— Оставь, няня, эти глупости, и иди, иди теперь спать.
Боже, как сложно всякое человеческое существо! Несмотря на то, что Юлия и произносила слова, хулящие Бога и Его слугу, в глубине души ее таилась некая сила, которая противоречила ее словам. Всякий день она посылала няню к отцу Каллистрату, прося его прийти. И в течение недели старец трижды нашел время, чтобы откликнуться на ее зов.
— Спасибо вам, отче, что на прошлой неделе вы не обвенчали этого изверга. Но вы будете венчать его в следующее воскресенье. Знайте, что на этот раз вы все же увидите две смерти перед алтарем. Я не поколебалась в своем намерении. Убью его, убью и себя.
Старец ужаснулся в душе; он как будто услышал голос демона из ада. Потом он сказал:
— Ты не убьешь его ни в следующее
воскресенье, ни в какой другой воскресный день, потому что я не буду венчать его в Сараево. Будь спокойна и брось пистолет в реку Миляцку. Есть некто больший тебя и меня, Который судит, и Который и его будет судить.
Бог не судит из мести, как ты этого хочешь, но по правде и по любви, по одной только высшей правде и любви.
— Что это за высшая любовь? Разве не одна и та же любовь везде и всюду, телесная и страстная? Хотела бы я услышать об этом, — насмешливо сказала девушка.
— Дочь моя, нельзя говорить о высшей или небесной любви с тем, кто потерял веру в Бога. Когда к тебе возвратится прежняя вера в Бога, только тогда ты будешь способна слышать и познавать эту высшую божественную любовь, которая не зависит от телесной красоты или от уродства. Ибо вера — это корень, из которого растет и тянется ввысь стебель надежды, и на котором сияют золотые плоды любви.
Когда старец пришел к ним в другой раз, Юлия много плакала перед ним и роптала на Бога, Который сотворил ее такой уродливой. На это старец ответил ей:
— Поверь, дочь моя, что Бог сотворил тебя такой по превеликой любви к тебе. Чего бы ты больше хотела иметь: горбатую спину или слепые глаза?
— Ох, слепота, это страшно!
— Несомненно, слепота более тяжкий недуг. Я же на своем веку видел сотни слепых, но среди них не было ни одного неверующего. Напротив, все они имели в своих сердцах живую веру, а некоторые из них, играя на гуслях, прославляли Бога, подобно великим священникам. Твой недуг много меньше, а ты все-таки ропщешь на Бога. Чего бы ты хотела? Чтобы Бог сотворил тебя красивой, как русалка, или еще более богатой, чем ты есть? Могу сказать тебе, что я редко видел, слышал или читал о какой-либо красавице, которая бы свою телесную красоту не употребила на погибель своей души.
В следующее воскресенье Юлия опять пришла в церковь с пистолетом. Она не поверила словам отца Каллистрата о том, что венчания не будет. Но ожидаемого не произошло, и она вернулась с няней домой.
Но в тот же день, однако, случилось нечто ужасное. В это же воскресенье обманщик Буле венчался в одной сельской церкви под Сараево. И когда молодые возвращались в город, то кто-то пистолетным выстрелом из засады убил жениха, а невеста исчезла. Она пропала, будто сквозь землю провалилась. Точно не было известно, кто убил жениха и похитил невесту. Но все Сараево называло одно имя: Хаджин Ибрагим. В то время в Боснии ждать правосудия от турков было бессмысленно, поэтому никто не осмелился подать жалобу или обыскать гарем Ибрагима.
Я первым пришел сообщить об этом отцу Каллистрату. Он встал перед иконой и, помолчав немного, произнес: «Бог да
простит его душу!» А когда я сказал ему, что пойду скорее рассказать Юлии о том, как явила себя правда Божия, он окинул меня острым взглядом:
— Иди и скажи ей, Йово, пусть она не радуется. Пусть она отнесет свой пистолет на рынок, продаст его, а на вырученные деньги купит свечу и поставит ее в церкви о душе покойника.
Услышав от меня эту новость, Юлия вскочила и радостно захлопала в ладоши. Но когда я передал ей поручение отца Каллистрата, она села и глубоко задумалась, потом подошла ко мне и сказала:
— Бог сделал Свое дело, а мне теперь нужно исполнить то, что заповедал старец.
И она отослала свой пистолет на рынок, а на вырученные деньги поставила свечу за упокой души Вула.
Еще несколько раз после того няня заходила к отцу Каллистрату и приглашала его посетить их, но старец больше не пришел. Услышав же, что он скоро уедет в Милешево, они сами пришли к нему.
— Мы пришли, святый отче, — сказала няня, — чтобы ты благословил нас прежде, чем уедешь. Ты так намучился с нами.
