напряжённости. Но они будут стараться! Они будут стараться. У них здесь есть одна очень серьёзная, ну как бы… добавка. Их здесь много. Их здесь с фигову тучу. В Москве. Их здесь до миллиона. За Сванидзе голосовало 10–12 %, вот это и есть 2 миллиона человек. Они всё понимают. Они живут ненавистью к вам. К нам, к России, к её историческому пути, к её своеобразию, к её мечте о каком-то своём счастливом будущем, к её новому слову — они живут этим. Поэтому, если процессы начнут разворачиваться быстро, то мы, во- первых, создадим широкую коалицию сил, и всё-таки уравновесим их митинговую раскачку своей. Прошу поддержать или не поддержать подобный принцип.
[Лес рук]
Если же начнётся «майдан», и мы это поймём, то мы обратимся к вам и особенно к провинции. Мне страшно даже подумать об этом, мне не хочется за это голосовать, я почти убеждён, что в ближайшее время этого не будет, но даже если это будет через год и через два, в какой-то момент это станет неминуемым. Просто хочется верить, что нас в этот момент станет больше.
Народные миротворцы — это, между прочим, ещё квалификация. Люди замечательно зашли в театр, потому что зайти тысячной массе людей в театр за короткое время почти невозможно. Но вы понимаете, что речь идёт о манёвре, когда группы могут двигаться определённым образом, речь идёт о навыках.
Очень трогательно, что, поскольку в нашем движении в целом все-таки женщин, к сожалению, немного, то их процент увеличился, как только заговорили об армии народных миротворцев. Тут женщин стало сразу больше. Их тоже немного.
[Аплодисменты]
Но если бы даже сегодня пришлось вступать в сферу острого конфликта, я бы действовал в ощущении полной неготовности к этому здесь собравшихся. Я бы не позволил себе кидать группу людей, одухотворённых идеей нового исторического пути и жаждой к философии, под заточки приехавших с Украины и Белоруссии бандитов. Нам ещё предстоит пройти трудный, тяжелый путь. Этот путь всегда будет конституционным и суперзаконным. Там, где кому-то разрешат быть на десять процентов за рамками закона, нам не разрешат на ноль, запомните это. Моя организация на протяжении двадцати лет имеет единственный стопроцентно белый баланс в России. Потому что мне чёрной точки не позволят. Они там что-то выкапывают на Кипре фонд, так там нулевые средства. Там абсолютно нулевые балансы. Вот так же и вы все. Кому-то позволят 5 % экстремизма, 10 %. У вас должно быть 0 или -3. К черте подходить нельзя. Но всё равно мы создадим спортивные группы, мы создадим тренировочные лагеря. Уже этим летом школа обязательно будет другой. Списки людей, которые приехали сюда, составлены. Составлены списки? Анна? — Да. Это есть наш золотой фонд. Никто, никакое присутствие здесь не даёт никаких особенных преференций. Но то, что все мы услышали и увидели — мы услышали ваш отклик и увидели вас здесь, вы должны знать твёрдо. Мы не можем даже за это благодарить. Потому что за исполнение долга не благодарят. Просто время наступает суровое. Единственный принцип, который будет существовать в организации, это принцип труда. Чем больше будут люди трудиться на общее дело, тем больше их право…. трудиться еще больше, а какие у нас еще другие права?
[Аплодисменты]
Наши гостеприимные хозяева приняли нас здесь. Я правильно понял, что эксцесса не произошло на Пушкинской? Эксцессов в Москве не произошло. Мы считали нужным собрать вас под самые разные варианты, вы должны были всё это услышать. Вы должны понять, что, в сущности, вы внутренне находитесь в состоянии повышенной мобилизации, коль скоро что-то случится. Поддерживаем ли мы в принципе эту идею повышенной мобилизации?
[Лес рук]
На этом общую часть нашего сбора я объявляю закрытой, я оставляю за собой право призвать вас в тот момент, когда здесь запахнет всерьёз жареным. В любом случае мы увидели друг друга и поняли, чем мы будем заниматься завтра. Я призываю вас вернуться в ваши города, в ваши посёлки, в различные регионы страны и бороться там идеологически за нас и за правильное понимание нашей позиции, в том числе, за счет показа митинга на ВДНХ, а также за счет рассказа о наших принципах, а также за счет рассказа обо всём том, что вы здесь услышали. Конечно же, этот материал вы тоже получите, здесь работает наше телевидение, и оно предоставит вам, может и не столь высокохудожественную, но, все равно, модель того, что вы здесь слышали.
[Из зала (плохо слышно):]
— Последнее сообщение. Около сотни людей, или чуть больше, отказались уходить: Пономарёв, Яшин, Навальный, Удальцов и т. д. ОМОН их начал винтить, примерно сотню человек арестовали и увезли в… <куда увезли, не разобрала, т. к. не владею контекстом, куда именно должны были увезти>
[Кургинян]
В городе нет крови?
[В ответ — отрицательный жест]
Раз крови нет, то я объявляю завершённым наше собрание, но помните, что оно может возникнуть завтра, послезавтра, через неделю. Я не верю, что всё окончательно позади. Но дай нам бог полтора года, чтобы вырасти и стать сильными! Дай нам этого, дух истории, дай нам этого, та миссия, которую мы на себя возложили, а ведь мы её на себя возложили, и это главное! Слава России! Слава России! Спасибо вам всем, друзья! Спасибо! И помните! Завтра вам скажут, что вас здесь опять было двести человек. Ну вот помните эту нашу встречу и идите к людям. Потому что если сейчас к ним не идти, завтра может быть поздно. Идите осторожно, умно, запомнив всё, что я здесь сказал. И когда вы соберётесь в следующий раз, вы должны быть ещё больше готовы, чем готовы сейчас. Это главное! Спасибо вам!
…
Надо ещё грамотно выйти!
2012.03.11. Смысл игры № 14
10 марта 2012 года оранжевое движение в России потерпело не окончательное, а промежуточное фиаско. Оно не исчезло, но ему не удалось быстро раскрутиться, ему не хватило решительности для того, чтобы перейти к радикальным действиям и эти действия не были одобрены из-за рубежа.
Даже такой авантюрист, как Обама (а я убеждён, что Обама именно авантюрист, глобальный авантюрист), не рискнул санкционировать переход к сирийскому сценарию в России, являющейся всё-таки как никак ядерной страной.
Обаме казалось, что он сокрушит Россию мягко с помощью так называемой «софт пауэр» — мягкой власти — с помощью так называемой оранжевой революции. Без единого выстрела. Когда оказалось, что нужно либо идти на эскалацию (причём немедленно), либо давать задний ход, то Обама предпочёл дать задний ход. Подчёркиваю, даже будучи крайним авантюристом.
Таким образом, 10 марта американский «блицкриг», направленный не на сброс Путина, а на разрушение России, потерпел поражение.
Дело тут не в том, что удалось защитить Путина. Лично я не защищал Путина, я постоянно и настойчиво называл себя противником его политики (чуть ниже объясню почему). Мы защищали не Путина, а Россию. И мы её защитили.
В очень многих странах мира американцам удалось этим самым «консервным ножом» оранжевых революций вскрывать страны, как банки, одну за другой. Это произошло в Югославии, в Сербии. Потом это произошло в Ливии, в Египте. Они попытаются это сделать в Сирии (неизвестно, с каким результатом). Это произошло на Украине или (как они хотят, чтобы мы говорили) в Украине. Это произошло в Грузии, в Киргизии и много ещё где.
Но это не произошло в Иране, это не произошло в Белоруссии, и это не произошло в России. «Счастье было так близко, так возможно». Можно было не просто отмстить Путину за всё: от мюнхенской речи до его упорных нежеланий отдавать Северный Кавказ. Можно было ещё и, пользуясь крахом путинской системы, обрушить Россию до конца.
У нас, к сожалению, так устроена страна, что, когда политические системы рушатся, то следом за ними начинаются катастрофы государственности. Помните? Так было с Советским Союзом. Рухнула КПСС —
