75. Л.К. Чуковская — Д.С. Самойлову
4 февраля 1981
4/II 81
Дорогой Давид Самойлович.
Получила от Вас сразу два письма. Спасибо. Вы еще раздумываете, за что браться — за прозу или за пьесу? И стихи не пишутся. У меня такое чувство, что сейчас не может писаться ни у кого ничего: ничто ничего не диктует. А ведь без диктовки — что и напишешь? Можно то, можно это, а можно и ничего. Не на что отвечать.
Даже на письма отвечать трудно: нечем.
Начну с дела. Мой большой друг, Ал[ексей] Ив[анович] Пантелеев, послал Вам, еще в конце ноября, свою книжку: «Приоткрытая дверь». Вы никак не откликнулись, и он беспокоится: получили Вы ее, нет ли? Книга замечательная. В ней рассказы и очерки разные: и высокого класса («Дом у Египетского моста») и не очень-то, но там есть отдел «Дневники и записные книжки» — это просто объедение. Мне будет досадно, если эта книга пропадет.
Что касается Часового, то мне его не жаль, то есть не жалею я о своей разлуке с ним. Я с ним давно разлучилась, я его разлюбила бесповоротно — и не из-за розни во мнениях (мнений у него на самом деле никаких нет), а из-за его поверхностности, всеядности, неразборчивости в людях. Вы пишете: «все-таки это было окно». Да. Но в последние годы — мутное и, при разбросанности, весьма целенаправленное. Цели этой я не сочувствовала. То, что с ним сейчас, — это и есть достигнутая им, давно поставленная цель. Так что жалеть его самого — не ради него, ради себя — не приходится. Напротив: достиг. Ее же мне жаль — и ради себя и ради нее. Ей трудно, она сестра, бабушка, мать. Правда, он ей заменяет всех, но ведь он невнимателен, заботиться ни о ком (при большой и несомненной доброте) не способен — в общем, ей я отнюдь не завидую и за нее боюсь.
А[лександр] И[саевич] поступил, как ему свойственно — т. е. великодушно. Впрочем, я не уверена в полноте его осведомленности. Как бы там ни было, я рада за обоих — ведь издавна и тесно связана их жизнь, что же напоследок-то ссориться? Да и добряку так не пристала, так не к лицу злоба, которую он источал. (Плюрализм! Где ты?)
Получаете ли Вы «Вопросы литературы»? Читали ли блоковский № и там Люшину публикацию: отрывки из дн[евник]ов К.И. о Блоке, по-моему, очень интересную1. В последнем же № за 1980 г. опубликованы 5 рецензий Мандельштама на разные книжки: Санникова, Адалис… Рецензии эти читать не очень приятно (хотя иногда разбор блестящий); но там, в предисловии Герштейн, содержится истинное чудо: неопубликованное стихотворение Мандельштама. И какое! Чудесное даже рядом с его собственными стихами2.
Читаю (очень медленно) два тома «Воспоминаний об Александре Блоке». Л[юбовь] Д[митриевна] ужасна даже и в препарированном виде; Пяст бездарен; Белый — вдохновенно-невыносим; но кое-что все- таки интересно и важно, напр[имер] Нолле-Коган. Очень выразительны фотографии: в 5 лет он уже совершенно такой, каким будет всегда, даже руку держит так же.
Ну, будьте здоровы — и Вы, и дети, и Галя. У Вашей домоправительницы спокойный и милый голос.
Л.Ч.
Блока я люблю больше всех поэтов XX века, взятых вместе и помноженных друг на друга. И какой страшный путь.
1 «Вопросы литературы». 1980. № 10. Весь номер поcвящен столетию А. Блока.
2 См.: Забытые рецензии / Публ. и вст. заметка Э.Г. Герштейн // Вопросы литературы. 1980. № 12. Неопубликованное стихотворение Мандельштама — «На откосы Волга хлынь, Волга хлынь…» обращено к Еликониде Ефимовне Поповой (Яхонтовой) и написано 4 июля 1937 года.
76. Д.С. Самойлов — Л.К. Чуковской
Середина февраля 19811
Дорогая Лидия Корнеевна!
Мне передали, что Вы звонили и спрашивали, получил ли я книгу Алексея Ивановича.
Эту книгу я получил только сегодня и немедленно написал об этом А[лексею] И[вановичу]. Дело в том, что он послал книгу по моему старому адресу. Потом ее переслали на Астраханский, где она пролежала какое-то время. А теперь наконец прибыла в Пярну.
Я сразу же принялся читать. Кажется, очень хорошо. Из Москвы обязательно пошлю А[лексею] И [вановичу] свое «Избранное».
Жизнь у нас без новостей. А что в Москве — не знаем.
Я снова принялся за пьесу. Наверное, все же привезу и почитаю Вам законченный (но, наверное, не последний) вариант.
Заказали мне рецензию на книгу о Грибоедове А. Лебедева (очень умный человек)2. Ее я еще не читал. Но сразу же перечитал «Горе от ума» и принялся за работы о Грибоедове.
Несколько наблюдений уже сделал.
Мне кажется, что слишком отождествляют Грибоедова с Чацким. К тому же изображают Грибоедова прямым декабристом. А вслед за ним и Чацкого.
Все это слабо доказано, из материалов не прямых, а косвенных (Нечкина3). Почему бы Грибоедову, если был декабристом, в том не признаться на допросе, как другие это сделали? Наверное, признаваться было не в чем. А шкурные соображения не могли играть роли для человека чести.
Из монолога Репетилова следует скорей насмешливое отношение к суете тайных обществ. Если Гр [ибоедов] разделял идеи декабристов, это не значит, что ему нравилась среда, где немало, видимо, было пустозвонства, тщеславия, незрелости и своеобразного карьеризма.
Недаром удавшимся делом декабристов было не 14 декабря, а последующее «гордое терпенье».
Еще читал двухтомник воспоминаний о Блоке, из которых следует, что человек он был страшноватый. Очень противно пишет о себе Л.Д. Менделеева.
Как видите, читаю больше обычного, ибо пишу меньше.
В норму (душевную) я как будто вошел. Но какая-то осталась лень, нежелание действовать и приниматься за новое дело.
Книгу мою («Залив») наконец-то подписали в набор и, к моему удивлению, без больших потерь.
Это порадовало в последние дни.
Наладилась и погода. Морозно, солнечно. Каждый день я хожу обязательных три километра — за Пашей в школу.
Жду Вашего письма с сообщением о Вашем здоровье, самочувствии и работе. Очень хочется знать.
Будьте здоровы. Привет от Гали.
Ваш Д.С.
1 Пометка Л.К.: получено около 25.2.81.
2 Упомянута книга: А.А. Лебедев. Грибоедов. Факты и гипотезы. М.: Искусство, 1980.
3 М.В. Нечкина. Грибоедов и декабристы. М., 1951.
77. Л.К. Чуковская — Д.С. Самойлову
27 февраля 1981
