попытаться, а остальное они сделают сами. — Фатима пожала плечами. — Думаю, иронию сюда несложно вплести.
— Хм-м. А если бы ты была крестоносцем, которому не хотелось бы, чтобы его убили?
— Я бы поступила как Улисс. Отказалась бы от задания.
Джоан медленно покачала головой.
— На кону слишком много жизней. Даже если выполнить миссию невозможно, отказ — это не для меня.
— Да и не для Улисса тоже, ведь так? Думаю, тебе просто нужна такая же
— Наверное, тебе этого безопаснее не знать, — ответила Джоан. — Но хочу тебя кое о чем попросить — позвони мне домой, пожалуйста.
— А что сказать?
— Спроси Змея. Передай ей от Джоан: «Они идут, за Гарри — тоже». Вообще-то да, можно сделать и второй звонок, попросить копов послать команду по освобождению заложников в офис «Промышленных Предприятий Ганта» в «Фениксе». Возможно, там произошло похищение.
— Ты права, — сказала Фатима, — мне лучше об этом не знать. — Но затем подумала: какого черта? — и вытащила из заднего кармана брелок с кроличьей лапкой. — Файн, вот, возьми, — сказала она, крутя амулет. — На случай, если четки заест.
— Спасибо. — Джоан удивилась. На цепочке была еще и серебряная трубочка с выемками. — А это что?
— Свисток от изнасилования, — объяснила Фатима. — С гранатометом он тебе, скорее всего, не понадобится… А теперь вали отсюда. Даю тебе пятнадцать минут, после которых ты — вне закона.
— Честно, — признала Джоан. Поставив Лампу рядом с Электромеркатором, она завела мотор баржи и отдала концы. — Спасибо за помощь, Фатима.
— Иди на хуй, Файн. Только не приглашай меня давать показания о твоей репутации на суде.
— Даже мечтать бы не стала, — улыбнулась в ответ Джоан. Взмахнув в последний раз, она отчалила и пошла курсом в глубокое дерьмо, а Айн Рэнд освещала ей путь.
Движение транспорта в час пик около Площади ООН начало расти (хотя машины все еще с уважением относились к личному пространству танка), так что Максвелл попросил джип передать по всем AM- и FM-частотам сообщение о том, что на Первой авеню снайперы устроили тир, — пропаганде, несомненно, помогло и то, что это была правда. Через пару секунд поток гражданских машин рассеялся, создав на пересекающих улицах такие пробки, что враг подобраться бы не смог — по крайней мере, какое- то время.
Электронегры-снайперы — поспешно собранные Врагом, который еще не понял, против чего на данном участке борется, — в большинстве своем были вооружены недостаточно, чтобы представлять собой какую-то угрозу. Корпуса всех «феррари-маркиз» были пуленепробиваемы, у джипа — аналогичная защита. Броневик «Бринкс», понятное дело, был бронированным, а композитная броня танка «Бьюкенен» выдержала бы даже легкую артиллерию.
Хотя артиллерии-то никакой не было. Но когда конвой катился на север по 50-м улицам, на них из окон и с крыш начали сбрасывать мебель. «Феррари» пытались маневрировать, виляя и уворачиваясь. Более неуклюжий танк получил прямой удар пианино, сброшенного с пентхауса «Шератон-Ист»; это повредило башню и резко разбудило Клэйтона Брайса. Не успело смолкнуть эхо последнего аккорда, как два Автоматических Слуги с помощью рычага столкнули бетономешалку с наклонного съезда у моста Квинсборо; она попала точно по джипу связи и разбила его. Броневик резко свернул, чтобы не врезаться в джип, и встал прямо за танком.
За 59-й здания стали ниже, под мостами тоже проезжать было не нужно. Следующим серьезным препятствием стал Йорквиль, а точнее — кордон полицейских машин, пытавшийся преградить конвою путь на перекрестке с 86-й, когда они проезжали мимо дома мэра. Максвелл дал предупредительную очередь из спаренного пулемета «Бьюкенена»; полицейские машины рассыпались влево и вправо, и конвой прорвался по центру, а замыкающая «маркиза» оставляла за собой след машинного масла и заградительных шипов — такая антитеррористическая функция тоже была встроена в модель 23 года, — и за ними было уже не проехать. Полицейские упрямо попытались — и вскоре беспомощно буксовали на спущенных шинах.
Когда номера улиц перевалили за сотню, на Первую авеню выехал пожарный кран. Внутри дико лаял Механический Далматинец; с верхней площадки лестницы трое Автоматических Слуг в костюмах пожарных бросали «коктейли Молотова». Максвелл, готовясь к залпу, приказал развернуть основное орудие, но поврежденная башня двигаться не хотела. На капоте одного «феррари» разорвалась бензиновая бомба; естественно, «маркиза» была огнестойкой, но водитель запаниковал — как-то в Сомали его уже сжигали заживо, посему машина, пробуксовав, вылетела на тротуар и врезалась в кирпичную стену. Тогда Каменный Монах выставил из бойницы броневика гранатомет и выпустил гранату в лающего Далматинца; кабина взорвалась, и лестница рухнула боком, заняв собой четыре квартала.
На 166-й улице конвой повернул налево, прошел на запад по Пятой авеню до бульвара Малколма Икса[315]. Когда морпехи снова повернули на север, на финишную прямую до «Вавилона», из улочки на них вылетела автоцистерна, и при лобовом столкновении из строя вышел еще один «феррари». Горящее топливо потекло из цистерны в водосточный желоб; крышки люков подпрыгнули, словно летающие тарелки, получившие команду вернуться на матку.
Сильно сокращенный конвой вышел наконец на открытую площадь перед зиккуратом. Максвелл приказал сделать последний рывок на высокой скорости; когда танк повел атаку к Воротам Родного Языка, с макушки «Вавилона» рухнула металлическая балка. С высоты полумили целиться было сложно; балка промахнулась ярдов на пятьдесят, и конвой без повреждений въехал через ворота в крытый каньон фойе.
Людей там не было. Несколькими секундами раньше здесь произошла перестрелка между Автоматическими Слугами и охраной «Вавилона», и выжившие охранники — как туристы и прочие зеваки — либо разбежались, либо попрятались в листве зарослей, что усеивали дно каньона; снайперы-андроиды уже захватили утесы-балконы, а группа Электронегров сформировала оборону вокруг пьедестала Атланта. Форма у них была пестра и разнообразна — в основном списанная армейская, — но они носили красные береты с кисточками и символами черной кобры Субсахарской Освободительной Армии. Предводитель, на чьем бронежилете значилось «Пять очков», приказал открыть огонь.
— Пехота, на двенадцать часов, — сказал Максвелл, когда от танка со звоном начали отлетать пули «АК-47». Шивон Йип выстрелила из главного танкового орудия осколочно-фугасным снарядом. Лазерный прицел не работал, так что снаряд прошел слишком высоко и взорвался под куполом главного зала. Дождем посыпались камни, и цепь, на которой висела громадная медная сфера, порвалась. Земной шар свалился на плечи Атланту; статуя сгорбилась под его тяжестью.
А потом Атлант расправил плечи. В первую очередь это означало уничтожение тех нескольких Негров, что устояли под падающим потолком. После того как рухнула земля, от них остались только шестеренки и кремниевый песок; потом шар отскочил от изогнутой батареи лифтов, расплющил «Пять очков» и покатился к танку.
— Целься на двенадцать часов! — заорал Максвелл. — Перезаряжай!
— Перезаряжаю! — кричал Кёртис Дули, вгоняя еще один снаряд. — Готов!
— Пли!
Не доверяя визиру лазерного прицела, Шивон Йип вручную установила прямую наводку и нажала гашетку. Медная сфера разлетелась на части; куски полетели назад с ураганной силой и подрезали Атланту колени. Статуя повалилась, голова откололась и поскакала в сторону, хотя каменные черты лица еще хранили выражение идиотской радости.
Под куполом танк развернулся туда, откуда приехал. Еще два осколочно-фугасных снаряда и несколько очередей из спаренного пулемета убрали снайперов со стен ущелья. Трех-снарядным залпом танк подорвал свод Ворот Родного Языка, так что въезд оказался засыпан. На площади выли полицейские сирены, а сверху доносился рокот вертолета ФБР: прилетел спецагент Эрнест Г. Фогельзанг, получивший
