Как грозовые облака,
А замок над крутым холмом,
Как в блеске молнии немом,
Над гребнями далеких круч,
Величественен и могуч.
Мой романтичный город!
Мой Эдинбург! Как он красив,
С горами слит в один массив —Он сам, как эти горы!
А там, на севере, вдали,
Где на Охил лучи легли,
Там блеск вершин пурпурно чист, Как небывалый аметист!
Вот — Файф в оправе берегов,
Вот Престон-бей и Беррик Лоу, И золотой поток струит
Меж изумрудных островов
Широкошумный Фрит…
Фитц-Юстас так был восхищен,
Что вдруг коня пришпорил он
И поднял на дыбы,
Воскликнув: «Есть ли трус такой, Что побоялся б выйти в бой
За власть над этою страной
Против самой судьбы?»
Улыбкой Линдзи отвечал,
А лорд, нахмурившись, молчал.
Литавры, флейты, гул рожков
Смешались с пением псалмов,
Волынок вой перебивал
Гуденье труб и звон цимбал,
Шум до вершины долетал.
А вдалеке — колокола,
Людей заутреня звала.
И Линдзи так сказал:
«Король отправился в собор —
Вот и не молкнет до сих пор
Весь этот гул и звон.
Вы слышите в нем славы гром?
А мне, признаться, о другом
Напоминает он:
Веселый трубный клич охот,
Лесов Фолклендских сень,
И скачку, скачку вдоль болот, Пока уйдет или падет
Затравленный олень!
32
И вот сейчас передо мной
Мой Эдинбург. Одет стеной
Его холмистый трон,
Там шпили храмов и дворцов,
Там неприступный для бойцов
Наш замок и донжон.
И вот, — сказал он, — грустно мне
Подумать, что моей стране
