которые нуждались лишь, чтобы по ним прошлась опытная рука. Поэтому Шоукросс каждый год отправлялся в Америку, где занимался поисками. За десятилетие Шоукросс открыл не менее полудюжины новых американских писателей, включая негра-сенсацию Джеймса Мортона Линси, который стал заметной фигурой в литературе.
Рукопись Абрахама Кэди оказалась на столе агента как раз в тот день, когда у него был Дэвид Шоукросс.
Рукопись была принята агентом к рассмотрению только по рекомендации одного из его авторов, фельетониста из «Вирджиния пайлот», где подвизался и Абрахам Кэди. Книга уже была отвергнута семью предыдущими издателями в силу самых разных причин.
Вечером в отеле «Алгонкин» Шоукросс подложил под спину полдюжины подушек, пристроил лампу поудобнее и поставил рядом пепельницу. Поправив на переносице очки, он водрузил рукопись в синей обложке себе на живот. Переворачивая страницы, он посыпал их пеплом, как типичный рассеянный курильщик сигар, который прожигает дыры в простынях, а порой может поджечь и мусорную корзинку. В четыре утра он закрыл рукопись книги Абрахама Кэди «Братья». На глазах его были слезы.
Абрахам набрал в грудь воздуха, входя в холл «Алгонкина», стены которого видели целую вереницу знаменитых писателей и актеров. Голос его дрожал, когда он узнавал, в каком номере остановился мистер Шоукросс.
Эйб осторожно постучал в дверь с номером 408.
— Входите, пожалуйста. — Пухлый краснощекий англичанин в отлично сшитом костюме взял у него плащ и повесил его. — Как вы молоды, — сказал он, располагаясь на высоком стуле и кладя рукопись рядом с собой на кофейный столик. Листая страницу за страницей, он сдувал с них пепел, ронял новые хлопья и, глянув наконец на молодого человека, забившегося в угол дивана, ободряющим жестом поднял свой бокал.
— В этом мире на каждого писателя приходится по миллиону тех, кто мог бы быть писателем, сказал он, — но они тупоголовы и наслаждаются своими собственными словами, вместо того чтобы слушать. Ну-с, я считаю, что представленная вами рукопись довольно многообещающа, но она требует работы.
— Я пришел выслушать вас, мистер Шоукросс. Я, попытаюсь не быть упрямым и тупоголовым, но, может быть, у меня это не получится.
Шоукросс улыбнулся. Отлично, у Кэди есть голова на плечах:
— Я потрачу несколько. дней на работу с вами. Остальное будет зависеть от вас.
— Благодарю вас, сэр. В случае необходимости я могу взять отгул в газете.
— Должен предупредить вас, юный Кэди, что мало какие из моих многочисленных попыток увенчивались успехом. Большинство писателей отвергают критику в свой адрес; тем же, кто понимает мои цели, не хватает чувства ответственности, чтобы сделать свою работу удобочитаемой. Это очень, очень трудно.
— Можете верить, что я готов к этому, — сказал Эйб.
— Отлично. Я снял для вас номер внизу. Разложите свои вещи — и за работу.
Абрахам Кэди обрел неоценимый опыт. Дэвид Шоукросс во всей красе продемонстрировал, иочему он считается одним из лучших редакторов в мире. Он отнюдь не пытался водить пером Кэди, а старался— выжать из него все лучшее, что в нем было. Построение сюжета было тем ключом, которым большинство авторов не умело пользоваться. Герою предстояло шаг за шагом одолевать препятствия. Глава должна прерываться в момент наивысшего напряжения. Необходимость переписывать текст была сущим проклятием для большинства начинающих авторов.. И сокращения...
когда в несколько строчек приходилось вмещать ситуацию, описание которой могло быть размазано на несколько глав. Одно дело — разливаться соловьем во время публичного выступления, но стихия устной речи не должна была замедлять течение повествования.
И был еще один прием, о котором мало кто из романистов подозревал. Писатель должен помнить, к какому выводу приходит он в последней главе, и тем или иным способом подводить повествование к кульминации последней главы. Слишком многие писатели, одержимые интересной идеей, убедительно разворачивают ее в первых главах, затем сникают, не в силах добраться до вершины горы, которая и должна быть их основной целью.
По прошествии трех дней работы Абрахам Кэди продолжал слушать так же внимательно и задавать вопросы, не выказывая никаких признаков усталости или раздражения, Вернувшись в Норфолк, Эйб принялся переписывать текст. Именно это, как объяснил ему Шоукросс, то есть умение раз за разом переписывать свое творение, и отличает настоящего писателя от того, кто лишь хотел бы стать им.
Когда молодой человек, распустив паруса, пускается в. море писательства, он остается один, практически ничего не зная о ветрах и течениях, штормах и ураганах этого моря. Перед ним возникает так много вопросов, ответ на которые может быть получен только старанием и терпением. Снова и снова он сталкивается с ужасающим одиночеством, с утомлением, которое перемежается лишь редкими моментами озарения. Наконец книга была готова.
— Эйб, — позвонил ему отец. — Тут есть телеграмма для тебя.
— Прочти ее, папа.
— О'кей. В ней говорится: «Рукопись получена и прочитана. Хорошая работа. Буду рад опубликовать ее как можно скорее. Примите мои поздравления. Подпись — Дэвид Шоукросс».
«Братья» Абрахама Кэди встретили в Англии самый лучший прием. Старый Шоукросс явил миру еще одну свою темную лошадку. История была проста и незамысловата, стиль автора еще не отличался особым блеском, но он брал за живое. Роман утверждал, что, поскольку западные союзники предали Испанию, грядет великая война. Дипломатические увертки будут оплачены кровью миллионов англичан, французов и американцев.
В Америке «Братья» были опубликованы фирмой, которая первоначально отвергла книгу (на том основании, что в ней не сообщается ничего, заслуживающего внимания), и роман имел еще более громкий успех, потому что вышел в свет в преддверии второй мировой войны.
4
Со времени заключения мюнхенской сделки папа прилагал все усилия, чтобы вытащить из Польши своих родных, но ему это не удалось. Кроме его отца и двух братьев, там было около тридцати других кузенов, тетей и дядей. В этот момент . Германия обрушилась . на Польшу. Зто был сущий кошмар. На какое-то время мы перевели дыхание, когда Советский Союз занял часть Восточной Польши, в которую входил и городок Продно. Затем нам пришлось расстаться с надеждами, когда немцы напали на Россию и Продно оказался в их руках.
Папа изменил свое отношение к фашизму. Смерть Бена и страх за семью вызвали у него воинственное неприятие его. Я знаю, что для родителей было ужасным потрясением, когда я решил пойти на войну, но я не мог ждать.
Осенью 1941 года я вступил в Королевские канадские военно-воздушные силы в надежде добраться до Англии и стать членом американского добровольческого крыла. Как и в эскадрилье Бена, там подобралась отчаянная компания ребят, которые в полной мере заслуживали звания истребителей. Самое смешное заключалось в том, что многие из них были отчислены из авиационного корпуса американской армии в силу полной неспособности к полетам.
Папа с мамой пытались слабо протестовать, говоря, что Америка вот-вот сама вступит в войну, так что мне не имеет смысла ехать искать приключений на свою голову. Труднее всего было маме. Она боялась, что все может кончиться потерей обоих ее сыновей. Они держались изо всех сил. Папа уверял, что он полон гордости, а мама говорила нечто вроде: «Будь осторожен и не лезь в герои».
Мне было очень не по себе, когда, поцеловав их, я сел на поезд, идущий в Торонто. Через несколько месяцев, когда я осваивал пилотирование «спитфайера», Америка подверглась нападению в Перл-Харборе.
19 августа 1942 года
