добрым людям это бывает неприятно.
Сент-Розу показалось, что эта фраза прозвучала с некоторой иронией.
— Вас это как будто задело, — продолжал Лука. — Разве самое важное не в том, что вы сюда добрались?
Действительно так. И все же радость от того, что первый этап пройден благополучно, была омрачена странным поведением Луиджи, вызывавшим у Сент-Роза беспокойные мысли. Лука ввел его в комнату, потолок которой пересекали большие деревянные балки. Здесь блестели медные кастрюли, на столе, покрытом клеенкой, стоял глиняный кувшин, чашки, расписанные цветами, какая-то деревянная утварь — все очень простое, обычное, плод человеческого труда. Сент-Роз понимал, что мог бы опьянеть от счастья, но его душевная подавленность была сильнее. Обе собаки, сидевшие у порога, не переставали рычать и следили за ним своими красными глазами.
Вечером маркиза и Сандра долго сидели у камина. Два часа назад Луиджи позвонил из Л’Акуилы и в разговоре употребил условную формулу, означавшую, что поездка прошла успешно. Сандра пребывала в каком-то оцепенении, почти не слушала свекровь, пока та не начала говорить о Сент-Розе, восхищаясь его сердечностью. (Вряд ли можно было предположить, что маркиза что-то подозревает.) Сандра жаловалась на бессонницу, и маркиза пообещала прислать с Софией таблетки, которые выписал ей доктор Марко, когда она болела. Старуха встала, оперлась на палку, повернулась лицом к огню, безжалостно осветившему ее набеленное лицо, кроваво подкрашенный рот, веки, усыпанные блестками.
— Пойду помолюсь за Жака, — сказала маркиза. — Ему еще предстоят тяжелые испытания.
И она стала медленно подниматься по лестнице, теряя в этом сумраке все краски, кроме белой и черной. Казалось, сейчас она войдет в одну из больших барочных рам там, в галерее, и останется в ней навечно со своей саркастической улыбкой и застывшим взглядом.
Шел дождь, и Сандра внимательно прислушивалась к шороху дождевых капель на маленькой площади, словно за окном кто-то ходил взад и вперед на цыпочках и искал, как пройти. С ней уже случались такие галлюцинации. После смерти дочки. Те же быстрые шаги, едва касавшиеся земли, она слышала и тогда, хотя вокруг никого не было. Вначале она оборачивалась назад с трепещущим сердцем. А затем продолжала идти, ожидая, когда шаги послышатся рядом. Однажды между шелестящими от ветра деревьями в безлюдной аллее на вилле Боргезе она вдруг повернулась с безумным криком: «Дорогая моя, дорогая!»
Позднее София спустилась от маркизы и пожелала Сандре спокойной ночи. Сандра еще немного посидела в кресле, затем разбросала угли в камине, потушила свет в гостиной и отправилась к себе в комнату, где сразу же почувствовала себя пленницей. В доме воцарилась гробовая тишина. Иногда издалека чей-то голос кричал: «Свет!» — и крик этот вонзался в сознание Сандры, будоража его, как луч света будоражит ночью гладь озера. Не обращая внимания на холод, сводивший ей ноги, Сандра сбросила домашние туфли и, застыв в сонной неподвижности, босиком стояла на ледяных плитках. Она друг увидела себя в зеркальном шкафу и вздрогнула: «Пора ложиться, я простужусь», но поняла, что любое движение бессмысленно, и обвела глазами комнату — широкую кровать, покрытую парчовым покрывалом, картины, свадебную фотографию, красивые настенные часы XVII века, которые давно уже стояли, альбомы по искусству, которые собирал Луиджи. Присутствия Луиджи в этой комнате, пожалуй, не ощущалось, и на Сент-Роза Сандра уже не сердилась. Исчезло возмущение, подтачивавшее ее в течение последних дней, место его заняла ирония, позволявшая взглянуть на себя со стороны и не дававшая возможности себя жалеть. Тем не менее вспоминалось, как накануне она долго смотрела на черную машину, увозившую Сент-Роза и Луиджи, и как шофер из министерства, их сообщник, помогал им перед отъездом. Еще она вспомнила, что провожала их без особого волнения, будто уезжали чужие ей люди, и чувство покинутости, которое она испытывала, не имеет к ним никакого отношения.
Сандра еще не ложилась, но всю ее пронизывал холод, шедший от плиток пола, и она села на ручку кресла, зарыв ноги в ковер. Отсюда она все еще видела себя в зеркале. Да, этот призрак с мутным взглядом и горькой усмешкой — она, и Сандра вновь вздрогнула. «Дело не в том, что все кончено, — думала она, — главное — знать, как жить в пустоте, ведь у меня больше ничего не осталось». Мысли роились у нее в мозгу, держали в плену, уводили в тупик, далекий от реальной жизни. «Я больна, должно быть, у меня жар». Она вспомнила, что уже находилась в таком состоянии, когда ощущение времени утрачено. Образ Сент-Роза уже не имел власти над ее чувствами, не поднимал в ней той светлой волны, которая прежде придавала ей силы. Но как могла она так себя обмануть? Ну и холод! Весь город точно вымер, и только возглас «Свет!» пролетал над ней, как большая белая птица. На этот раз Сандра, даже не сбросив халата, забыв о гимнастике и ночном туалете, скользнула под одеяло. Но, погасив свет, она не могла перенести темноты и, стуча от озноба зубами, снова села, зажгла лампу и обнаружила, что все предметы в комнате кажутся ей чужими. Часы в доме пробили одиннадцать. Или двенадцать? Она не считала. Выходит, что такую женщину, как она, вроде бы неглупую, обманул мираж. Было над чем посмеяться. Старые часы на комоде, как всегда, показывали четыре часа, точнее — четыре часа двенадцать минут, и их белый глаз, казалось, наблюдал за ней. Спать. Она хотела уснуть, но как заставить себя погасить свет? А свет мешал ей, выводил из оцепенения, в котором она находилась. И ни единой сигареты. Она давно не выходила из дому, чтобы раздобыть их. Особенно ей не хватало «грифа». Сандра встала, принялась бродить взад и вперед по комнате с таким чувством, словно она топчет собственное сердце. «Как я могла так обмануться?» И в то же время она понимала, что этот мучивший ее вопрос не был столь важен, что главное заключалось в другом. Главным было растущее безразличие ко всему, овладевшее ею с тех пор, как на нее обрушились ярость и упреки Сент-Роза. Разве он не понимал, что она поддалась страху тут же потерять его? «Еще мгновенье, палач!» Ирония тоже может стать прибежищем. В зеркале шкафа она увидела осунувшееся, бесплотное лицо, следствие недавних бессонниц, спутанные волосы, бледные губы. По комнате плыл слабый запах камфары, которую маркиза заставляла Луиджи носить с собой против тифа, и этот запах казался запахом ее души, медленно разлагавшейся и распадавшейся на мелкие осколки. Никогда уже она не составит из этих обломков что-то единое, гармоничное. Она внимательней присмотрелась к себе. После разговора с Сент-Розом Сандра перестала следить за своей внешностью, и вот результат — сухая кожа, помятые веки. Конечно, она быстро изменилась, хотя по-прежнему прекрасны были ее глаза. Еще недавно в любовном пылу мужчины шептали ей слова восхищения, но теперь все это становилось уже безразличным. Она чувствовала себя душевно опустошенной, беззащитной, стареющей. Сколько лет было бы сегодня ее дочке? Да-да, восемнадцать! При этой мысли у нее пробежал мороз по коже. Сандра подумала, что с таблеткой снотворного она бы уснула, но маркиза забыла передать ей с Софией свое лекарство, а сама она об этом не позаботилась.
Сандра вышла из комнаты и поднялась к свекрови, не зажигая света в гостиной. Свет, падавший из комнаты маркизы, достаточно хорошо освещал лестницу. Ночник на тумбочке у ее изголовья придавал спящей восковой оттенок, что делало ее похожей на разбинтованную мумию, с кожей, прилипшей к черепу, с пустыми глазницами, а ледяной холод, зеркала и мрамор усиливали сходство ее спальни со склепом. Сандра прошла в ванную, включила все лампы и на столике, уставленном румянами, помадой и кремами, которыми София каждое утро подкрашивала свою хозяйку, наконец обнаружила снотворное. Это был гарденал, и она взяла одну таблетку. «Достаточно», — подумала Сандра. Она уже налила воды в стакан, но, подняв глаза, снова увидела в зеркале закутанную в одеяла маркизу, и странная мысль пришла ей в голову. Держа в руке стакан и пакетик с гарденалом, Сандра бесшумно пересекла спальню, всколыхнув огонек ночника над стеклянным сосудом с маслом красивого золотистого цвета, и вышла. У себя в комнате она поставила стакан, положила снотворное на столик под лампой и сделала еще несколько шагов, зябко пряча руки под мышками. Ей казалось, что она стоит на краю огромной темной пропасти, голова у нее кружилась, и она села в кресло, боясь, что не удержится на ногах, если подойдет к столику, на котором лежало лекарство. Сент-Роз — это всего лишь несчастный случай, камень, о который она споткнулась. В стакане с водой, в самой глубине, поблескивали искорки света. Однажды, когда Сандра была еще девочкой, какой-то человек бросился под поезд. Он потерял сына, и друзья говорили, что тоска извела его. Сегодня Сандра поняла смысл этого выражения. Она теперь узнала, что такое крах, полный разгром, что значит дойти до предела. Встав с кресла, она подошла к столику, взяла стакан. «Что я собираюсь делать?» Она долго и пристально смотрела на игру света в стакане воды. «А ведь, боже ты мой, достаточно выйти, пройтись по улицам, чтобы это стало невозможным!» Но выйти из дома нельзя, улицы погружены в холод и тьму,
