оценивать немало строений.
Это строение, конечно, крайне нуждалось в ремонте, и в самую первую очередь надлежало привести в порядок кровлю, которую, по крайней мере, необходимо сделать сплошной — сейчас же та, казалось, была испещрена заплатками. Стены требуется безотлагательно отремонтировать там, где они крошатся, а окна надобно заменить. Грейс не могла разглядеть ничего дальше представшего перед нею сооружения, потому что солнце уже садилось за их спинами, и башня погружалась в неясный сумрак. Бульшая часть того, что она могла видеть, было покрыто разросшимся тёмным плющом, который всползал по повидавшим виды, побитым ветрами и непогодой, каменным стенам. Грейс, нахмурив брови и наклонив голову немного в сторону, неодобрительно смотрела на места, где камень отваливался от несущей стены. Она гадала, не плющ ли удерживал замок от разрушения.
— Оттого, что вы на него так смотрите, лучше он не станет, — заметила Лиза.
— Что ж, не может быть, чтобы он был полностью необитаем. Мистер Дженнер сказал, что здесь постоянно живёт дворецкий. Наверно, пришло время познакомиться с ним.
Грейс направилась к ближайшей обнаруженной ею двери, маленькой и неприметной в таком большом строении, с тяжёлым железным кольцом посередине. Когда она подняла кольцо, оно заскрипело, будто бы его не трогали с тех пор, как заложили первый камень этого замка, и крупинки чёрной краски слетели с него на носки её полусапожек.
«Нехороший знак», — подумала она, опустив дверное кольцо, издавшее при этом щелчок.
Они ждали под аккомпанемент моря и раздававшийся над ними беспрерывный ок-ок-ок птиц, рассевшихся в щелях и проёмах стены. Когда на стук никто не ответил, Грейс взглянула на Лизу. Горничная скептически приподняла бровь, но мудро промолчала. Грейс постучала ещё, на этот раз сильно колотя кольцом о твёрдую деревянную дверь. Тянулись минуты. Опять никакого ответа. Грейс услышала, как позади неё шевельнулись Макфи и Макги.
— Странно, — пробормотала она. — Я уверена, что мистер Дженнер сказал, что…
Но тут дверь со скрипом растворилась, и в проёме возникла фигура человека. Это был низенький толстячок и, честное слово, совершенно лысый. Он всем своим обликом сразу же напомнил Грейс детскую сказку о Шалтае-Болтае[36] — Шалтае-Болтае в тартане, поправила она себя, в красно-белую клетку, перетянутый громадным поясом, и в клетчатых штанах, плотно облегающих его тощие ноги до кожаных туфель с пряжками.
Человек кинул на них один взгляд и сразу повернулся спиной.
— Эй, Дейдре, — прокричал он внутрь замка, — ты была права! Кто-то пришёл нас навестить. Иди-ка, помоги мне поприветствовать наших гостей!
К нему присоединилась изящная женщина, возможно, четырёх с половиной футов ростом, одетая в земляного цвета плед, чересчур длинный для её хрупкого тела, обёрнутый вокруг плеч, с окаймлёнными бахромой концами, волочащимися по каменному полу. Лицо её было одним из тех, по которому трудно определить возраст — ей, наверное, предположила Грейс, между двадцатью и сорока. Одетая в выцветшие юбки, бывшие когда-то чёрного цвета, и голубоватую рубашку, скроенную наподобие мужского жилета, с полностью укрытыми искусно завязанным платком волосами, женщина стояла, как заметила Грейс, босыми ногами прямо на каменном полу.
— Добро пожаловать, добро пожаловать в Скайнигэл, — из этой пары вышел вперёд мужчина, чтобы поприветствовать их. — Я Аластер Огилви, дворецкий замка, а это Дейдре Уайли. Дейдре — вдова одного из прежних арендаторов замка, она приходит, чтобы вести домашнее хозяйство в Скайнигэле.
Грейс кивнула, улыбнувшись женщине.
— И с кем мы имеем удовольствие познакомиться? — спросил мистер Огилви, его пухлое лицо прямо-таки лучилось любопытством.
— Да это ж новая леди Скайнигэла, — ответила Дейдре, прежде чем Грейс успела отозваться.
Аластер с выражением удивления повернулся к маленькой женщине:
— Ты узнала об этом до того, как она сама сказала, да, Дейдре? Как ты это сделала? Это твоё зрение, Дейдре? Тебе сказали об этом духи, девонька?
Дейдре покачала головой.
— Нет, Аластер. Я говорила тебе, и не раз, что нет у меня никакого «зрения», о котором ты постоянно бубнишь. — Она сунула руку в свой плед и выудила оттуда сложенное письмо. — Вот письмо, что намедни доставили в замок.
Аластер взял и быстро прочитал письмо. Тёмные глаза округлились над пергаментом.
— Ох, Дейдре, почему ты не сказала мне заранее, что ожидается приезд леди Скайнигэла? — и прежде чем та успела ответить, он почтительно склонил голову перед Грейс: — Миледи, прошу простить меня за то, что не приветствовал вас должным образом до того, как вы дошли до двери. Я был в неведении относительно вашего приезда, иначе я не спускал бы глаз с озера, пока вы не прибудете.
Грейс покачала головой.
— Здесь нечего прощать, мистер Огилви. Я предпочитаю обходиться без церемоний. Можем мы войти и немного передохнуть? Мы только что с дороги, и, полагаю, все готовы упасть от изнеможения.
— Ох! — Аластер вскинул руки себе на голову. — Где мои манеры? Конечно! Пожалуйста, миледи, пожалуйста, входите! Вы все!
Для мужчины его комплекции он двигался быстро, ведя утомлённых путников вдоль по коридору и на два пролёта вверх по винтовой лестнице, всю дорогу щебеча извинения. Они оказались в пещероподобной комнате, стены которой вздымались, вероятно, на два этажа, и в ширину помещение было примерно такого же размера, как в высоту. Грейс слышала доносящееся сверху щебетанье птиц, без сомнения свивших гнёзда на огромных дубовых балках, пересекающих потрескавшийся и осыпающийся оштукатуренный потолок.
Будучи местом действия многих пиров горцев, большой зал принимал у себя самого Роберта Брюса[37]. По словам мистера Огилви, первую башню построили в двенадцатом веке, а крылья по сторонам — столетиями позже. Птицы в башне были её жителями с самого начала.
— Легенда гласит, что задолго до того, как на этой земле был возведён первый замок, сюда пришла кельтская богиня Клиодна[38]. Она была прекрасна и белокура, говорят, именно она принесла птиц, волшебных птиц, чьи мелодичные песни могут умиротворить любого больного и погружают в целебный сон.
Слушая, как Аластер ведёт рассказ, Грейс медленно обходила комнату. По большей части зала была пуста за исключением двух кресел и единственного грубо сколоченного стола, установленного возле пещерообразного каменного камина. Огонь, над которым на цепи висел маленький медный чайник, слабо горел за решёткой, издавая землистый запах, настолько не похожий на уголь, к которому она привыкла. Помимо огня камина другим единственным источником света в комнате были две сальные свечи, горящие в подсвечниках на столе и отбрасывающие тени на голые каменные стены. Окон не было. Ни одного. Ни на одной из четырёх стен.
— Вы не присядете, миледи?
Аластер рукой указал Грейс на один из двух стульев, обивка на них в некоторых местах вытерлась так, что из подушек высовывался конский волос.
— Прошу, примите мои извинения за скудность обстановки, леди… хм, леди?.. Святые небеса, боюсь, я прочитал недостаточно в письме, чтобы узнать ваше имя.
— Леди Грейс, маркиза Найтон, — ответила Дейдре, нагнувшись перед камином, чтобы перемешать внизу свежий торф, который она туда подбросила.
— Пожалуйста, леди Грейс будет достаточно.
— Пусть будет леди Грейс, и, пожалуйста, зовите меня Аластером. Заслышав «мистер Огилви», я начинаю думать, что обращаются к моему отцу, хоть тот и покоится в могиле уже около десяти лет.
Грейс улыбнулась и откинулась на мягкую спинку стула, внезапно осознав, насколько она устала. Ноги налились тяжестью, и если бы она прикрыла глаза, то, без сомнения, тут же провалилась бы в сон до самого утра на этом стуле с тыкающимся ей в ягодицы конским волосом.
— Что ж, тогда пусть будет Аластер.
Она повела рукой в сторону стоящего напротив неё стула:
— Это Лиза Стоун, моя горничная.
