расчеловечивания людей и что она готова предложить другую модель глобального дома в XXI столетии.
[Аплодисменты]
Вчера на передаче Первого канала в прямом эфире к ужасу для собравшихся я сказал, что двадцатилетие отказа России от выполнения мессианской миссии, то есть миссии строительства альтернативного глобального дома по русским чертежам, это двадцатилетие заканчивается. Оно закончилось, закончилось двадцатилетие национального унижения, закончилось двадцатилетие, в течение которого русских шпыняли за каждую мелочь советского коммунистического периода, ибо именно этот период и был мессианским, когда мы строили другой дом, другой глобальный дом не только для себя — для человечества. Что новая эпоха является эпохой восстановления самой этой мессианской идеи России, то есть идеи права России предлагать Миру (а мессианство значит только это) новые чертежи нового глобального дома, новые модели развития в XXI веке, потому что эти — исчерпаны!
[Аплодисменты]
И организация «Суть времени», уже немаленькая и готовая расширяться, говорит о том, что она стоит на позициях мессианского глобального суверенитета России, а не национального локального. Поддерживаем ли мы такую позицию? Прошу проголосовать.
[Крики из зала «Да! Да!», лес рук, аплодисменты]
Следующий вопрос. Духовные и ценностные модели. Понимаете, в чём заключалось всё двадцатилетие? Исходя из этой модели суверенитета, дальше говорилось так: «Слушайте, ну мы живём в глобальном мире. А в глобальном мире формируются ублюдки. А ублюдки тюнутся к Штатам. И у них есть свои кумиры. Давайте мы создадим местных ублюдков. А наши потянутся к ним. А ублюдки будут работать, как бы, по американским моделям, но в нужный электоральный момент мы ублюдков этих проплатим и они поведут на выборы туда, куда надо наших ублюдков. А что делать? Глобального суверенитета у нас не будет, у нас будет локальный, значит, нам надо приспосабливаться». Миллиарды долларов были вложены в эту идею. В эту идею! У нас вот здесь мы видим замечательный национальный театр, в нём Зельдин играл и т. д., но миллиарды-то не в это вложены. Хотя и кресла хорошие и тепло, можно поздравить коллег. Понятно, да? Миллиарды вложены в Федю Бондарчука, в Ксюшу Собчак, вложены вот в эти неценностные, недуховные особи, которые должны притянуть к себе местных ублюдков, чтобы их не притягивали к себе американцы. В соответствии с этой концепцией суверенитета, что теперь произошло? Все местные особи тут же сдали Путина и потянулись к американцам. Это же феномен Болотной. Значит, либо мы говорим, мы не будем здесь потакать тому, что является вот этим антиценностным субстратом. Мы заявляем, что мы сумеем сформировать у себя модели и Человека с высокой духовностью, с высокой верой в идеальное, с высокими ценностями. Мы переломим эту саму ублюдочную модель, мы не будем потакать расчеловечиванию, мы создадим новые модели, новую культуру, новую высокую ценностную среду, новую духовность, и продемонстрируем её Миру, как главное оружие России в XXI столетии!
[Аплодисменты]
Третий принцип. Видение судьбы буржуазного миропорядка вообще. Все говорили, что буржуазия и нет ей альтернатив. У нас буржуазия стала криминально-буржуазным субстратом, который не продемонстрировал ничего созидательного за двадцать лет! Они говорят, что у них там шестьсот каких-то предприятий, которые куда-то растут.
Я говорю, ногти тоже растут, и что? Говорят, что они даже у трупа растут. Где страна?! Где круппы, тиссены, форды? Как можно строить капитализм без капиталистов? Где люди, готовые считать свою страну великой, которые готовы способствовать этому величию, которые понимают, что их капитализация есть это величие, а не их виллы в Ницце? Или даже где-нибудь тут под Москвой, это уже не важно. Где эти группы, где эти силы? Изначально строили капитализм буржуазным, достроились до монстра, который пожирает всё! Это первый процесс.
Второй процесс — февральский. Россия — не буржуазная страна. В феврале буржуазия была лучше 17-го года. Но она всё проиграла, всё проиграла в отличие от французской, английской буржуазии. Нет решительности, нет государствостроительного чувства, нет политической воли, нет понимания невещественного.
И третий процесс — это крах буржуазного порядка в Мире. Об этом говорят все! Мы должны раз и навсегда сказать, что буржуазные утопии в России прекращаются. Что нам придётся осваивать другие передовые модели: меритократические, посткапиталистические, модели общества знаний, чёрт возьми, этих креативных классов, только настоящих, а не фиктивных, но только не эту модель! Буржуазная модель продемонстрировала за двадцать лет свою бесперспективность. Пусть попробуют еще за год-полтора-два что-то сделать, сформировать какой-то класс и предъявить какую-то стратегию. Но ведь нету этого! А даже если они это сделают, но мы правы в том, что касается глобального миропорядка и ценностей, то это что, построение капитализма в отдельно взятой стране? А это возможно? Я считаю, что это абсолютно невозможно. Поэтому третье расхождение заключается в том, что одни считают буржуазный миропорядок райским, безусловным и, по крайней мере, безальтернативным, а мы заявляем, что для России это исчерпанный двадцатилетний проект, которому мы должны искать прогрессивные, передовые альтернативы, ориентируясь на свой исторический опыт. И ничего другого быть не может!
[Аплодисменты]
Четвёртый принцип. Только вчера я понял, почему страна проголосовала за Путина. Только вчера. Вот ничего не понимал. Вот все эти разговоры там, карусель, не карусель, всё это какие-то «писи сиротки Хаси», как говорят. Значит, это всё не про то. Я вчера прихожу на Первый канал, там стоит элита, сгусток. А я всё время вот, последнее особенно, очень много времени провожу вот в такой среде, которая сейчас сидит в зале, и я уже забыл, как это выглядит. А они там все! Кто его мочил, кто против него вонял, кто его облизывал — все там. И все колготятся. И я иду, и меня вдруг как какая-то волна отбрасывает назад, я даже не понимаю, что за волна. Я войти туда не могу! Понимаете? Потом он более-менее декоративно, мне даже кажется, что не слишком декоративно, стал обращаться к рабочим и инженерам этого вагоностроительного Тагильского завода и говорить им: «Такое большое спасибо, что вы там что-то сами сделали. И вы лучше, вы сильнее тех, кто тут в Москве выпендривается, вы такие-то и такие-то». Боже, что началось в элите! «Опять пролетариат! Доехали! Какой кошмар!» Такая всеобщая волна вот такой ненависти, презрения! Ну, стоял там этот мужик, что-то говорил, было видно, что он даже говорит достаточно от чистого сердца, ну он такой, да, ну может быть он ошибается, я не слишком верю, что Путин решит все стратегические задачи, которые можно, но это выяснится очень быстро. Какие двенадцать лет? Какие двадцать лет? Боже мой, процессы разворачиваются с колоссальной скоростью, первая волна кризиса и всё, что мы сейчас здесь видим, это всё будет рухнувшая декорация. Всё вместе. Как же они возненавидели этого мужика. Ну я имею в виду мужик, ну может инженер тагильский. И как они возненавидели того, кто к ним обратился. И я вдруг понял вещь, которую я не понимал все эти годы, глядя на них. Что никто из них — Жириновский, ну Прохоров, не говорю, к ужасу моему Зюганов, ну кто там еще из них есть, Миронов, всё вместе, все они, — они не любят ни народ, ни Россию. То есть, они совсем это не любят. Понимаете?
Я не понимаю, как велика тайна этой нелюбви, как можно так не любить, но я вижу, что не любят. У меня как прозрение вчера было на эту тему. Я вдруг подумал, я ведь все годы видел, что вот два альтернативных каких-нибудь фестиваля, ну какой-нибудь Губенко там организует какой-нибудь слабенький фестиваль, а тут, там, Ахиджакова, там, какие-нибудь Бондарчуки, тили-мили… все, такой настоящий, либеральный, и Зюганов всё время там. Я думаю, ну как же? Он должен же прийти к тем, он же контр-элита, он же не элита? И тогда для меня эта тайна губительного прихода к либералам — они модные, они элитные, они московские, и к ним хочется! Вот меня волна отбрасывает — так мне не хочется, — а другим хочется! И я вдруг увидел, что ни одна струна не задета настоящей любовью. Ну, в конце концов, я — театральный режиссёр не худший, я же что-то понимаю, я же вижу, что Жириновский не любит народ. Вот он говорил вчера там на ОРТ очень долго, и я каждую минуту думал, ну хоть одно слово любви! Не важно, к избирателю, к кому-нибудь, хоть одно недежурное слово, хоть одно ощущение, что люди тебе нужны!
Мы клянёмся в этом зале, что будет сформирована, пусть не в один момент, элита, основанная на принципе любви и служения народу! Клянёмся?
[Зал гудит: «Да! Да!»]
Вам предстоит её сформировать, её мало. «Народ и элита» всё время говорят. Элита имеет смысл,
