Глядя в огонь, Кристиан пробормотал:
— Слуги должны бы лучше помнить, кто платит им жалованье и, исходя из этого, держать язык за зубами.
— Я спросила её, Кристиан. Она не по собственному почину выложила мне эти сведения. Я спросила её только потому, что хотела помочь вам.
— Не суйте свой нос, Грейс, в дела, которые вас не касаются. Мне не нужна ваша помощь.
Грейс подошла ещё ближе и теперь стояла совсем рядом, около его кресла. Он ощущал её тепло, хотя она даже не прикасалась к нему. Уже казалось, весь воздух пропитался её ароматом.
— Я знаю, что значит потерять кого-то из родителей, Кристиан. Своих я тоже потеряла.
Необычное ощущение сопричастности охватило его при этих мягких, полных сочувствия словах. Мог бы он рассказать ей? Осмелился бы? Кристиан понимал, что начинает сдаваться и воспротивился этому, не желая выпустить сейчас на волю мучительную тайну, которую так долго и надёжно хранил. Если он расскажет, Грейс узнает правду о нём. Узнает, за кого она, на самом деле, вышла замуж — не за благородного наследника, а за убийцу. Невыносимо будет увидеть выражение ужаса на её лице, отвращение в глазах, у той, которая благоговела перед ним с самого начала. И вместо того, чтобы признаться, Кристиан сказал:
— Вы ничего не можете знать о том, что я чувствую.
— Я ваша жена, Кристиан, я беспокоюсь о вас.
— Как вы можете беспокоиться об у…
Наверное, только благодаря милости божьей Кристиан остановился, прежде чем успел произнести это слово. Убийца. Он закрыл глаза, стараясь усмирить бурлившие в нём чувства, пока те не задушили его. Ты не должен говорить ей. Через пару мгновений его пульс начал успокаиваться, и Кристиан снова смог вздохнуть свободнее. Когда он заговорил, его голос звучал заметно тише:
— Как вы можете беспокоиться о человеке, о котором ничего не знаете? Кто мой любимый художник, Грейс? Какой мой любимый цвет? Вы знаете, с чем я пью чай? Вы хотя бы знаете день моего рождения?
Взглянув на Грейс, Кристиан увидел, что её взгляд больше не был молящим и ласковым. Нет, она уставилась на него весьма решительно и заявила:
— С молоком, без сахара, и двадцать третье сентября.
Кристиан смотрел на неё, не веря своим ушам.
— Я заметила одно, а о другом спросила вашу сестру, и я могла бы знать два остальных ответа, если бы вы только мне это позволили. Я не надеялась узнать о вас всё за те несколько недель, что прошли со дня свадьбы. До того, как мы женились, мы не очень хорошо знали друг друга…
— Не очень хорошо? — с насмешкой переспросил Кристиан. — Мадам, да мы совсем друг друга не знали.
— Другие пары тоже начинали с короткого знакомства, но так или иначе им удалось справиться. Когда я соглашалась стать вашей женой, я знала, что нам потребуется время, чтобы узнать друг друга. Я думала, какие-то часы мы будем проводить вместе, и посвятим их только этому. Вы тоже так думали?
В совершенном мире это могло бы быть правдой. Но мир Кристиана был далёк от совершенства, и он не мог допустить, чтобы его несчастья разрушили ещё чью-то жизнь. Ему приходилось удерживать Грейс на расстоянии, потому что сближение с ним могло бы стать причиной её страданий. Или даже смерти. Ей придётся отказаться от восторженных девичьих фантазий о романтике и любви, неразрывном брачном союзе и преданности. Придётся принять тот факт, что он, Кристиан, вовсе не тот безупречный пылкий любовник, которого она сотворила в своих грёзах. Ей требуется изрядная порция реальности. Чем скорее Грейс осознает, что вышла замуж отнюдь не за идеального джентльмена, не за Белого рыцаря, как она полагала, тем лучше для неё.
— Вы большая фантазёрка, Грейс. Ну как вы не понимаете? Я женился на вас не потому, что много столетий назад это было предначертано для нас неким магическим роком. Я не прочитал ваше имя среди звёзд. Вы не являлись мне в вещих снах. Я женился на вас потому, что должен был это сделать. Не потому, что хотел, а потому что кто-то другой выбрал вас для меня, — он жёстко посмотрел на неё и закончил настолько холодно, насколько мог. — Говорю абсолютно откровенно, Грейс: на вашем месте мог быть кто угодно.
Каждое слово поражало Грейс прямо в сердце и уносило частицу света из её глаз, пока в них не остались только грубые рваные облака. Она несколько раз моргнула, будто надеясь, что облака развеются. Грейс еле сдерживала слёзы, а губа её дрожала так сильно, что её пришлось закусить. Несколько секунд она молча ошеломлённо вглядывалась в Кристиана и, наконец, почти шёпотом произнесла:
— Извините, что отняла у вас время.
Она повернулась и, тяжело ступая, с обессиленно повисшими руками, медленно вышла из комнаты. И глядя, как она идёт, Кристиан был способен думать только о том, что старый герцог мог бы гордиться им. Потому что внук стал точной копией деда — человеком, который растрачивает свою жизнь на ненависть. Теперь он стал бессердечным ублюдком, вполне достойным носить титул герцога Уэстовера.
Глава 18
На следующее утро Грейс покинула свою спальню позже, чем обычно. Вместо того чтобы позавтракать, как всегда, в гостиной — бисквитами, гренками, иногда яйцами — она выпила свой утренний чай в постели, затягивая время и прислушиваясь к шуму, создаваемому передвижениями Кристиана у себя в спальне. Услышав в коридоре приближающиеся шаги мужа, она затаила дыхание, уставившись на дверь в ожидании, не остановится ли он. Грейс все ещё надеялась, хотя и знала, что нет, не остановится. И действительно, Кристиан проследовал мимо её спальни, спустился по лестнице и задержался лишь для того, чтобы перед уходом поговорить с Форбсом. Стоя у окна, Грейс наблюдала через стекло, как он садится в карету Найтонов и приказывает Пэрроту везти его в клуб Уайт. Ни разу он не взглянул наверх, чтобы увидеть её.
И вот сейчас, когда она стояла у дверей в кабинете Кристиана, ей почти верилось, что слова, сказанные им прошлой ночью, никогда не были произнесены. Темнота и тени, клубившиеся над нею несколько часов назад, исчезли при свете дня. В камине не осталось ничего, кроме горстки серого пепла. Никаких признаков того, что Кристиан сидел здесь в своём кресле. Однако невозможно выбросить из памяти, обращённые к ней, ненавистные слова — даже и сейчас звучавшие у неё в голове:
— Говорю совершенно откровенно, Грейс, на вашем месте мог быть кто угодно…
С тех пор, как Грейс впервые увидела Кристиана, взглянув на него снизу вверх, когда упала к его ногам в его же гардеробной в ночь бала у Найтонов, в глубине души она знала, что он тот самый, о ком говорила ей Нонни — идеальный рыцарь, мужчина, которого она будет любить всю оставшуюся жизнь. Он упрекал её в том, что она мечтательница, но никогда ещё ни одна мечта не была настолько отчётливой, настолько хорошо знакомой. Всё произошло в точности так, как, по словам Нонни, должно было произойти — к Грейс мгновенно пришло осознание, что сколько бы она не прожила, её сердце всегда будет принадлежать только Кристиану. Без вопросов. Без сомнений.
Вот только Нонни не говорила ей, что делать, если её рыцарь не ответит взаимностью.
Кристиан не любит её, она ему даже не нравится. Уяснение этой истины ничуть не уменьшило её любовь к нему, но с рассветом нового дня, едва слёзы успели высохнуть у неё на подушке, к Грейс пришло ещё одно понимание, такое же отчётливое, как её уверенность в любви к Кристиану.
Как бы сильно она ни любила Кристиана, как бы горячо ни желала, чтобы он ответил ей взаимностью, он никогда не полюбит её.
Только в тот момент, когда он произнёс те слова, Грейс признала правду, которую видела в мрачном взгляде Кристиана каждый день их короткого несчастливого брака. Всё время что-то было не так — что-то было неправильно, что-то так очевидно отсутствовало. Только сейчас она поняла, в чём дело. Жениться на
