случилось нечто похожее, если предположить, что вы действительно Иоганн Себастьян Бах Смит… хотя я рад отметить, что на вас нет никаких шрамов.
Наш суд признает убедительным доказательство подлинности вашей личности, приведенное на этом заседании. Мы временно признаем вас Иоганном Себастьяном Бахом Смитом. Однако, — судья взглянул на Саломона, — теперь мы подходим к прецеденту Парсонса. Поскольку Верховный суд постановил, что вопрос жизни или смерти определяется мозговой активностью и больше ничем, то наш суд также постановляет, что личность можно идентифицировать только по мозгу и больше ни по чему. В прошлом не было необходимости делать такую оговорку. Теперь это совершенно необходимо. Мы полагаем, что любое другое решение не соответствовало бы решению Верховного суда по делу «Владение Генри М. Парсонса против Род-Айленда». Любое другое решение создало бы неразбериху в случаях, подобных этому. Личность, удостоверяется по мозгу.
А теперь, Джейк, я хочу свалить бремя доказательства на вас и вашего клиента. Вы должны быть готовы доказать, что мозг Иоганна Себастьяна Баха Смита был удален из его тела и пересажен в это тело, но так доказать, чтобы не осталось никаких сомнений.
Джейк кивнул.
— Я понимаю это, судья. Тот, кто хочет получить деньги по чеку, должен удостоверить свою личность… это совершенно верно. Но сегодня нас застали врасплох.
— Суд тоже застали врасплох… и вот что, Алек, я когда-нибудь застану вас врасплох… и для этого мне не потребуется взрывающаяся сигара. Черт возьми, вы должны были предупредить судью и адвоката!
— Извините, ваша честь. Я слишком поздно получил указания своих клиентов.
— Вы должны были просить об отсрочке разбирательства до начала заседания. Ну ничего, разбирательство было поучительным. Мисс Смит, вы были взяты под опеку суда и мистер Джекоб Саломон был назначен вашим опекуном по одной-единственной причине: в то время вы не могли управлять своими делами из-за перенесенной вами операции. Ваша болезнь с медицинской точки зрения не имела ничего общего с безумием или другим умственным заболеванием. Вы были в длительном бессознательном состоянии, которое явилось следствием хирургической операции, и не более. Теперь вы в сознании, похоже, вы хорошо себя чувствуете, и суд принимает к сведению, что во время этого разбирательства вы были в здравом уме и твердой памяти. Поскольку единственное условие, из-за которого вас взяли под опеку — бессознательное состояние — больше не существует, опека отменяется, а мистер Саломон освобождается от функций опекуна. В чем дело, Алек?
— Прошу слова! Как адвокат истца я должен просить занести в протокол мой протест.
— На каких основаниях?
— Как?! Отсутствие свидетельств экспертов о дееспособности мисс Смит.
— У вас готовы эксперты для ее опроса?
— Конечно.
— Джейк?
— Да. Ждут вызова.
— Сколько?
— На одного больше, чем у Алека, сколько бы у него ни было.
— Я так и знал, и если мы начнем экспертный опрос сейчас и позволим каждому из них удовлетворить свое маленькое честолюбие, то рыбка в Новой Шотландии умрет от старости. Но подождите, Алек… Для установления недееспособности этой персоны не привлекались эксперты; речь шла лишь о потере сознания, которое теперь восстановлено. Алек, я заношу ваше возражение в протокол, но ваше требование медицинского осмотра не имеет оснований… и на этот раз бремя доказательств лежит на вас. Истцам придется продемонстрировать нечто большее чем желание наложить лапы на огромное состояние, что поставлено на карту в этом деле. Каждый гражданин, каждый человек изначально считается правомочным и дееспособным, а это значит, что все — вы, я, Джейк, мисс Смит, истцы и тот вахлак, что выносит мусор из бара — все правомочны. Наш суд не станет устанавливать чрезвычайно нехороший прецедент, позволив вам или кому бы то ни было подвергать человека обследованию на умственную полноценность без достаточных на то оснований. Хотя, Джейк…
—Да?
— Мы все знаем, к чему все это разбирательство. Речь идет о деньгах. Больших деньгах. Вам следовало бы объяснить мисс Смит, что ее умственная полноценность может быть поставлена под сомнение в будущем.
— Мы готовы к этому.
— Хотя я и освободил вас от опекунства, вы останетесь в качестве хранителя собственности Иоганна Себастьяна Баха Смита в ожидании положительного решения вопроса о личности вашего клиента. Я подчеркиваю: положительного. Вам придется шаг за шагом восстановить путь мозга Смита в это тело. Как зовут хирурга? Бойл? Думаю, что он вам потребуется. И некоторые другие. Я ничего не буду принимать на веру. Слишком много поставлено на карту, а я не намереваюсь уходить в отставку. Алек, если вы хотите поставить под сомнение дееспособность Смита, то вам придется дождаться моей отставки или, если это будет в моем суде, представить основания для ваших сомнений. Вас это удовлетворяет?
— Думаю, это должно меня удовлетворить.
— Я тоже так думаю. Объявляется перерыв.
Миссис Севард встала. Лицо ее покраснело от гнева.
— Вы уволены! — сказала она Алеку Трайну. Мак-Кемпбелл спокойно ответил за него:
— Мадам, вам здорово повезло, что вы смогли удержаться от вашего взрыва негодования до перерыва. А теперь убирайтесь из моих апартаментов. Вы трое
— тоже.
Сестра Иоганны Джун, собираясь уходить, обратилась к судье:
— Ваша честь, могу я задать вопрос?
— Конечно, миссис Фрабиш.
— Вы выпустили эту персону на свободу… хорошо, я не возражаю. Но не оставите же вы ее в доме нашего деда? Вам надо бы знать, что дом наполнен, буквально набит ценными произведениями искусства. Что мешает ей распотрошить дом, пока мы пытаемся доказать, что она не может быть нашим дедом?
— О, мадам, мистер Саломон знает обязанности и ответственность хранителя. Однако, Джейк, было бы благоразумным не позволять на это время выносить из дома вещи, которые могут быть дороги кому-либо как память или имеют художественную ценность.
— Никаких проблем. Поскольку мне приходилось управлять домашним хозяйством, я и раньше большую часть времени проводил в доме. Но я переговорю с начальником охраны Иоганна.
— Судья, мне можно кое-что сказать?
— Конечно, моя… мисс Смит.
— Я прошу защиты от них. Джун не знает, какие у меня есть произведения искусства. И ни одна из них не была внутри моего дома с тех пор, как он был построен. За время моей продолжительной болезни, когда я был прикован к постели, ни одна из них не навестила меня и даже не послала цветов. То же касается и периода выздоровления после операции. Правда, я узнал, что Иоганна — миссис Севард — пыталась прорваться в дом сразу же после операции. Я не доверяю им и требую у суда защиты.
— Джейк!
— Меня при этом не было, но я слышал об этом от начальника охраны.
— Миссис Севард?
— У меня было полное право, — фыркнула она. — Я ближайшая родственница.
— Я думаю, что здесь все ясно. Ладно… Вы, четыре дамочки, слушайте внимательно, а затем уходите. Вы воздержитесь от посещения дома, или офисов, или другой собственности Иоганна Себастьяна Баха Смита. Вам возбраняется делать какие-либо попытки встретиться или говорить с этой молодой леди, которую я называю мисс Смит. Если вам понадобится поговорить с ней или с назначенным судом хранителем, мистером Саломоном, вы будете делать это только через суд или через вашего адвоката, кто бы он ни был, и мистера Саломона, но ни в коем случае не непосредственно. Это приказ для всех четверых, и каждая из вас должна подчиняться ему под страхом тяжелого наказания. Вы поняли? Вопросы есть?
Мак-Кемпбелл выдержал паузу, а затем продолжил:
