Все три из одного и того же оружия — автоматического пистолета «Фаннинг» калибра одиннадцать миллиметров, который находился в руке Дэвида Бернстайна. Первые две пули убили полицейских Шеперда и О'Нилла. Последнюю извлекли из мозга Бернстайна.
Франсискас рассматривал фотографии. Стандартные снимки из лаборатории баллистики, стреляная пуля помещена рядом с линейкой. Все три имели одинаковые отметины.
— Вы хотите сказать, что Бернстайн застрелил полицейских, а затем и себя?
— Не совсем. В заключении коронера говорится, что пуля, от которой скончался Бернстайн, была выпущена с расстояния чуть больше трех метров. Именно это и сводило Тео с ума. Не в смысле, что он сошел с ума и застрелился, а в другом: как мог Дэвид Бернстайн выстрелить себе в лоб с расстояния три метра? И если он уже был мертв, то зачем спецназ так изрешетил его?
— В статье говорится, что огонь велся и с той и с другой стороны.
— Была версия, что в полицейских стреляла Бобби Стиллман — Восходящее Солнце, как ее окрестили газеты. Но пистолет Бернстайна выстрелил только три раза. В магазине оставалось еще восемь пуль.
— А Бобби Стиллман так и не поймали, — добавил Франсискас.
— Официальная версия — она сбежала из дома, окруженного отрядом спецназа, — презрительно усмехнулась Кэтти Ковач. — Как-то не очень верится. И вызывает у меня все те же вопросы. Как человек может выстрелить себе в голову с расстояния три метра? И если он уже мертв, то зачем в него стрелять столько раз?
— Хорошие вопросы. И ваш муж решил разобраться?
— Когда дело касалось работы, Тео был как бультерьер: если уж во что-то вцепится, так не отпустит.
— И что он нашел?
— На пистолете были и другие отпечатки. И довольно четкие. Это убедило Тео, что Дэвида Бернстайна убили до того, как спецназ штурмом взял дом. Тео говорил, что пробил эти отпечатки по базе, и знает, чьи они. И это оказался мужчина.
— Точно мужчина? — спросил Франсискас.
— Я не совсем уверена, но, по-моему, да. А вы ожидали, что это будет Бобби Стиллман?
— Может быть, — ответил Франсискас. — В этом есть хоть какой-то смысл. А муж никогда не говорил вам, чьи это отпечатки?
— Нет, — сказала Кэтти, совсем ссутулившись. — Тео не говорил, а я не спрашивала. Мне было только девятнадцать. Шел восьмидесятый год. Меня тогда больше интересовали Брюс Спрингстин и сериал «Даллас».
— Вам не за что извиняться: вы же не знали, что случится. — Наклонившись к коробке, он перебирал ее содержимое. — А как отреагировало Управление полиции? — Франсискас думал о деле, вырванном из обложки, и о детективе, который стер свое имя из компьютера.
— Никак. Начальник полиции отказался предпринимать какие-либо действия: Бернстайн мертв, оружие убийства у них есть. А что еще надо? И так уже возникало достаточно вопросов, почему полиция упустила Бобби Стиллман. Поэтому вопрос, кто на самом деле убил Бернстайна, был совершенно не к месту. — Ковач развернулась и посмотрела Франсискасу прямо в глаза. — Тео сильно расстраивало, что даже напарник уговаривал его отступиться.
— Наверное, они обсуждали между собой вторые отпечатки?
— Конечно. Тео вообще считал напарника одним из лучших копов. Да и все так считали. Восходящая звезда полиции Нью-Йорка. Умеет читать чужие мысли. Они прозвали его Карнак, как того парня из шоу Джонни Карсона. «Карнак Великолепный». И Тео никогда не предпринимал никаких шагов, предварительно не обсудив с ним.
«Карнак Великолепный», который стер свое имя в полицейском архиве. Франсискас подался вперед:
— Почему, по-вашему, напарник Тео не хотел, чтобы дело действительно раскрыли?
У самого Франсискаса был только один ответ. Напарник знал, чьи это отпечатки, и поэтому предпочел не вмешиваться.
— Тео никогда не говорил об этом, но сильно расстраивался. Он сделал так, как ему велели, и закрыл дело. Он был честолюбив, хотел быть начальником. Он сказал, что если смотреть на вещи широко, то все уравновесится, и он выиграет больше, чем потеряет. Через два месяца его убили. И знаете, какое забавное совпадение? За несколько дней до этого он продал свой смит-вессон и купил одиннадцатимиллиметровый «Фаннинг».
— Такой же, как у его напарника, правильно?
Кэтти Ковач резко повернулась к нему:
— Откуда вы знаете?
Франсискас не ответил, и она отвела глаза.
— У этого человека был такой взгляд, который проникает прямо в душу.
— А как его звали?
— Франсуа. Он родом из французской провинции Канады. После смерти Тео он ушел из полиции. Сказал мне, что с него хватит. Не знаю, что с ним стало дальше.
— Детектив Франсуа?
— Нет, это его имя. — На секунду она запнулась. — Франсуа Гилфойл.
Наверное, Франсискас как-то дернулся или по-другому выдал свое удивление, потому что Кэтти Ковач спросила, известно ли ему это имя. Он ответил, что никогда о таком не слышал, но постарается навести справки. Кэтти убрала обратно в коробку все, что достала, и закрыла крышку.
— Если хотите, можете забрать эту коробку с собой. Возможно, там вы обнаружите что-нибудь полезное для себя.
— Спасибо. Я постараюсь вернуть ее вам поскорее.
— Она в вашем распоряжении сколько потребуется. Я двадцать пять лет просила начальника Управления полиции пересмотреть это дело, но все бесполезно. — Она встала, и они вместе пошли к двери. — Простите, если я не ответила на ваши вопросы.
— Вы ответили на все, мадам.
42
«Все это впечатляет, и даже слишком», — думала сенатор Меган Маккой, идя по коридору второго этажа Белого дома. Каждое помещение имело свое название и свою историю. В Комнате карт президент Франклин Делано Рузвельт проводил совещания во время Второй мировой войны. В Восточной комнате когда-то жил аллигатор, подаренный Джону Квинси Адамсу маркизом де Лафайетом.
— Наконец мы дошли до спальни президента Линкольна, — произнес Гордон Рэмзер, президент Соединенных Штатов. — Уверен, вы уже знаете, что Линкольн здесь никогда не спал. Во время войны он использовал эту комнату как личный кабинет, и вместо портретов у него на стене висели карты.
Маккой вошла в спальню. Половину комнаты занимала массивная кровать. Вся мебель была такой же, как во времена Линкольна: обтянутые ситцем диваны и шифоновые кресла, тяжеловесные комоды красного дерева с зеркалом. Один из предыдущих президентов сделал подарок своим главным политическим союзникам и финансистам, главам влиятельных корпораций и тем немногим избранным, которые считались его личными друзьями, предоставив каждому возможность провести ночь в спальне Линкольна. Рэмзер поднял планку еще выше. Поговаривали, что ночь в спальне Линкольна стоила пятьсот тысяч долларов, которые переводились на личные счета Рэмзера не очень большими суммами в несколько этапов. Также
