хуже всего то, что отец ее ребенка и человек; которого она действительно любит, сейчас спасается бегством и она ничем не может ему помочь. Дженни поудобнее устроилась на стуле, стараясь отыскать в душе ту искорку, из которой разгорится огонек надежды.
— Вы Дженнифер?
Перед Дженни стояла стройная рыжеволосая девушка. Но у нее хватило сил, только чтобы кивнуть в ответ.
— Я Пег Кирк, ассистент профессора Уолша. Гарри сказал, что вы приходили к нему сегодня, и рассказал о том, что вас интересует.
— О моем «клубе»? — полушутливо переспросила Дженни. — Я понимаю, что все это звучит глупо. Просто надеялась, может, здесь кто-нибудь свет прольет…
— Нет, не глупо, — серьезно заметила Пег.
Дженни смотрела на худенькую девушку, на ее простоватое лицо, озаренное широкой искренней улыбкой, и полные энтузиазма голубые глаза. Одета она была в потертые джинсы и свободную хлопчатобумажную рубашку. «Студентка, — подумала Дженни. — Она все еще искренне верит в науку. Господи, когда-то и я была такой».
— Спасибо за сочувствие, но я понимаю, что ничего не поделаешь.
Пег села на соседний стул.
— Не слушайте вы их! Все они старые перечники. Ничего знать не хотят, кроме своих лекций.
— Ну, понимаете… история, которая могла бы быть. Или лучше сказать — история, которая действительно была, а затем ее переписали, правду скрыли или глубоко закопали.
— И вы занимаетесь такой историей?
Пег пожала плечами:
— Ну, не совсем. Но, между нами говоря, это единственный раздел в истории, который требует изучения. Все остальное писано-переписано вдоль и поперек — отцы-основатели, Гражданская война, политическая доктрина «Божьего промысла» О'Салливана… Про двадцатый век можно забыть. Там изучено вообще все. Нужно прочесть между строк и спросить себя: «А что, если?..»
— И вас интересует моя тема? — спросила Дженни, покачивая головой.
— Меня — не очень, — ответила Пег, — а вот Саймона, наверное, заинтересует. Вам к нему нужно.
— Саймон — ваш друг?
— Саймон Бонни? Боже, конечно нет! Какой он друг! Я просто преклоняюсь перед его знаниями. Он преподаватель. Декан одного из факультетов университета в Глазго. И еще настоящий исследователь: в поисках правды он заглядывает в самые темные уголки истории.
«Запахло избитыми „Секретными материалами“, — подумала Дженни. — Дальше по курсу — Бермудский треугольник».
— В Глазго, — грустно улыбнулась она. — Вот где наконец-то нашлась помощь.
— Да ничего подобного, — возразила Пег. — Сейчас он не в Глазго, а здесь, у нас. В этом семестре профессор Бонни читает у первокурсников. Обязательно поговорите с ним.
— И он знает об этом клубе… ваш профессор Бонни?
— Если кто и знает, то это он. Вот хотите пример? — Ссутулившись, она придвинулась к Дженни. — Он знает, кто на самом деле убил Джона Кеннеди.
В старом, обшитом деревянными панелями шотландском пабе было темно. В воздухе висел густой запах пива. Сама она ни за что бы не выбрала такое место для встречи. Саймон Бонни с кружкой пива ждал у барной стойки. В пепельнице лежала недокуренная сигарета.
— Вы — Дженни?
— Профессор Бонни? — Дженни протянула ему руку. — Спасибо, что согласились встретиться так скоро.
— Не стоит благодарности, — ответил Бонни. — Как вы, наверное, заметили, моя приемная не слишком переполнена.
Высокий худой человек, этакая «жердь» в синих джинсах, помятой рубашке и твидовом пиджаке. Бледное лицо, беспокойные глазки-щелочки, нервные губы и выдающийся кадык. Шотландский вариант Икабода Крэйна, героя Вашингтона Ирвинга.
— Ваш звонок раздразнил мой аппетит. Клуб влиятельных господ, основанный двести лет назад, который правил страной, не спрашивая согласия народа.
Ну хоть какой-то интерес. Дженни почти обрадовалась.
— Правда? Вам это о чем-то говорит?
— Может быть, — сдержанно произнес Бонни. — Но прежде позвольте сообщить вам, что я все-таки позвонил Гарри Уолшу и проверил, так сказать, ваши честные намерения. Надеюсь, вы не возражаете. И он сказал, что вы чем-то взволнованы и его это беспокоит. А что, в самом деле есть причина для беспокойства?
— Нет-нет. — Дженни склонила голову и усмехнулась, будто в ответ на свои грустные мысли. — Я просто прочла кое-что… а профессор Уолш… ну, в смысле, Гарри был моим научным руководителем, когда я здесь училась. Вот я и подумала, что он может помочь.
— Он хороший человек, но всегда читает только благонадежные источники. Полностью доверяет им и все принимает за чистую монету. В этом и заключается проблема. История пишется победителями. Если вы правда хотите узнать истинное положение вещей, обращайтесь к побежденным… и посмотрите, как они излагают то или иное событие… ну и ищите те крупицы, что помогут вам взглянуть на историю их глазами.
— И вы этим занимаетесь.
— Да будет вам известно, мадам, я святой покровитель побежденных, — с гордостью произнес Саймон Бонни, поставив в конце высказывания жирную точку в виде жадного глотка пива. — Итак, что мы имеем?
— Простите, что?
— Не «что», а «кто». Шарль Морис де Талейран-Перигор. Или просто Талейран, министр иностранных дел при Наполеоне. Мошенник. Негодяй. Провидец. Патриот. В общем, интересный тип.
— А он-то тут при чем?
— Добрый друг Александра Гамильтона. В тысяча семьсот девяносто четвертом году они довольно близко сошлись. Талейран приехал в Филадельфию, сбежав от Робеспьера и террора. Эту заварушку еще называют Французской революцией, припоминаете?
«О нет! — подумала Дженни. — Доктринер, сорвавшийся с цепи!»
— И как именно это связано с клубом?
— Терпение, дорогая моя. Видите ли, Гамильтон и Талейран стали закадычными друзьями. Они оба были реалистами, и их обоих интересовали эффективные рычаги власти. Два подленьких гаденыша. Но какие умные, душа моя! Какие талантливые! Наполеон называл Талейрана «дерьмом в шелковых чулках», а Томас Джефферсон отзывался о Гамильтоне как о «злобном колоссе, которого надо остановить немедленно». Когда Талейран вернулся во Францию, их общение продолжилось в переписке. Все это есть в моей книге «Теневой правитель: Гамильтон с 1790 по 1800 год».
— Простите, профессор, наверное, я пропустила эту книгу. В последнее время я больше читаю романы в духе Джейн Остин.
— Не вы одна, — перебил Бонни, добродушно усмехаясь, чем удивил Дженни. — Весной следующего года книга выйдет в мягкой обложке. Уверен, второй раз вы ее не пропустите.
Дженни понимала, что он пытается сохранять непринужденный тон, но у нее едва хватило сил изобразить вымученную улыбку, а уж о том, чтобы смеяться, и речи не было. Боль мстительно пульсировала в плече, и Дженни уже не раз пожалела, что отказалась от обезболивающего.
