вместе. Мы могли бы…
– Это исключено, Молли, – прервал ее отец. – Я женился не для того, чтобы тут же расстаться. Если тебе придется вернуться, я полечу с тобой.
– Ты меня не понял. Пегги может вернуться с О’Фаррелами, а на Земле ее встретит моя сестра. Она просила оставить у нее Пегги, как только услышала, что я собираюсь на Ганимед. Все будет в порядке. – Молли старательно отводила от дочери взгляд.
– Но, Молли! – воскликнул отец.
– Нет, Джордж, выслушай меня. Я все обдумала. Мое место рядом с тобой. О Пегги позаботятся, Феб будет ей настоящей матерью и…
Тут наконец Пегги обрела дар речи.
– Я не хочу уезжать, не хочу жить с тетей Феб! – выкрикнула она и захлебнулась в слезах.
– Молли, так дело не пойдет, – сказал Джордж.
– Пять минут назад ты говорил, что согласен оставить здесь Билла одного, – возразила Молли.
– Но Билл без пяти минут мужчина!
– Он еще недостаточно взрослый, чтобы жить самостоятельно. И я не собираюсь бросить Пегги одну-одинешеньку. Феб окружит ее любовью и заботой. Нет, Джордж, если бы жены переселенцев при первой же опасности бросались домой, в Америке не было бы никаких первопроходцев. Пегги придется вернуться, а я остаюсь.
Пегги прекратила рев ровно настолько, чтобы выпалить:
– Я не поеду! Я тоже первопроходец, правда, Билл?
– Конечно, малышка! – Я подошел к ней и похлопал ее по руке. Она вцепилась в мою ладонь.
Не знаю, что заставило меня сказать то, что я сказал потом. Бог свидетель, эта пигалица была для меня сплошной головной болью. От ее бесконечных вопросов можно было рехнуться, а чего стоило ее настойчивое стремление подражать всем моим поступкам! Но я вдруг услышал свой собственный голос:
– Не переживай, Пегги. Если тебе придется вернуться, я полечу вместе с тобой.
Отец пристально взглянул на меня и обернулся к Пегги:
– Билл погорячился, детка. Не лови его на слове.
– Но ты ведь серьезно, Билл? Серьезно, да? – пристала ко мне пигалица.
– Конечно, Пегги, – сказал я, уже раскаиваясь в своем порыве. Пегги повернулась к отцу:
– Видали? Но все равно, это неважно. Мы никуда не поедем. Пожалуйста, папочка, ты увидишь, я поправлюсь, честное слово! Мне с каждым днем все лучше и лучше.
Еще бы не лучше – в комнате с искусственным давлением! Пот лил с меня градом и я сожалел о том, что ляпнул.
– Я сдаюсь, Джордж, – сказала Молли. – Как ты думаешь?
Отец промычал что-то невразумительное.
– Ну же!
– Ну, я думаю, что мы могли бы сделать в одной комнате искусственное давление. Нужно будет покопаться в мастерской и раздобыть что-то вроде импеллера.
Слезы на глазах у Пегги мгновенно высохли.
– Значит, я смогу выйти из больницы?
– Конечно, радость моя, если у папы получится. – Молли все еще сомневалась.
– Джордж, это не решение проблемы.
– Может быть. – Отец встал и расправил плечи. – Но одно я решил твердо: или мы все уезжаем, или все остаемся. Лермеры всегда будут вместе. Это решено.
Мы обманулись не только насчет фермерства. Оказалось, что на Ганимеде все-таки существует скаутская организация, пусть даже на Земле о ней никто не слыхал. А наши отряды с «Мейфлауэра» после высадки так и не провели ни единого собрания. Всем было не до того. Вообще-то скаутские сборища – веселая штука, но порой на них просто не хватает времени. Местный отряд тоже прекратил собираться. Раньше ребята проводили свои мероприятия в здании городской управы, но теперь там устроили для нас столовку, а скаутов выперли вон. Боюсь, это не способствовало развитию между нами дружеских отношений.
На того парня я наткнулся в торговом центре. Он протиснулся мимо, и в глаза мне бросилась вышитая эмблема у него на груди. Вышивка была ручная и не слишком искусная, но я сразу сделал стойку.
– Эй! – окликнул я его.
– Сам ты «эй»! Меня зовешь, что ли?
– Да, тебя. Ты ведь скаут, верно?
– Естественно.
– Я тоже. Меня зовут Билл Лермер. Давай пять.
Я пожал ему руку особым скаутским способом. Он ответил тем же.
– А я Сергей Росков. – Он оглядел меня с ног до головы. – Да ты никак из последнего помета?
