— О, нет, — сказала она с пугающей лаской в голосе. — Вы — вы никогда не делаете мне больно.
— Ну что ж, до завтра, дорогая госпожа Маркези. Однако рекомендую вам пройти небольшой курс лечения в Вальдивиано. Это наверняка поможет.
— О, да! Я уверена, что вы избавите меня от этих невыносимых болей. Представьте себе, я не могу спать по ночам, моя рука словно наливается свинцом.
— Все пройдет. Немного терпения.
— Вы уже уходите?
— Мне пора ехать на шахту. В этот день я всегда посещаю тамошнюю санчасть.
— Хотите чего-нибудь выпить со мной?
— О! В такой ранний час ничего. Правда. Благодарю вас.
Франческа так и сверкнула своими красивыми глазками. Она скривила губы с огорченным видом:
— Вы нехороший.
Эта комедия раздражала Валерио. Он собрался уже уходить, когда молодая женщина сердито заявила:
— Если бы вы знали, как я одинока и несчастна! Не всем же так везет, как госпоже Гордзоне!
— Везет?! — воскликнул Валерио.
— О, да будет вам известно, что ее муж был не лучше моего! И я рада, что убийцу так и не нашли. Надеюсь, он укроется от господина Фазаро. Да я не далее как вчера вечером сказала ему, что, если бы Сандро Галли пришел ко мне просить убежища, я бы его спрятала.
— Почему вы ему так сказали? — спросил Валерио, не глядя на молодую женщину. Он боялся увидеть в ее глазах опасность, приближающуюся, вполне определенную, неминуемую. Он медленно застегивал свою сумку. Пальцы его действовали как бы сами по себе. Что он сейчас услышит от этой сумасшедшей, которая, возможно, спит с Фазаро? Должно быть, ей удалось выманить у инспектора кое-какие признания относительно убийцы и результатов поисков.
— Да, — продолжала Франческа, — господин Фазаро уверен, что убийца скрывается в городе, что в тот вечер после совершенного преступления он вовсе не бежал в поля, а остался здесь, что кто-то прячет его, вы понимаете?
— Ну разумеется! — буркнул Валерио. Ему вдруг почудилось, будто он оказался один на пустом вокзальном перроне, да к тому же еще ночью, и не может никуда бежать со своими ненужными чемоданами, а перед ним расстилаются рельсы, тоже никому не нужные. Язвительный голосок Франчески снова обрушился на него, затопив, словно поток горячей воды:
— Само собой разумеется, добрые люди, которые хотят защитить этого бедного Сандро, должны знать, что им это может очень дорого обойтись. Очень, очень дорого.
— В самом деле? — сказал Валерио и немного повернулся — так, чтобы на этот раз взглянуть молодой женщине прямо в лицо.
— Это сказал мне господин Фазаро. В таких случаях законом обычно предусматривается минимум два года тюрьмы. Но, конечно, это может обойтись еще дороже.
— Конечно, — очень спокойно прошептал Валерио.
Маленькое личико японской куколки выражало всего лишь безобидную глупость. «Не может быть, чтобы Фазаро предложил несчастной Франческе разыграть эту нелепую комедию».
— Похороны господина Гордзоне состоятся сегодня утром в одиннадцать часов. Вы, конечно, пойдете, доктор?
— К сожалению, нет. Мне надо непременно побывать в санчасти на шахте. Я должен осмотреть раненых.
— Раненых?
— Да. Там недавно произошло несчастье.
— А-а, — молвила Франческа. И так как она повернулась, чтобы взять сигарету из лежавшего на столе портсигара, Валерио успел услыхать голос Сандро, простонавшего где-то у него внутри: «Спасите меня». Хотя, возможно, это Гордзоне умолял его или Магда, а может, и он сам, ну конечно же, он сам — то самое существо, бывшее им и находившееся в плену своей жалкой тюрьмы — его плоти. Едва различимое чирканье спички заставило его вздрогнуть. Он увидел двух блестящих змеек, глядевших на него из глубины глаз госпожи Маркези, двух крохотных змеек, внезапно погасших в тот момент, когда Франческа бросила спичку.
— Я знаю, — сказала она. — Вы сами не курите и, наверное, сердитесь на меня за то, что я курю.
— Я на вас не сержусь, — угрюмо ответил Валерио.
А сам подумал: «Я сделал то, что должен был сделать. И это Добро. Но Клара, поймет ли это Клара?» Его заинтриговал таинственный знак на ковре, очень простой рисунок, однако ему требовалось немедленно разгадать его магический смысл. Вытянув ногу, он накрыл мыском ботинка красную черту, похожую на жало.
— О чем вы думаете? — жеманно произнесла Франческа. — Нехороший! Как вы далеки от меня!
— Извините, госпожа Маркези. Мне пора ехать. Я схожу за машиной и поеду на шахту.
— Да, да, — сказала она, с лукавым видом поднося палец к виску, — у вас, наверное, есть красивая подружка, из-за нее-то вы и пренебрегаете мной. Разве не так?
— До встречи, — холодно сказал Валерио.
Она удержала его за руку.
— Вы не сердитесь на меня? — спросила она, поднимая брови дугой.
— За что же?
— Я так скверно веду себя с вами!
Валерио захотелось отхлестать ее по щекам. Сумасшедшая! Но, быть может, следовало с большим вниманием выслушать ее слова. Не Фазаро ли говорил сейчас ее устами, и не он ли с насмешкой смотрел на него, спрятав свои глаза на дне глаз Франчески? «Два года тюрьмы, Клара!» Валерио поспешно вышел. «Уж лучше умереть». Он свернул на маленькую улочку, снова повторив, что готов убить себя, и вдруг, почувствовав внезапно свободу, ощутил радость шагать в полном одиночестве в ярких лучах солнца, средь нежных, умиротворяющих, зловещих и утешительных запахов садов.
VII
Закончив обход, Валерио закрылся в своем кабинете в санчасти. Раненые чувствовали себя хорошо. С этой стороны ему нечего было опасаться. Когда в полдень сирена возвестила о перерыве на обед, он послал мальчишку за Пьетро, который работал на складе взрывчатых веществ. Под окном прошел состав вагонеток с шахтерами, направлявшимися в столовую. У мужчин были суровые лица, покрытые рыжеватой пылью, все они казались молчаливыми и серьезными.
— Бедные люди, — подумал доктор.
Он взглянул на искрящееся небо, на холмы, утыканные почерневшими кустиками, и его пронзило острое чувство тревоги, словно сзади к нему кто-то подкрадывался, чтобы схватить за шею и задушить.
«Фазаро не стал бы медлить, если бы заподозрил меня. Он поговорил бы со мной или допросил бы Дельфину, а то и произвел бы обыск». Валерио знал, что все глубже погружается в бездонную пещеру. «Почему? Зачем?» — кричала Клара. У него еще была возможность вернуться назад, к маленькому дружескому огоньку, но он предпочитал идти вперед в одиночку, не отвечая ни на какие призывы.
— Рад видеть вас, доктор, — сказал Пьетро, внезапно появляясь перед ним.
Лицо его по-прежнему напоминало лицо какой-нибудь старухи. Но солдатской шинели он больше не носил, на нем была спецовка цвета хаки. Зажав в руках фуражку, он улыбался, не переставая переминаться с ноги на ногу.
