Дэви думал, что научиться грамоте можно за один вечер.
Джейн вздохнула и вытерла глаза ладонью. Ей очень хотелось, чтобы Дэви умел читать, и она готова была заплакать.
— Ну, хватит, Джейн, — сказал Дэви, — не стоит из-за этого огорчаться. Надо попросить Сэма Грина. Может быть, он согласится научить нас?
— Книжник? О, Дэви, он стал совсем нехороший. С тех пор как его освободили, у него глаза бегают во все стороны. Он бродит по лесу и то и дело хватается руками за голову.
— Но он всё знает! — восторженно произнёс Дэви. — Он что-то говорил про подземную дорогу, но не договорил, потому что его оборвал Дигби Пинч.
— Про подземную дорогу?
— Да, — тихо сказал Дэви. — В лесу есть подземная дорога. Но про это не надо никому рассказывать.
— Под деревьями? Под корнями?
— Я думаю, ещё глубже, Джейн.
— В середине земли?
— Не знаю, Джейн. Очень глубоко, я думаю. Ты слышала про остров?
Джейн слышала про «остров» не раз. Негры в посёлке говорили, что где-то, в самой глубине леса, есть «остров», окружённый болотом. Когда-то там жили пираты, и до сих пор там возле окаменевшего костра лежат их скелеты. Потому что в бурную ночь бог убил их молнией за ужасные грехи.
— Так вот, Джейн, я думаю, что на этом острове начинается подземная дорога и по ней ходят паровозы. Но станции не видно. Всё под землёй.
— Куда ведёт эта дорога?
— На Север, Джейн. В свободные штаты.
Джейн задумалась.
— На Севере очень холодно, — сказала она, — люди замерзают на порогах своих жилищ, и, говорят, даже водопады замерзают. Там лютый мороз.
— Но там свобода, Джейн.
Джейн откинулась назад, и её большие глаза сверкнули в свете очага. Дэви взял её за руку. Рука у него была грубая, большая и тёплая.
— Мы найдём остров, Джейн, да? Что ты молчишь?
— Большой Бен, наверное, знает, — прошептала Джейн.
— Большой Бен ничего не скажет. Он боится даже думать об этом. Мы найдём его сами.
— И уедем?
— И уедем на Север. И сын Книжника поедет.
— Сэм-младший? Ты говорил с ним?
— Я знаю. Он уже совсем собрался.
Джейн долго молчала и разглядывала сонные головки своих младших братьев и сестёр, которые торчали из-под большого лоскутного одеяла.
— Ступай домой, Дэви, — сказала она, — в посёлке могут хватиться, что тебя нет.
— Но ты поедешь со мной?
— Поеду, — сказала Джейн одним дыханием.
— Даже если водопад замёрзнет?
— Даже если замёрзнет!
И она прижала к груди букварь.
«Я не останусь здесь»
Доктор Томпсон сидел на том самом красном диване где когда-то отдыхал Эдвард Бродас. Доктор читал газету и настроение у него ухудшалось, по мере того как он переходил от колонки к колонке.
Он бросил газету, уныло посмотрел на запылённый чехол, прикрывавший старинную арфу, потеребил пальцами золотую цепочку на жилете и, обращаясь к Хопкинсу, который сидел напротив него в кресле, изрёк внушительным голосом:
— Да будет так!
— Прекрасно, сэр! — отозвался Хопкинс, раскрывая толстую книгу бухгалтерского типа. — Перейдём прямо к делу. Список на большую продажу…
— Список составить легче всего, — мрачно заметил доктор, — а вот в газете написано, что в Джорджии упали цены на хлопок, а заодно и на полевые руки.
— Совершенно верно, сэр. Больше шестисот долларов за взрослого негра сейчас не дают. Торговец говорит, что за мэрилендских черномазых платят даже меньше, потому что негры в этом штате избалованны.
— Придётся продать человек десять, Хопкинс, — сказал доктор.
— Не десять, а двенадцать, сэр, если вам угодно, чтобы счета сошлись.
Хопкинс стал водить толстым, негнущимся пальцем по строчкам.
— Сэм Грин-младший, двадцать лет, пятьсот долларов.
— Сын проповедника? Я бы отдал его и подешевле. Плохой негр.
— Утверждено, сэр! Следующий номер: Гарриет Росс, девятнадцать лет, шестьсот долларов.
Томпсон нахмурился:
— Гарриет Росс продать за шестьсот долларов! Немыслимо!
— Заметьте, сэр, что за неё платят, как за взрослого мужчину.
— Немыслимо! — повторил доктор почти обиженным голосом. — Эти торгаши не понимают, что воспитать негра стоит большого труда. Они думают, что господь посылает нам полевые руки с неба. Мы труженики!
— Разрешите сказать, сэр, что это всё-таки не негр, а негритянка, да ещё с дурным характером…
— Какое мне дело до её характера! — возмутился доктор. — Данкен Стюарт предлагал мне за неё вдвое больше! Если цены упали, то я могу подождать, пока они поднимутся. Продайте вместо неё двух девок поздоровее.
— Можно было бы продать Джейн Баули для домашних услуг, — мечтательно сказал Хопкинс. — Дали бы все шестьсот, пожалуй…
— Дочь Устричного Билла? Вы удивляете меня, Хопкинс! Остаётся продать фамильное серебро и лучших лошадей. Нельзя же всё продавать!
— Вы знаете моё мнение, сэр. Я думаю, что именно эти изнеженные горничные в передничках и создали нам славу покровителей негров. Эти девушки скоро начнут душиться гелиотропом и ходить в театр. А зачем они нужны?
— Затем же, зачем нужен каменный подъезд вместо деревянного крыльца. Именно затем, чтобы нас, землевладельцев старинного штата Мэриленд, не смешивали с фермерами и всяким сбродом, который приезжает к нам из-за океана!
Томпсон откинулся на спинку дивана и распушил бакенбарды. На лице его появилось такое величие, что Хопкинс не стал с ним спорить и углубился в список очередных жертв «большой продажи».
Когда было оглашено завещание Эдварда Бродаса, в котором ясно было написано: «…предоставляю принадлежащему мне цветному мужчине Сэмюэлю Грину-старшему, прозванному Книжником, свободу от личной зависимости, не распространяющуюся на его детей»… — когда было оглашено это завещание, Книжник стоял в дверях вместе с группой негров — домашних слуг, допущенных к торжественной церемонии.
Слова эти прозвучали для него, как труба Страшного суда.
Он закрыл лицо руками и убежал в лес. Там он упал на траву и некоторое время плакал. Потом он стал целовать землю, и траву, и листья на кустах, и корни деревьев. Потом он обессилел и долго лежал на спине, глядя на бледно-голубое небо, по которому морской ветер медленно гнал высокие розовые
