получателем.
— Это необязательно знать, — ответил Саид.
— Ну и отлично. Получатель должен воспользоваться паролем. И для этого как нельзя лучше подходит банкнота. — Бхатия пододвинул к нему старую долларовую купюру. — Забирай ее и сообщи получателю вот этот серийный номер. Когда он придет в магазин «Королевские ювелиры», пусть назовет эти цифры по порядку, одну за другой. Только в этом случае ему отдадут деньги. Ошибаться нельзя. Идет?
Саид хорошо знал правила хавалы. Шейх уже много лет пользовался этой неформальной финансово- расчетной системой, чтобы переправлять деньги своим людям.
— Идет, — ответил он.
— Хотите воспользоваться моим телефоном?
— У меня есть свой.
— Вот и хорошо. Пообедаете со мной? Насколько могу судить, вы давно не ели.
Бхатия хлопнул в ладоши и отрывисто произнес несколько фраз своей невидимой супруге. Буквально в следующее мгновение она вошла в комнату. В руках она держала поднос с фарфоровым чайником и двумя чашками. За ней следовала женщина помоложе, с серебряным блюдом, на котором лежала козья голова. На этой невыносимой жаре мухи облепили поднос, стараясь добраться до студенистых глаз.
— Не стесняйтесь, — пригласил Бхатия, делая жест в сторону пакистанского деликатеса.
Но Саида сейчас интересовала не еда. Он уставился на монитор: у витрины с ювелирными украшениями женщина, одетая в мусульманское платье до пят, рассматривала драгоценности. Она пробыла в магазине все время, пока он разговаривал с Бхатией. Изображение расплылось, будто волна ушла, затем снова внезапно стало четким. Где-то в области желудка шевельнулось неприятное предчувствие. Часы показывали четыре сорок пять. Значит, в Париже сейчас двенадцать сорок пять. Нужно идти. Нужно позвонить. Собрат по общему делу ждет его звонка.
Он резко поднялся.
— Этот монитор… — Саид указал на экран, — это система с замкнутым контуром?
— Нет, беспроводная, — гордо ответил Бхатия. — Новинка из Японии.
Не говоря больше ни слова, Саид вышел из кабинета.
3
Кабинет адмирала Оуэна Гленденнинга располагался в дальней части Антитеррористического центра на шестом этаже штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли. Адмирал просматривал последние сообщения. Надеяться было еще слишком рано, но он не собирался игнорировать первые проблески оптимизма — у него даже раскраснелся затылок, и от нетерпения он постукивал тростью по полу.
— Ну же, девочка, еще немного продержись там, мы скоро будем, — пробормотал он сам себе. — Еще чуть-чуть.
Из Пакистана камера передавала в реальном времени на трехметровый экран все, что видела Сара Черчилль, внимательно изучавшая золотые цепочки. Вот она подняла голову, и Гленденнинг оказался лицом к лицу с продавцом ювелирного магазина, который, как и положено в таких случаях, нес всякую чепуху о бесподобном качестве и выгодной цене. Внизу экрана бегущей строкой давался синхронный английский перевод.
На другом экране, на политической карте мира, отображались проекции местонахождения спутников- шпионов ЦРУ. Заштрихованная зона показывала территорию охвата каждого спутника. Некоторые зоны оставались неподвижными, другие ползли по карте по мере вращения планеты.
Третий экран, сейчас выключенный, полностью занимала эмблема ЦРУ на синем фоне.
В семь часов утра в Антитеррористическом центре было многолюдно и стоял деловой гул. Три ряда аналитиков занимали галерею по периметру помещения размером с хороший актовый зал. Все с удовольствием работали на местах, оборудованных по последнему слову техники, перед плазменными дисплеями и в современных эргономичных креслах стоимостью тысяча двести долларов за штуку. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как «Контора» могла радоваться щедрому финансированию, но сейчас, когда война с терроризмом набирала обороты, кран финансового потока снова был открыт на полную. Гленденнинг любил пошутить со своими частыми гостями с Капитолийского холма, что его оперативный центр похож на киношный голливудский павильон в фильмах про шпионов. В последнее время, однако, его слушатели были не столь очаровательно любезны, как когда-то. Брифинги, которые раньше походили скорее на формальные церемонии подписания чеков в узком кругу, теперь все чаще носили характер придирчивого инспектирования. «Где обещанные Гленденнингом результаты? — все чаще спрашивали осмелевшие сенаторы. — Несколько сотен миллионов долларов с конфискованных счетов — это, конечно, замечательно, но как насчет террористов, которым эти деньги предназначались?» Не замороженные счета, а остывающие тела — вот что стояло на повестке дня.
«Получите вы своих террористов, потерпите немного», — мысленно пообещал Гленденнинг.
Еле сдержавшись, чтобы не застонать от боли, он заставил себя подняться на ноги и, опираясь на две одинаковые бамбуковые трости, направился через оперативный центр к «аквариуму», служившему ему кабинетом. Оуэну Гленденнингу исполнился шестьдесят один год. Он был худощавого телосложения и уже начал лысеть. Считалось, что он похож на Франклина Рузвельта. Осанка римского патриция, обаяние и неотразимая улыбка великого политика. Он знал, что льстецы лгут и в его присутствии нервничают. Участвуя во вьетнамской войне молодым лейтенантом морской пехоты, он получил тяжелое ранение во время ночной вылазки на территорию врага для захвата шишки из высшего командного состава. Мина, искалечившая его ноги, также обезобразила и его лицо. Правая щека и челюсть запали, словно кто-то со всей силы ударил по ним лопатой. Та вылазка, однако, прошла успешно, и за участие в ней Гленденнинг получил медаль Почета. Когда-то его действительно можно было принять за Франклина Рузвельта, но сейчас единственное сходство с великим человеком заключалось в несгибаемой вере в собственные силы, в ненависти к любому проявлению жалости и попыткам ему покровительствовать.
Сняв трубку, он набрал номер Центра по отслеживанию зарубежных террористических счетов (ЦОЗТС), расположенного двумя этажами ниже:
— Холси, пожалуйста.
Строго говоря, ЦОЗТС находился в ведении Казначейства. Казна его финансировала. Казна за ним надзирала. Но когда выяснились масштабы финансирования мирового терроризма, все причастные к расследованию стороны решили передать операции ЦОЗТС Лэнгли.
А ведь не так давно сама идея о сотрудничестве ЦРУ и Казначейства, об обмене информацией между ними казалась практически бессмысленной и даже оскорбительной. Есть правоохранительная структура и есть разведка, и они не могут подменять друг друга. Но события 11 сентября 2001 года все изменили. После принятия Патриотического акта сотрудничество между различными многочисленными силовыми структурами США и их же разведывательными агентствами было не только разрешено, но и всячески поощрялось. Старый принцип хранения информации исключительно внутри отдельно взятого агентства или, как это было в случае с ФБР, внутри отдельно взятого департамента (который, собственно, эту информацию и раздобыл) теперь выброшен на свалку. Забота о ненарушении гражданских прав и невмешательстве в частную жизнь граждан снята с повестки дня. «Если мы не нарушаем чьи-то права, значит, плохо работаем», — любил повторять Гленденнинг. Наипервейшей заботой стала теперь внешняя угроза — она была намного серьезнее, чем об этом говорили вслух.
— Холси слушает, — раздался густой мрачный голос.
— У тебя что, тоже дома нет?
Алан Холси, шеф ЦОЗТС, только усмехнулся:
— Похоже, нет, вот и жена так считает.
— Мы перехватили звонок, — сообщил Гленденнинг. — В эту самую минуту происходит переправка денег. Поднимайся ко мне — посмотрим здесь.
— Сколько?
— Пятьсот тысяч, но, может быть, и пять миллионов. В любом случае неплохая сделка.
