восемнадцатого века.
Я думаю, она там и живет. Через три часа томительного ожидания я вижу, как она выходит оттуда — накрашенная, в идеальном английском костюме — и останавливается на верхней площадке лестницы. Сейчас семь часов вечера.
В течение получаса мадам Массон то и дело напряженно вглядывается в аллеи сада, потом смотрит на часы. Вид у нее становится все более раздраженным.
Скоро Ботанический сад закроется. Большинство полицейских уже ушли, и последние зеваки тоже собираются уходить.
Одна Жервеза Массон стоит без движения — совсем как статуя Бернардена де Сен-Пьера, длинная тень которой доходит до ее ног.
Видя проходящего мимо юного сотрудника, мадам Массон его окликает:
— Жозеф, вы не видели Сильвена?
— Нет, мадам Массон. Только утром, когда он помогал мне чистить клетку белых обезьян…
— Да-да… спасибо.
Очевидно, этот Сильвен и есть тот, кто опаздывает к ней на встречу.
В конце концов, не в силах больше ждать, хранительница музея пожимает плечами и, что-то пробурчав себе под нос, направляется к выходу из сада. Я следую за ней, держась на безопасном расстоянии.
— А вы что здесь делаете? — с удивлением говорит один из смотрителей, заметив меня. — Вы разве не знаете, что зоопарк закрылся почти час назад?
Я, наивно хлопая ресницами, отвечаю:
— Извините, я нечаянно заснула на скамейке…
Смягчившись, он улыбается:
— Скорее идите домой, иначе я запру вас здесь с остальными зверюшками!
Я почти сразу замечаю Жервезу Массон примерно в сотне метрах впереди. Она медленно идет по улице Жоффруа-Сен-Илэр.
Через десять минут я моргаю уже от непритворного удивления — у меня ощущение дежавю. Жервеза Массон направляется в «Баскский трактир»! Так-так…
Она скрывается за дверью, я остаюсь снаружи.
И жду…
На другой стороне улицы Крулебарб, в сквере Рене Ле Галла, я отыскиваю ту самую скамейку, на которой сидела, когда разговаривала с Амани Отокорэ.
«Еще один знак!» — говорю я себе, в то время как в ресторан входит очередной посетитель — светловолосый, довольно высокий молодой мужчина.
Сквозь широкое, во всю стену, окно я вижу, как Жервеза поднимается из-за стола и с суровым видом идет ему навстречу.
С моего наблюдательного пункта не слышно, что они говорят. Да еще и полицейский ходит вдоль окна из стороны в сторону… Солнце садится, над крышами уже можно различить диск луны. Я начинаю замерзать.
Через два часа Жервеза Массон и ее компаньон наконец поднимаются и идут к выходу. И у нее, и у него лицо мрачное.
Жервеза, кажется, пытается подбодрить молодого мужчину.
Выйдя на улицу, она загадочным тоном произносит:
— Сегодня я покажу тебе… картины.
Они постепенно удаляются.
Я следую за ними.
Жервеза явно нервничает. Ее спутник — видимо, Сильвен — неожиданно резко оборачивается.
— Что такое? — спрашивает она. — С тобой все в порядке?
— Да… мне просто показалось, что за нами кто-то следит…
Жервеза кивает:
— Да, у меня тоже было такое ощущение… весь день. Как будто кто-то за мной шпионит. Но это, наверно, из-за того, что обстановка вокруг напряженная. Сначала похищения детей, потом — несчастный случай на острове Сен-Луи…
«Как хорошо, что в Париже растут такие густые платаны!» — думаю я. Если бы не эти деревья, меня заметили бы давным-давно!
И мадам Массон конечно же узнала бы меня.
Поэтому я из предосторожности не сокращаю дистанцию между мной и теми, за кем наблюдаю.
Кто такой этот Сильвен? О каких картинах они говорили? И куда, вообще-то, он и она идут?
Улица Крулебарб, улица Ле Брюн, улица Фоссе-Сен-Марсель. Улица Жоффруа-Сен-Илэр…
Ну и ну — мы возвращаемся в Ботанический сад!
Но как же я теперь войду?
Сильвен и Жервеза проходят мимо главного входа — разумеется, запертого — и следуют дальше. Со стороны улицы Кювье оказывается еще один вход, закрытый лишь шлагбаумом в красную и белую полоску. Рядом с ним — будка ночного сторожа.
— Добрый вечер, Эрве! — говорит ему Жервеза Массон, и он поднимает шлагбаум.
Мне опять приходится ждать.
У сторожа усталый вид, и, скорее всего, он скоро опять уснет.
Проходит десять минут с того момента, как Жервеза и Сильвен вошли в сад. Смогу ли я потом их там найти?
«Да!» — говорю я себе, незаметно проскальзывая мимо будки сторожа.
Вскоре я замечаю их — они о чем-то разговаривают возле Галереи эволюции.
Судя по всему, у них снова какие-то разногласия.
Но когда я подхожу ближе, они уже скрываются внутри здания.
После некоторого — очень недолгого! — размышления я следую за ними.
Не для того я претерпела столько испытаний за сегодняшний день, чтобы отступиться.
Сейчас, в полусумраке, галерея еще больше впечатляет.
Множество чучел животных, стоящих на постаментах и в витринах или подвешенных к потолку на тонких тросах, кажутся живыми.
Лев готовится к прыжку. Орел парит. Слон топает ногой оземь. Весь этот Ноев ковчег словно приветствует меня немыми криками.
Однако единственный звук, который я слышу на самом деле, — это шум шагов Сильвена и Жервезы.
Я вижу их силуэты, благодаря свету карманного фонарика в руке Жервезы. Они поднимаются по лестнице.
Стараясь ступать как можно тише, я через некоторое время начинаю подниматься следом за ними.
Мы доходим до последнего этажа.
Остановившись в двух шагах от закрытой железной двери, хранительница музея и молодой мужчина снова обмениваются несколькими фразами. Увы, я слишком далеко, чтобы разобрать слова. Жервеза говорит суровым тоном, кулаки ее сжаты. Сильвен бледен от волнения; он неотрывно смотрит на дверь.
Наконец Жервеза подходит к двери и открывает ее.
Сильвен вздрагивает, потом успокаивается. Лицо обретает нормальный оттенок.
В помещении за дверью темно, однако Жервеза делает Сильвену знак войти.
Сама она остается снаружи, закрывает за Сильвеном дверь и — надо же! — снова запирает ее на замок.
Потом она щелкает выключателем, который находится на стене слева от двери, — и я едва успеваю спрятаться за выступом стены.
Несмотря на толщину двери, я слышу донесшийся из-за нее крик.
