дивизии, по свидетельствам участвовавших германских офицеров, вообще не оказывали никакого сопротивления.
25 июля 1943 года Муссолини был арестован, после того как его соперники в фашистской партии договорились об этом с влиятельными лицами американской армии и членами королевского дома.
Через полтора месяца, 3–го и 4 сентября, американские и британские части, форсировав Мессинский пролив, с Сицилии высаживаются в Италию. В то же самое время, когда нога первого солдата этих частей ступает на итальянскую землю, Италия заключает с союзниками перемирие, сохраняемое еще несколько суток в тайне; итальянская сторона придавала значение тому, чтобы германское правительство не узнало о заключении договора до 8 сентября. В этот день германо – итальянскому братству по оружию пришел безрадостный конец. Германские войска оказались поставленными перед задачей разоружения итальянских частей и одновременно вынуждены были бороться с высадившимися частями противника.
Во время этих событий на средиземноморском театре и на Восточном фронте положение стало принимать для Германии неблагоприятный поворот. 4 июля 1943 года армейские группы «Центр» и «Юг» приступили к проведению операции «Цитадель», нацеленной на сохранение и укрепление инициативы в германских руках. Первым этапом операции планировалась ликвидация русских позиций, которые, широкой дугой проходя вокруг Курска, выдавались на запад. Если бы операция удалась, то германская линия на Восточном фронте сократилась бы на 500 километров. Но поставленные задачи не были решены.
Гитлер 13 июля подписал приказ о прекращении операции «Цитадель». С этого момента инициатива на Восточном фронте бесповоротно перешла к Советскому Союзу.
Менее счастливое противоборство на суше в том же 1943 году затмило два еще более ужасных для Германии обстоятельства: если в первые годы войны с германской стороны возлагались надежды на подводный флот, который мог бы внести решающий вклад в победу германского оружия, то к концу 1943 года эта надежда была окончательно похоронена. Германский подводный флот вследствие превосходства союзников в радиолокации понес катастрофические потери. Кроме того, господство в воздухе также окончательно перешло к союзникам.
Народная мудрость во время войны умела находить и для трагических событий соответствующие слова и сравнения. В этой связи у берлинцев появлялись анекдоты «кровавого юмора», как тогда говорили. Когда подводная война начала приводить ко все большим потерям и пока еще имевшиеся в наличии военные корабли уже не могли быть где – либо введены в действие, морским офицерам, естественно, стали находить иное применение. Злые языки шептали, что адмиралов больше, нежели кораблей. Тогда же в тылу начались перебои с продуктами питания, и тогда же с быстротой молнии стал распространяться злой анекдот, несомненно, берлинского происхождения, из серии черного юмора.
Из берлинского зоопарка сбегают два голодных льва и отправляются в разные стороны на охоту. Через полмесяца они встречаются. Один такой же облезлый и тощий, как и прежде, а другой толстый и гладкий. На вопрос тощего, где это ему так повезло, жирный отвечал: «Я охотился на улице Тирпицуфер и сразу сцапал адмирала».
В те дни Канарис появился у нас в отеле «Лютеция» со своим подчиненным, шефом группы заграничных служб контр – адмиралом Бюркнером. После ужина в узком кругу Канарис обмолвился, что один его друг, служивший в Берлине, произведен в контр – адмиралы. И тогда один из молодых офицеров не смог удержаться. Он указал на «опасность», подстерегающую адмиралов на Тирпицуфер, и рассказал анекдот о двух львах.
Канарису история не понравилась, а вот Бюркнер заказал двойной коньяк…
Насколько ухудшилось военная ситуация для Германии, настолько же улучшились дела враждебных разведок на тайном фронте. В особенности на занятых территориях возрос людской поток, изъявлявший желание принять участие в диверсионно – шпионских актах против Германии. Число вражеских агентов в Норвегии, Дании, Нидерландах, Бельгии, Франции и Италии выросло в десятки тысяч. Организованных членов отрядов движения Сопротивления в этих странах, особенно французского Сопротивления, боровшихся на тайном фронте против Германии, насчитывалось даже сотни тысяч.
Наибольшее число агентов и сотрудников Сопротивления на указанных территориях руководились из Центра в Лондоне. Но на подконтрольных Германии землях функционировали еще и некоторые советские и польские шпионские сети, члены которых держали радиоконтакт со своими хозяевами на Востоке.
Сил органов германской разведки и контрразведки и тайной полиции было далеко не достаточно для противостояния подобному вражескому напору. Хотя в 1943 году на указанных территориях ежемесячно арестовывалось по тысяче и более лиц за деятельность, направленную против германских интересов, но, несмотря на это, войско вражеских агентов и движения Сопротивления продолжало расти.
С лета 1943 года активность агентов тайного фронта, в особенности во Франции, ощутимо возросла. Широко организованное и хорошо оснащенное к этому моменту французское Сопротивление было в состоянии нападать на отдельные небольшие колонны вермахта из маки или из засад в районах, откуда выводились войска. Зимой 1943/44 года по этой причине на большей части Франции запретили передвижение отдельных автомашин. Так в предшествующие месяцы некоторые машины, передвигавшиеся без охраны солдатами, были расстреляны.
И все – таки это означало некоторый сбой и нарушение военного транспортного сообщения. Потери в живой силе, вызванные нападениями, если брать в целом, были незначительными, но тем не менее болезненными. В особенности они ощущались в районах, откуда передислоцировались войска, но и в крупнейших городах Франции число диверсий и нападений росло.
И абвер не избежал потерь. Для тогдашнего положения абвера и безнадежности, с которой немецкие солдаты маршировали навстречу суровой судьбе, представляется показательным инцидент, произошедший при похоронах павшего офицера абвера.
Летом 1943 года капитан – резервист Бамбергер, сотрудник сектора Шс главного управления абвера по Франции, был смертельно ранен пистолетным выстрелом при преследовании вражеского агента. Похороны состоялись на одном из парижских кладбищ. К этому моменту я руководил рабочей группой III главного управления абвера и с подчиненными мне офицерами и солдатами пунктуально прибыл на погребение. Мы встали вдоль длинной стороны могилы. На противоположной стороне стояли солдаты, принесшие гроб и опустившие его в вырытую могилу.
Также вовремя появился пастор, маленький, подвижный господин. Стоя на небольшом холмике земли, возвышавшемся над изголовьем могилы, священник обратился к собравшимся с пламенной речью, в которой вроде бы воспевались верность, отвага и прочие солдатские добродетели. Я немного отвлекся, мысленно прощаясь с погибшим товарищем. Но вдруг я насторожился. Не ослышался ли я? Так ли выразился пастор? Будто каждый должен мужественно заранее быть готовым к тому, чтобы там, в потустороннем мире, с другими товарищами захватить плацдарм и удерживать его, дабы нам, пока еще на этом свете воюющим солдатам, было легче однажды через этот плацдарм попасть на небо?
Когда до меня дошел смысл слов этого священника, я заметил, как лицо одного солдата из похоронной команды, стоявшего по другую сторону могилы, расплылось в едкой ухмылке. Сразу после погребальной церемонии я подошел к этому солдату и прикрикнул на него:
– Что вам взбрело в голову, как вы могли во время такой печальной церемонии ухмыляться?
На это солдат ответил:
– Прошу прощения, господин подполковник, но я уже несколько недель служу в этой «небесной канцелярии». У меня больше нет сил.
Но, несмотря на растущие потери на тайном фронте, несмотря на диверсии и нападения, несмотря на лишения и смерти, жизнь продолжалась. Именно потому что повсюду подстерегала опасность, выживавшие хотели что – нибудь получить от жизни.
У человека, идущего летом 1943 года днем по Парижу, могло легко сложиться превратное впечатление о положении дел. Улицы оживленны, большинство магазинов открыто. Меню заполненных ресторанов все еще предлагают богатый выбор блюд и лакомств. Их запасы замечательных вин и разнообразных сортов шампанского казались неисчерпаемыми. Многие военнослужащие и штабные сотрудницы делали покупки, как и в прежние два года.
Пока еще можно было купить почти все: одежду, меха, драгоценности, косметику. Штабные сотрудницы редко могли устоять перед соблазном, чтобы не посоревноваться с парижанками гражданскими нарядами.
