языкам. В том числе, языкам жестов.
– Я…, – громко сглотнув, потерянно замолчала Сова.
– Всё, отчаливаем…
Моторчик завёлся с первой попытки – затарахтел, слегка подвывая на все лады. Лодка, подняв тучу брызг, сорвалась с места.
– Шире надо, учитывая сильное встречное теченье, дугу закладывать, – доставая из кармана пачку с сигаретами и зажигалку, проворчал Григорий. – И газовать так сильно не надо, иначе мотор может «глотнуть» водички и заглохнуть. Вот же, не успел проинструктировать…
Лодка скрылась в ночной темноте. Тарахтенье начало постепенно отдаляться. Он закурил и, с удовольствием вдыхая ароматный табачный дым, принялся любоваться ночным звёздным небом.
«Да, очень красиво», – согласился мечтательный внутренний голос. – «Знатно нынче вызвездило. Устойчивый антициклон, не иначе, пожаловал с визитом…. А, чего ты загрустил, бродяга? Мол, используют, в очередной раз, в качестве рабочего винтика, не обременённого полнотой информации? Подумаешь. В первый раз, что ли, ощущать себя маленькой и бесправной пешкой в чужой Большой Игре? Дело насквозь привычное. Ах, да, Ольга же ещё…. Тут, ясен пень, всё гораздо сложней. Действительно, показалось, что отыскалась-таки вторая половинка, которую ты так долго искал…. Показалось? Трудный вопрос. Может быть, и нет. Не торопись, братец, с окончательными негативными выводами. Всякое бывает на этом жестоком и мутном Свете. Всякое…. Может, Ольга тоже – обыкновенный исполнитель, действующий в строгих рамках операции? Из знаменитой серии: – «Шаг в сторону – расстрел…». Или задурили девушке голову, наобещав всякого и разного. Бывает…. Ладно, докуривай. Пора выдвигаться на охрану вверенного объекта. То бишь, на подстраховку…».
Отправив щелчком окурок в невские воды, Гришка двинулся вдоль борта «Афродиты».
Ноги тонули в вязком островном песке. В отсветах палубных ламп, падавших с борта баржи, бестолково плясали-суетились тени каких-то ночных насекомых. Со стороны ближайшего кустарника доносилось тревожное стрекотанье сверчков.
«Как громко, сволочи, стрекочут», – насторожился памятливый и мнительный внутренний голос. – «Примерно также заливались беспокойные ночные цикады в одной южной и очень влажной стране. Чем тогда закончилось дело? Серьёзной контузией и армейским госпиталем – на три с половиной месяца…. Да, неприятная аналогия. Поосторожней надо быть. Типа – беречься…. Ага, нос баржи. Как и было велено, огибаем. Чёрный овальный провал, ритмичный перестук работающего дизеля. Ладно, уговорили, залезаем…».
Короткий «предбанник», поворот. Здесь, благодаря двум пузатым лампочкам, закреплённым на потолке длинного коридора, было достаточно светло.
– Ничего хитрого, – медленно шагая по узкому коридору, бормотал Антонов. – Двухстворчатая дверь справа? Дизельная, ясная авантюрная жизнь. Или же – ясная романтическая ночь? Не важно, уважаемые братья и сёстры. Из знаменитой серии: – «А является ли данная визуальная действительность, мать её, действительностью?»… Дверца слева. Приоткроем, ни на йоту не сомневаясь…. Продовольственный склад, надо думать. Полки, холодильники, стеллажи. Стоп, стеллажи…. Банки с «Охотой». Воистину, женское коварство не знает границ. Мол, плебейский напиток. Ну-ну…. Пшик! Неземное блаженство. Мать его. Пару баночек прихватим с собой. Вопреки всему и вся…. Ещё одна дверка. Туалет, выражаясь по-моряцки, гальюн. Запомним, может, и пригодится…. Лесенка, предупреждали. Поднимаемся. Замолкаем….
Лестница привела его в рулевую (ходовую?) рубку «Афродиты». Прямоугольная высокая кабинка – четыре метра на два с половиной, сломанный штурвал, останки пульта управления судном, пара букетов обрезанных цветных проводов, узкие-узкие не застеклённые окошки-щели, выходившие на разные стороны.
Гришка приник глазом к одной из щелей – по новёхонькой палубе, вокруг четырёхугольного стола, задумчиво, заведя руки за спину, разгуливала Северина – гибкая, грациозная, похожая на молодую кошку в самом соку. Хитрую, смелую, умелую, готовую на всё и вся. Только сейчас она напоминала не Скарлетт О’Хару, а, наоборот, Анну Чапман – знаменитую российскую шпионку.
– Везёт мне нынче – на обалденных и симпатичных девчонок, – вырвалось само собой. – И такие, понимаешь, и сякие. Светленькие, рыженькие, стройненькие, сексуальные. Одни только стройные ножки чего стоят…. Господи, вразуми раба неразумного. То бишь, подскажи – правильный и наилучший вариант…. Эге, а где же наши парики, заскладированные на стуле? Ольга, когда усаживалась в лодку, какой-то полиэтиленовый пакет бросила на надувное дно. Ну, девчонки, ну, придумщицы. Надень парик, а теперь – сними…
На всякий случай он – костяшками пальцев – нервно побарабанил по стене рубки. Мол: – «Я уже здесь. Как и было обозначено в записке. Приём-приём…». И для полноты картинки вскрыл – с тихим «пшиком» – очередную банку с пивом.
Сева отреагировала незамедлительно, заявив:
– Мать т-твою – жучков древесных. Всё скребутся, шипят и с-стучатся, изображая азбуку Морзе. Ик… Ладно. Ждём-с…
– Ждём, – прошептал Гришка. – Уметь ждать – великое искусство. Величайшее, между нами – лысыми мальчиками – говоря.
Время, тихонько поскрипывая тоненькими трелями сверчков, тянулось и тянулось. Засерело, приближался рассвет. Пиво закончилось. Захотелось писать. Пришлось – на пару минут – спуститься вниз и посетить гальюн. Справив нужду, он вернулся. На востоке робко затеплилась тоненькая тёмно-розовая нитка зари, напоминавшая Ольгины губы – карминные, изысканно очерченные и нежно-жадные. Над невской акваторией повисла лёгкая, чуть заметно подрагивающая дымка.
Северина, безостановочно прогуливающаяся по палубе «Афродиты», вдумчиво вглядываясь в утренние речные дали, выдала:
«Неплохо, блин», – мысленно одобрил Антонов. – «В небе бьётся, как ничья рапсодия – Синяя Полярная Звезда…. Козырно сказано. Не отнять и не прибавить…».
– Трых-дых-трых! – донеслось с верховий.
– Готовимся, – вполголоса предупредила фотомодель. – Идёт…
Звук – сытый, мощный и самодовольный – уверенно приближался.
«Катер под серьёзным мотором», – предположил внутренний голос. – «В тридцать-сорок лошадиных сил. Впрочем, суть дела заключается не в мощности двигателя, а в количестве пассажиров, находящихся на борту посудины…. Ага, Сева достала из-за декольте платья крохотный пультик и нажала на кнопку. Сейчас, надо думать, заработают скрытые камеры и микрофоны. Дело обычное. Плавали – знаем…».
– Он один, – удовлетворённо хмыкнула Северина. – Как, собственно, и планировалось.
Звуковая какофония, нагло терзавшая ночную летнюю тишину, стихла. Через полминуты послышался тихий, неприятный для слуха скрип.
«Катер пристал-причалил к островной косе», – понял Гришка. – «Мелкие камушки скребутся по дну плавсредства…».
Вскоре мужской голос – чёткий и уверенный – оповестил:
– Приветствую вас, Северина Ивановна. Я прибыл. Один и без огнестрельного оружия.
– А, что это за чемоданчик? Надеюсь, там нет бомбы?
– Нет. В чемодане – деньги. Три миллиона Евро. Купюрами по «сто» и «двести», уже бывшими в обращении. Как вы и просили.
– Речь, насколько я помню, шла о двух миллионах.
– Считайте «лишний» миллион подарком от меня. Так сказать, спонсорский взнос в фонд вышей
