Алексей хищно усмехнулся, вспомнив панику, охватившую европейцев несколько лет назад, когда украинцы, желая привлечь внимание к своей маленькой, но гордой стране, отказались пропуска транзитом русский газ. Правда, и тогда все обвинения европейцев почему-то были адресованы Москве.
Президент России находился над кавказским хребтом, на борту своего лайнера, уносившего главу государства прочь от турецкой столицы. Известие о том, что переговоры Захарова с европейцами завершились неудачей, застало Алексея в аэропорту, и, едва аэробус оторвался от земли, он немедленно приказал начать видеоконференцию с главой 'Росэнергии', также соединившись и с премьер-министром. Швецов хотел с пользой распорядиться временем, которое так и так пришлось бы затратить на перелет в Россию.
Вести из Германии не были радужными, но Алексей все равно не переставал верить в успех. В любом случае теперь отступать было нельзя, чтобы не потерять лицо окончательно. Но для отставного полковника было не в новинку сражаться до конца, даже без надежды на победу.
– Нужно ли такое упорство, Алексей Игоревич? – Аркадий Самойлов, находившийся в Москве, и видимый президентом на втором мониторе, как всегда, осторожничал. – Мало кто на Западе сочтет наше поведение нормальным. Условия контракта были обсуждены, и нам не стоит столь резко и неожиданно требовать их изменения. Я думаю, Вадим Георгиевич должен на следующей встрече с нашими покупателями снять предъявленные им требования и быстро подписать документы.
Вадим Захаров быстро, буквально в трех словах, описал сложившуюся ситуацию, добавив собственные впечатления к направленному одновременно в Москву и Анкару, где был в тот момент президент России, отчету. Это заняло считанные минуты, а вот обсуждение обстановки и принятие решения оказалось делом не быстрым.
– Я очень рад, Алексей Игоревич, что вы сумели сдержать свою гордость, согласившись принять предложение американского президента, – продолжал премьер-министр, словно не замечая, как морщится при его словах Швецов. – Не стоит ли и сейчас проявить благоразумие, пока забыв про великодержавные амбиции? Таким путем уважение к своей стране все равно заработать крайне сложно, если выражаться предельно мягко.
– Мы продаем им свое достояние, то, что принадлежит не мне и не вам, а всему нашем народу, каждому, кто живет на русской земле, – жестко возразил Швецов, которого осторожность премьера начала раздражать. – А те доллары и евро, что дадут нам взамен европейцы, не помогут ни обогреть дома этих людей, ни накормить их. Технологии, которые мы хотим получить, останутся и у их нынешних обладателей, газ же, который мы перекачаем в Европу, конечен. Они ничего не лишатся, предав нам некоторые лицензии, тем более, я действительно не хочу создавать конкуренцию европейским производителям, благо и на внутреннем рынке страны существует дефицит очень и очень многого. Нет, нужно стоять на своем, и тогда европейцы быстро пойдут на попятную. Они знают, чем им грозит прекращение поставок газа, особенно сейчас, когда арабы, не довольствуясь одними американцами, могут ввести эмбарго и против их союзников.
– Это самый настоящий шантаж, – заметил Самойлов. – И мы будем выглядеть перед лицом мирового сообщества не лучшим образом.
– Нас и так не считают равными партнерами, разве вы еще не поняли, Аркадий Петрович? – удивленно усмехнулся президент. – Нашему имиджу ситуация с поставками газа не угрожает, просто иностранцы убедятся в том, что мы именно такие, какими нас представляют. И мне плевать на общественное мнение. Если уж приходится чего-то лишать своих сограждан, то нужно компенсировать им это. Короче, Вадим, – обратился Швецов к слушавшему перепалку президента и премьер-министра Захарову, – действуй, как решили в Москве. Они отступят, я уверен, никуда не денутся. Я знаю, каким жестким ты можешь быть, если нужно, – Алексей ухмыльнулся, вспомнив что-то из прошлого, – так уж постарайся сейчас.
Расставшись с президентом США, Алексей не сразу покинул Турцию. Воспользовавшись случаем, он встретился затем с премьер-министром и президентом этой страны, обсудив некоторые малозначительные вопросы. Фактически, это была уже часть церемониала, отнявшая, однако немало времени. И потому, когда самолет Швецова еще только пролетал над пронзающими облака пиками Кавказских гор, Джозеф Мердок в Версале уже встречался с президентом Франции и председателем Евросовета. И одной из важнейших тем этой встречи стала ситуация с русским газом, в которой европейцы надеялись на поддержку своего могущественного союзника.
– Не думаю, Жак, что необходимо разговаривать с русскими в таком тоне, – Мердок, грея в руке фужер красного вина, говорил нарочито неторопливо, расслабленно. Встреча с французским лидером происходила в неформальной обстановке, без прессы и вообще без посторонних, кроме переводчика. – Я уверен, с их правительством можно договориться, можно найти компромисс. Со Швецовым я встречался менее суток назад, и он произвел на меня впечатление здравомыслящего человека, с которым можно иметь дело.
– Но Захаров, глава 'Росэнегрии', действует как раз по приказу того же Швецова, – вместо президента Франции Жака Сарти ответил глава Евросовета. Алехандро Лопес, несмотря на способствующую расслаблению обстановку, был нервным, двигался резко, словно торопился куда-то, и в разговоре едва не срывался на крик. – Эта фирма, государственная корпорация, стала монополистом на рынке газа, в ее руках, в руках Захарова – не только добывающие мощности, но и все трубопроводы. И это человек Швецова, его помощник, правая рука.
Правый глаз Лопеса при этих словах начал заметно подергиваться, на что Мердок только неодобрительно покачал головой. За годы работы адвокатом, когда выступать в суде приходилось едва ли не каждый день, американский президент научился скрывать истинные эмоции, став незаурядным актером, и потому отрицательно относился к людям, таким мастерством не обладающим.
– Поймите, русские открыто пригрозили нам прекратить поставки газа через неделю, и они могут это сделать, Джозеф, – французский президент держался спокойнее, но и он не всегда мог скрыть волнение, пока еще не переросшее в панику. – Они шантажируют нас, ничего не стесняясь, поскольку понимают, что в условиях объявленного арабами нефтяного эмбарго в плане топлива мы зависим сейчас от Москвы больше, чем когда-либо. И русские пользуются этим, нагло вымогая у нас технологии, чтобы потом, совместив эти технологии со своими огромными ресурсами, материальными и трудовыми, завалить мировой рынок нашей же продукций, только с надписью 'Сделано в России'. Их рабочие готовы трудиться за копейки, как делают это уже много лет, и они смогут достичь колоссальных объемов производства, при этом, поддерживая низкую себестоимость, что нам нечего и думать тягаться с ними.
– Но они же уверили вас, что не станут захватывать принадлежащие европейским компаниям рынки? – уточнил Мердок. – Я думаю, им действительно нужно пока насытить свой внутренний рынок качественной продукцией, и едва ли ваши концерны должны беспокоиться насчет конкуренции со стороны русских.
– Мы им не верим, – отрезал Лопес. – Не верим никому и ни в чем. Эти русские не знают, что такое честь, для них нет ничего важнее собственной выгоды, и с теми, кто кажется им слабым, они не станут церемониться.
– Право, вы сгущаете краски, Алехандро, – покачал головой Джозеф Мердок. – Всегда можно договориться, это факт. Только нужно приложить немалые усилия и, главное, найти нужные слова.
Президент США кожей ощущал сгущавшееся напряжение. Его собеседники были изрядно напуганы, причем не столько русскими, сколько собственными фантазиями. Мердок назидательно воздел палец, указывая им куда-то в потолок:
– Более того, сейчас, в условиях едва ли не открытого противостояния с половиной арабского мира крайне невыгодно ссориться еще и с русскими. Я понимаю, вы надеетесь на нашу поддержку, и я, конечно, не оставлю вас в такой ситуации. Я созвонюсь со Швецовым, попытаюсь его уговорить не горячиться сейчас, но на большее едва ли вам стоит сейчас рассчитывать.
– То есть мы должны делать все, чего бы ни пожелали русские, лишь бы не поссориться с ними? – вскинулся Лопес, даже не пытавшийся справиться с гневом. – Мы, кажется, стали разменной картой не только для русских, но и для вас, господин Мердок.
– Джозеф, мы прежде всегда следовали союзническому долгу, – Сарти говорил подчеркнуто спокойно, глядя в глаза своему собеседнику, хотя это и не считалось соответствующим этикету. Француз старался быть убедительным, словно играя вместе с главой Евросовета на контрастах. – И Франция, и другие европейские государства поддержали вас в вашей борьбе с терроризмом, хотя ни в Париже, ни в Лондоне
