настораживали, но есть хотелось сильно. Возможно, это было лишь естественной потребностью организма, а возможно, и пресловутым первым звеном в цепочке случайностей... ну да ладно, нельзя же постоянно об этом думать! Когда хочешь есть, то надо это делать!
Взбежав по лестнице, Эша в дверях столкнулась с немолодой женщиной, бешено сверкавшей глазами, словно она стала жертвой на редкость непристойной шутки. Женщина свирепо двинула ее плечом и, не извинившись, простучала каблуками по ступенькам и замахала проезжающим машинам. Недовольно покосившись ей вслед, Эша шагнула в полутемный зал, и за ее спиной мелодично звякнул колокольчик. Зал был небольшим, а из-за заполнявших его полок и полочек, уставленных разнообразными старинными и полустаринными вещами казался еще меньше. На столешницах стояли стилизованные под керосинки светильники, и в целом кафе выглядело простенько, но довольно уютно. Паутины, прилагавшейся к любому чуланчику, здесь не наблюдалось, зато посетителей было много и пустовал лишь один столик. К нему Эша и подошла, отметив, что часть посетителей немедленно уставилась на нее - причем не как на очаровательную шатенку в очень идущей ей кепке (да, мы себя любим!), а как на человека, который сейчас может сделать что-то очень занятное. Взгляды Шталь крайне не понравились. Она покосилась на стойку, возле которой официант, имевший какой-то взъерошенный вид, разговаривал с барменом, потом на одного из посетителей, чей взгляд мгновенно изменил направление и уткнулся в пивной бокал. Эша настороженно огляделась, и прочие взгляды тоже метнулись прочь, словно стайка вспугнутых бабочек. Она посмотрела перед собой. Круглый столик с зеленой скатертью - одна штука. Пепельница - одна штука. Стулья - четыре штуки. Ничего подозрительного пока не обнаружено.
Поджав губы, она выдвинула один из стульев, бросила сумочку на соседний и села.
И оказалась на полу.
Падение было стремительным и легким, Эша нисколько не ударилась и сразу же вскочила. Вокруг затанцевали невесомые смешки, а официант, обернувшийся на звук ее убытия под стол, закричал на весь зал:
- Ой-ой, девушка, вы сядьте на другой, этот сломан, извините, я его сейчас уберу!
Шталь, сердито отряхиваясь, внимательно посмотрела на стул. Это был обычный недорогой стул, каких полным-полно в обычных недорогих барах - черный, металлический, с круглым сиденьем, обтянутым чуть вытертой тканью, разрисованной лилиями. И он не казался сломанным. Под ней не провалилось сиденье, у него не отвалилась ножка, он не накренился в какую-либо сторону. И все же Эша каким-то образом съехала с него, словно с отполированной детской горки. Возможно, стул, все-таки, был сломан. Так Эша тогда думала и про табуретку, попавшуюся ей на кухне квартирки, в которой она останавливалась в Буе. Хоть одетым, хоть голым на табуретке можно было сидеть совершенно спокойно. Но по неизвестной причине относительно новая табуретка с витыми ножками не выносила полупопий в нижнем белье. И человеку, имевшему неосторожность усесться на нее в трусах, немедленно начинало казаться, что он сидит не на табуретке, а на комнатной батарее, уложенной горизонтально - ее поверхность непонятным образом становилась неудобно-ребристой. А вот снял трусы или наоборот - надел штаны - сиди с комфортом! Потом она, конечно, посмеялась, но вначале Эше было совсем не смешно. Потому что Эша заскочила на кухоньку как раз-таки в нижнем белье. И Эша плюхнулась на табуретку с размаху. И синяки у Эши, между прочим, еще не сошли.
Наклонившись и не обращая внимания на смешки, Шталь тщательно прощупала сиденье. Оно не было скользким и держалось как влитое. Она покачала стул - он стоял надежно и не шатался. Она обошла вокруг него, после чего резко сказала официанту, уже подскочившему к стулу и тянувшему к нему руку:
- Стоп!
Тот застыл, словно на него наставили ружье, и произнес:
- А?
Отвернувшись от него, Эша осторожно снова опустилась на стул, накрепко вцепившись в сиденье с обеих сторон, в тот же момент ее пальцы заскользили, словно стул был смазан маслом, и она вновь оказалась на полу.
- Хм, - глубокомысленно сказала Шталь, поднимаясь и снова отряхивая брюки. Официант слегка округлил глаза, и одна его рука потянулась к затылку. Эша покачала стул, потом опять села, применив перед этим мысленную просьбу-нытье, некогда сработавшую с одним из ейщаровских кресел.
И оказалась на полу.
Официант превратился в статую, символизирующую крайнюю степень озадаченности. Из-за соседнего столика громко спросили:
- Девушка, вы мазохистка?
Проигнорировав реплику, Шталь еще раз осмотрела стул, после чего осведомилась:
- Сколько человек упало с него до меня?
- Я ж сказал вам - стул сломан, убрать забыли, - ответил официант, отмирая.
- И давно это происходит?
- Я ж сказал вам не садиться, что это вы вообще делаете?
- Так, ясно, - Эша взяла сумочку. - Сделайте любезность - сядьте на него.
- Это еще зачем? - подозрительно спросил официант.
- За двести рублей, - Шталь протянула ему две купюры, молодой человек принял их, удивленно сел на стул и оказался на полу.
- Значит, и мужчины, и женщины, - пробормотала Эша, сосредоточенно наблюдая, как официант с негодующим видом поднимается с пола. За столиками наступила мертвая тишина. Все головы были повернуты в их сторону. Бармен, облокотившись на стойку, с откровенным интересом ждал дальнейшего развития событий, и когда следующим действием Шталь было требование меню, на его лице появилось жестокое разочарование. За столиками загудели, негодуя, что представление так быстро закончилось, и атмосфера в 'Чуланчике' вновь стала такой, какой ей и положено быть. Эша села на другой стул - и осталась на нем. Этому стулу явно было наплевать, кто на нем сидит и зачем. А может, он, как раз, любит шатенок? Или молодых? Или одетых в брюки? Вот и поди разбери! Неплохо было бы, конечно, усадить на этот стул поочередно всех посетителей 'Чуланчика' - многие не откажутся от практически даровых денег. Но нельзя. Если стул - одна из разыскиваемых вещей, то создавший ее человек может быть еще в городе - не дай бог, спугнет подобным представлением! Может, он вообще в этом баре работает, как Лиманская!.. Вариант, хотя это было бы слишком просто и слишком большой удачей. Интересно, этот стул из той же серии, что табуретка и ейщаровские кресла или нет?..
- Выбрали? - осведомился официант, вновь появляясь рядом и глядя с неким опасливым ожиданием. Эша кивнула и зашуршала страницами, небрежно тыча ногтем в названия блюд.
- Это, вот это, вот это и стул.
Молодой человек наклонился и вкрадчиво спросил:
- Что?
- Стууул, - повторила Шталь, растянув гласную до невозможности. - Куплю у вас стул. Вот этот.
Официант, выпрямившись, зачем-то огляделся, словно секретный агент, опасающийся слежки, потом снова наклонился.
- Зачем?
- Затем, что я так хочу, - ответила Эша тоном капризной женщины, удивленной бестолковостью собеседника. - У меня такая причуда. Мой врач рекомендовал мне переносить всплески негативной энергии с людей на вещи. Я упала с этого стула, и у меня, естественно, сплошной негатив. Я хочу купить этот стул, чтобы ему отомстить. Иначе мне захочется отомстить вам.
На блеклом лице молодого человека появилось такое выражение, словно ему предстояло в одиночку втащить на девятый этаж рояль.
- Почему мне? - растерянно спросил он, и Эша мысленно отругала себя - официант был явно не из тех, с кем проходят такие высказывания. Таким все следует говорить четко, ясно, и содержание сказанного должно быть простым и мирным.
- Извините, я пошутила. Просто мы с мужем коллекционируем барные стулья, непременно взятые прямо из баров, а такого у нас еще нет. Он же все равно сломан - зачем он вам? Кроме того, вы его вовремя не убрали, - обнажила она кинжал угрозы.
