Афганистане. В соседней Польше буквально на глазах рушился социалистический строй. Поляки поддержали профсоюз «Солидарность», поляки хотели нормальной жизни, и власти в Варшаве ничего не могли сделать.
В Москве были крайне встревожены.
20 августа 1980 года вновь началось тотальное глушение западных радиостанций, вещавших на Советский Союз, чтобы перекрыть каналы информации о происходящем и Польше. Из киосков «Союзпечати» постепенно исчезли все польские газеты и журналы. Сократился поток туристов, посещавших братскую Польшу.
На заседаниях политбюро говорилось, что «нам нельзя терять Польшу» и придется идти на введение «чрезвычайного положения для спасения революционных завоеваний». Председатель КГБ Андропов был настроен агрессивно: пора вводить в Польше военное положение и «не надо поиться кровопролития».
Я в течение двух лет практически находился там, — рассказывал мне маршал Виктор Георгиевич Куликов, в те годы главнокомандующий объединенными вооруженными силами государств — участников Варшавского договора. — В двенадцать часов встречались с польскими руководителями и до трех часов вели откровенный разговор. После этого я обязан был доложить министру обороны Устинову Устинов потом говорил: ты доложи Юрию Владимировичу, а после разговора с ним перезвони мне.
В том, что народные выступления в Польше должны быть подавлены, в советском политбюро никто не сомневался. Не могли решить, кто это сделает? Польские власти справятся или же придется, как в Чехословакии, вводить войска Варшавского договора?
В чем состояла разница между положением в Чехословакии в 1968 году и в Польше в 1981-м? Польское руководство — в отличие от чехословацкого — не раскололось. Прямых просьб: введите войска и спасите нас — из Варшавы не поступало.
Польские руководители не знали, что делать. Они боялись, что «Солидарность» сметет их, но побаивались и ввода войск Варшавского договора. Они понимали, что, как это произошло в Чехословакии, они быстро лишатся своих должностей. Кроме того, поляки назовут их предателями национальных интересов, которые вызвали себе на помощь чужие войска. Из двенадцати миллионов работающих поляков десять миллионов состояли в «Солидарности». Сменивший Эдварда Терека на посту первого секретаря ЦК ПОРП Станислав Каня фактически не препятствовал вступлению коммунистов в «Солидарность».
Генерал-лейтенант Виталий Павлов, профессиональный разведчик, в решающие для Польши годы, с 1973-го по 1984-й, возглавлял представительство КГБ СССР в Варшаве. Принимая его перед отъездом в Польшу, Юрий Владимирович Андропов сказал:
— Вы должны знать все, что происходит в Польше, во всех сферах жизни и во всех эшелонах власти.
«Когда я прибыл в Варшаву, — вспоминал генерал Павлов, — мне открылось то, о чем до этого имел весьма смутное представление по скудным материалам, имевшимся в центре: внутренние интриги, борьба за первое место. Многие из известных мне деятелей социалистической Польши поражали своей ограниченностью, убожеством, узостью кругозора, отсутствием способностей, избытком амбиции и при тязаний».
Павлов доложил Андропову, что на одном из заседаний польского руководства кто-то заметил;
— Если мы не решимся пресечь действия распоясавшихся экстремистов, то кончится тем, что нас всех эти экстремисты повесят на телеграфных столбах.
И тут секретарь ЦК Стефан Ольшевский, считавшийся московским ставленником, бросил реплику:
— Или в Польшу придут советские войска, и мы опять-I.IM1 окажемся на тех же столбах.
Осенью 1981 года Польшу возглавил генерал Войцех Ярузельский. Он пользовался уважением в стране как профессиональный военный, и к нему хорошо относились в Советском Союзе. В годы Второй мировой войны он сражался вместе с Красной армией против немцев. За несколько месяцев до этого, в разгар кризиса, в феврале 1981 года, Ярузельский согласился возглавить правительство. В октябре он стал еще и первым секретарем ЦК, сохранив в своих руках посты премьера и министра обороны.
После его избрания и Устинов, и Андропов на политбюро с облегчением сказали, что вводить войска не придется: Ной цех Ярузельский все сделает сам. Но если бы «Солидарность» взяла верх в Польше, тоже бы не вмешались?
— Тоже бы не вмешались, — твердо говорит Леонид Митрофанович Замятин, руководивший тогда отделом внешнеполитической пропаганды ЦК. — Первый, кто не допустил бы этого, — Ярузельский. Не смотря на его близость к Советскому Союзу, это польский националист.
В 1980—1981 годах язык польских коммунистов стал меняться. Исчезла привычная лексика: рабочий, труд, пролетариат, пролетарская солидарность. Появилась лексика рабочих, возникло слово «Бог». Ярузельский говорил с поляками патетическим, полным метафор и оригинальным языком. Однако чувствовался солдатский тон.
С Ярузельским все не так просто. Он очень непростой человек. И мотивы его поступков не всегда понятны. Не только темные очки делали его непроницаемым. Таким он был по характеру. Хорошо знающие его люди отмечают, что для Ярузельского характерна исключительная осмотрительность, взвешенность, осторожность. Главное в характере Ярузельского состояло в нетипичной для эмоциональных поляков внутренней сдержанности, скупости эмоций.
Войцех Ярузельский родился в 1923 году. Его отец владел немалым земельным наделом. Когда немцы напали на Польшу, семья бежала в независимую тогда Литву, но через год туда пришли советские войска. В 1939 году семью выселили на спецпоселение на Алтай. Сначала поселили прямо в тайге, поляки валили лес. Ярузельского-старшего арестовали и отправили в лагерь. Потом семья жила в городе Бийске, отца выпустили. Он был совершенно истощен и вскоре умер. Там он и похоронен.
Поразительным образом Войцех Ярузельский сохранил добрые чувства к России. В конце 1995 года я был в Варшаве и долго беседовал с Ярузельским. Бывший президент Польши Войцех Ярузельский по- прежнему носил темные очки. Он сохранил завидную осанку, так же славно говорил по-русски — языку он научился в Сибири — и вел себя очень достойно.
В 1943 году с семьи сняли клеймо спецпоселенцев. Вой-цех вступил в польские части, формировавшиеся на советской территории, воевал с немцами. В 1956 году в тридцать пять лет он стал одним из самых молодых польских генералов. В 1960-м его назначили начальником главного политуправления Войска Польского, через два года сделали заместителем министра обороны, в 1968-м назначили министром, в декабре 1970 года избрали кандидатом в члены политбюро.
У Ярузельского уже был печальный опыт использования вооруженных сил против гражданского населения. 17 декабря 1970 года польские силы правопорядка применили оружие при попытке подавления забастовки рабочих Гданьской судоверфи имени В.И. Ленина. Сорок четыре человека погибли (в том числе два милиционера и один солдат), и больше тысячи получили ранения (в том числе шестьсот мили ционеров и солдат).
Забастовка вспыхнула в ответ на объявленное польским правительством тридцатипроцентное повышение цен на продовольствие, на строительные материалы и мебель. Особенно поляков возмутило то, что цены подняли накануне Рождества, когда по традиции поляки чаще обычного ходят по магазинам.
Министром обороны был тогда ЯрузельскиЙ. Впоследствии ему предъявили обвинение в том, что он отдал приказ стрелять. Защищаясь, генерал отвечал, что тогдашний первый секретарь ЦК Владислав Гомулка его не любил и отстранил от принятия важных решений.
20 декабря 1970 года в связи с рабочими волнениями в Гданьске, Гдыне и Щецине и их кровавым подавлением Владислав Гомулка был смещен с поста первого секретари ЦК Польской объединенной ра бочей партии (ПОРП) и имеете со своим ближайшим окружением изгнан из политбюро ЦК. Место Гомулки занял Эдвард Герек, который через десять лет сам будет вынужден уйти...
В 1976 году уже Герек поднял цены. И опять начались волнения. В Варшаве рабочие тракторного завода подняли восстание. В Радоме разгромили воеводский комитет ПОРП. Рабочих вожаков посадили. И тогда появились люди, которые брали на себя поддержку семей арестованных, нанимали им адвокатов. Эта были первые структуры оппозиции.
Ярузельский с самого начала понимал, что ему придется прибегнуть к силе, чтобы сохранить власть. Но ему было бы легче, если бы поляки считали, что он сделал это, уступая советскому давлению. В августе
