— Но я вас не бросал! — закричал Сорен. — Я здесь! Вот же я! Почему ты меня не видишь? — Он влетел в дупло и опустился на свою старую жердочку, с которой обычно читал Бэшкам перед сном. Но Пелли и дочки по-прежнему его не видели. Что происходит? Неужели он сам превратился в туман, стал скоплением мельчайших воздушных капель? Желудок у Сорена оцепенел от ужаса. — Это я! — закричал он. — Я!
— Проснись, Сорен, проснись! Тебе снится сон. Просто сон, — твердила Гильфи, летая над головой своего лучшего друга. Бешено работая крылышками, она обдувала лицо Сорена, пытаясь поскорее вырвать его из когтей кошмара.
— Но он был такой настоящий!
— И все-таки это просто сон, — повторила Гильфи. Сумрак и Копуша испуганно переглянулись. Они все знали, что для Сорена не существовало «просто снов». Их друг с рождения обладал редчайшим даром, известным как «звездное озарение», и во сне порой видел будущее или же события, происходившие в каком-нибудь отдаленном месте. Члены стаи никогда не расспрашивали Сорена о подробностях этих видений, понимая, что лучше не лезть ему в желудок.
— Смотрите-ка! — с напускной беспечностью воскликнул Копуша, изо всех сил стараясь, чтобы голос его не дрожал. — Вот и сумерки наступили! — И в самом деле, небо было уже прочерчено лиловыми полосами приближающегося вечера. Через несколько минут должна была опуститься ночь. — Может, полетим в книгохранилище?
— Что, без еды? — ухнул Сумрак. — Между прочим, я умираю с голоду!
— Я предпочитаю лететь налегке, — сказала Гортензия, и стая едва удержалась, чтобы не расхохотаться. Налегке? Да разве можно быть еще легче, чем Гортензия, давно превратившаяся в полупрозрачную тень, сотканную из капель росы? — Но не огорчайся, Сумрак, — добавила Гортензия. — Мы полетим над лугом, где полно полевок. Ты сможешь поесть на лету.
Умение есть на лету было искусством, которое Ночные стражи довели до подлинного совершенства, ведь им часто приходилось так поступать во время войны. Чтобы пообедать в полете, нужно камнем упасть на землю, схватить дичь и тут же взмыть в воздух, разорвав и разделив еду прямо в полете.
Почти сразу же после вылета друзьям удалось поймать сочную полевку.
— Вы только поглядите, сколько жира сумел сберечь этот маленький разбойник, — пробормотал Сумрак. — А ведь осень уже на исходе.
— Наверное, он только и делал, что валялся в своей норе, належивая бока, — сказала Гильфи.
— Должно быть, там этому толстяку было тесновато, — фыркнул Копуша.
Друзья весело засмеялись. Копуша, как пещерная сова и превосходный строитель подземных нор, был экспертом в этом вопросе.
— С меня довольно языка полевки, — сказала Гортензия.
— Точно? — спросил Сорен.
— Да. С некоторых пор я совсем не ем жирного. Стая снова изумленно переглянулась, но промолчала.
Как вы уже знаете, Сорен был наделен превосходным слухом сипухи, поэтому вскоре он едва не оглох от скрипа и скрежета, поднявшегося в желудках его товарищей, переваривавших кости и шкуру полевки, прессуя их в плотные катышки, которым вскоре предстояло стать погадками. Чтобы спастись от шума, Сорен полетел вперед, сгорая от желания поскорее услышать первые звуки Места живых книг.
Гортензия догнала его и полетела рядом. Ее собственный желудок вел себя абсолютно тихо. Какие бы процессы ни проходили в нем, на слух они больше напоминали трепет мотыльковых крылышек, чем работу мускульного желудка.
— Ты ничего не услышишь, пока мы не окажемся на месте, — сказала Гортензия.
— Правда?
— Да, и ты скоро сам в этом убедишься. Наш Брайти настоящий гений, и он очень тщательно выбирал место для хранилища. Оно расположено в местечке, которое мы раньше называли моховой норой. Это такая глубокая ложбина в лесу, а на ее крутых склонах растет самый густой мох, который ты когда- нибудь видел. Он поглощает все звуки.
— Ты говоришь, что раньше называли это место моховой норой. А как вы его теперь называете?
— Брэд, — ответила Гортензия.
— Брэд? — переспросил Сорен.
— Брайти все тебе объяснит, — Гортензия на миг замолчала, а потом прибавила: — Всему свое время.
И действительно, вскоре все начало проясняться. Ровная зеленая земля под крыльями сов резко оборвалась, спускаясь в небольшую долину.
— Это кроны деревьев ядровой породы? — спросил Копуша, указывая на сочные густые листья, ковром укрывавшие обрывистую низину. — Мне кажется, они недостаточно высокие.
— Да, ты не ошибся, — ответила Гортензия. В Амбале деревья с ядровой древесиной вырастали до невероятных размеров, и если бы они не утопали в поросшей мхом ложбине, их густые кроны царапали бы небеса, возвышаясь над окружающим лесом. Во всем совином мире только эти деревья могли соперничать своими размерами с Великим Древом Га'Хуула. Гортензия начала круто спускаться вниз, и совы последовали ее примеру, резко теряя высоту. Чем ближе они спускались к деревьям, тем шире становилась ложбина. Теперь друзья уже видели, что рощица деревьев стоит на дне порошей мхом круглой котловины, похожей на глубокую миску. По мере того как совы крутой спиралью спускались вниз, освещение стало меняться. Теперь воздух мерцал вокруг, приобретя едва уловимое янтарное сияние. Легкий ветерок, долетавший до дна долины, нес с собой нежный аромат мяты. Поистине это было волшебное место!
Наконец совы опустились на что-то мягкое и пушистое, похожее на бархатные подушки из последней «интерьерной коллекции» торговки Мэгз. Только это была не подушка и не диванный валик, а поросший мхом камень. Теперь друзья поняли, почему Гортензия так расхваливала это место. Они очутились в укромном уголке, выстланном густым слоем пушистого мха и настолько отрезанном от всего внешнего мира, словно это убежище находилось на звезде. Около двадцати сов сидели, бродили или летали кругами над дном этой удивительной ложбины. Бесчисленные слова потоком текли из их клювов. Маленький сычик-эльф бормотал нараспев:
«Зовите меня Гранк. Сейчас я уже глубокий старик, но я должен поведать вам свою историю или хотя бы начать этот долгий рассказ. Нынешние времена сильно отличаются от той поры, когда я был молод. Я родился во времена хаоса и непрекращающихся войн…»
Совы изумленно переглянулись. Этими словами начинался первый том Легендарного цикла — «Сказание о первом угленосе»!
— Потрясающе! — еле слышно воскликнул Копуша. В этот миг мимо них пролетел коренастый виргинский филин, и друзья услышали, как он произносит глубоким грудным голосом:
«Какие чувства одолевали меня в ту ночь, когда мы с моей преданной служанкой Мирртой сидели, тесно прижавшись друг к другу, пытаясь защитить яйцо, из которого должен был появиться на свет мой первенец, если только судьбе не будет угодно предать его в когти хагсмаров? Пусть я королева, но не думаю, чтобы мои чувства чем-то отличались от чувств любой матери…»
Было довольно странно слышать, как глубокий мужской басок с едва заметной картавостью читает «Сказание о королеве». Эта небольшая книга, содержавшая историю королевы Сив, матери Хуула, была обнаружена совсем недавно. Долгие столетия она, нетронутая временем, лежала в глубокой нише Ледяного дворца, где Сив скрывалась в период жестоких войн.
Казалось, призрачная Гортензия замерцала с новой силой.
— Вот оно, наше Место живых книг. Облетите весь совиный мир, и вы не найдете края, где бы книги ценили столь же высоко, как в Амбале! — она покачала головой, и капельки тумана на миг смешались, потеряв очертания. — Не знаю, чем это объяснить. Возможно, всему виной эти крупинки! — Она тихонько рассмеялась. — Но каждая из этих сов посвятила свою жизнь запоминанию одной книги, слово за словом, абзац за абзацем.
Теперь мимо них пролетела полярная сова, и Сорен, громко ахнул, услышав первые слова:
«Случилось так во времена Утера Пендрагона, когда он был королем и властвовал над всей
