— Надо отвести их внутрь, — предложил другой грабитель.
— Да, точно. Пусть хозяин сам решает, что с ними делать.
— Хозяин? — пискнула Тринитэ, когда кто-то бесцеремонно подтолкнул ее в сторону галереи.
— Ну надо же! — послышалось из распахнутых дверей. — К нам гости!
Услышав знакомый голос, Сильвен и Тринитэ одновременно произнесли:
— Маркомир!
Маркомир смотрел на них со спокойной, почти равнодушной жестокостью каймана.
— Вы ведь ее сын, не так ли? — спросил он Сильвена.
Опираясь на чучело льва, гуру улыбнулся, затем, обернувшись, насмешливо произнес:
— Мадам Массон, кажется, вас тут пришли спасать!
При этих словах откуда-то из глубины главного зала галереи донесся стон.
— Покажите ему! — приказал Маркомир своим приспешникам, которые толпились вокруг с электрическими фонариками в руках.
— Что вы сделали с моей матерью? — крикнул Сильвен, устремляясь вглубь зала.
«Точнее, с тем, что от нее осталось», — промелькнуло в голове Тринитэ. Девочка в ужасе смотрела на хранительницу музея, привязанную к колонне тонкими стальными тросами, на которых раньше были подвешены чучела птиц. Распухшее лицо Жервезы Массон было в сплошных кровоподтеках, глаза превратились в щелочки, взгляд блуждал, словно у безумной.
И эти крики…
Несмотря на кляп во рту, Жервеза непрерывно издавала яростные вопли.
Врезающиеся в тело металлические путы охватывали ее запястья, щиколотки и торс.
— Мама… — прошептал Сильвен, в ужасе застыв на месте.
Узнав его, Жервеза застонала еще громче.
— Заставьте ее замолчать! — резко произнес Маркомир, по-прежнему оставаясь на том же месте, у входа в галерею.
Один из грабителей резко ударил Жервезу кулаком в живот.
Ее лицо еще сильнее побагровело, на глазах выступили слезы. Она судорожно стиснула зубами кляп. Из носа потекла кровь, мешая дышать. Теперь Жервеза могла задохнуться.
Слушая ее судорожные вздохи и хрип, Маркомир удовлетворенно заметил:
— И вы еще пытались меня шантажировать, мадам хранительница!..
Сильвен был на грани потери самообладания. Он видел и сознавал только боль Жервезы. Все прежде мучившие его загадки отступили перед этой простой и ужасающей реальностью: его мать подвергали пытке прямо у него на глазах!
— Сволочь! — завопил он, бросаясь к Маркомиру.
Но его тут же схватили пятеро охранников. Меньше чем через одну минуту он оказался скрученным по рукам и ногам, с кляпом во рту, привязанным к той же колонне, что и Жервеза.
В этой суматохе все, кажется, позабыли о Тринитэ.
Она медленно отступала в темноту, в голове ее мелькали лихорадочные мысли. Куда бежать? Кого звать на помощь? Полицию? Пожарных? А если все уже погибли?..
— Эй, хозяин! А девчонка-то?
— Не дайте ей уйти!
«Слишком поздно, Тринитэ!..»
Она слишком долго раздумывала, вместо того чтобы спасаться. Вот и она, в свою очередь, оказалась связанной. В рот ей сунули какую-то старую тряпку.
— Ну что ж, прекрасно, — произнес Маркомир с довольным смешком. — Теперь можно и поговорить…
— Вы же не думали, что я позволю вам просто так уйти после вашего визита, во время которого вы пытались вытянуть из меня необходимые вам сведения…
Маркомир говорил негромко, почти шепотом. Теперь они были в зале одни — он и трое его пленников. Всем своим подручным он приказал возобновить работу.
Жервеза, Сильвен и Тринитэ попытались что-то произнести сквозь кляпы. Профессор и девочка вообще не понимали, о чем идет речь.
Маркомир приблизился к ним с видом удава, гипнотизирующего добычу, прежде чем на нее наброситься. Он явно наслаждался своей победой.
— А ваш сын в курсе ваших махинаций, мадам хранительница?
Наклонившись, он вытащил широкий охотничий нож из-за голенища замшевого сапога. Затем остановился прямо перед Сильвеном.
Сильвен вздрогнул. Острием клинка Маркомир медленно провел по его лбу, векам, щекам, чуть задержался на губах, поддев кляп. Затем клинок скользнул к шее.
— Я много раз слушал ваши лекции в Сорбонне, профессор Массон. И вашу книгу тоже читал. Весьма, весьма интересно…
Сильвена все сильнее била лихорадочная дрожь. Какое-то незнакомое прежде ощущение пробуждалось в самой глубине его существа. Мучительное и приятное одновременно. Словно некая сила медленно распространялась по всему телу, заполняя каждый мускул, каждую клеточку. Странная эйфория вызывала легкое головокружение.
— Под научным, «университетским» налетом, — продолжал гуру, проводя острием клинка вдоль тела Сильвена, — вы излагаете, в общем-то, те же самые истории, что и я…
Все мускулы Сильвена напряглись, но Маркомир этого уже не заметил — он повернулся к Тринитэ:
— Чего я не могу понять, так это роли малышки во всем происходящем…
Тринитэ превратилась в живой сгусток ужаса. Она перестала что-либо соображать. Все ее внимание было приковано к лезвию ножа, коснувшемуся ее шеи рядом с цепочкой, на которой висел крестик.
— Но в нынешние апокалипсические времена, — прибавил Маркомир, — это не так важно. Жертвой больше, жертвой меньше…
При слове «жертва» Тринитэ обмякла, и только путы помешали ей рухнуть к подножию колонны. Девочка уже не думала о Сильвене и его матери, привязанных по обе стороны от нее.
Наконец Маркомир, торжествующе улыбаясь, приблизился к Жервезе.
— Ах, мадам хранительница, — проговорил он, — я буду вечно вам признателен за то, что вы предоставили мне своих зверюшек… — И, обернувшись, указал на своих суетящихся подручных, продолжающих разграбление музея. — Когда Париж навсегда исчезнет под водой, эти животные украсят мои будущие церкви. Другие музеи сейчас также находятся в руках моих приверженцев. Лувр, Орсэ, Гимэ… моей Церкви будет на что жить еще какое-то время после потопа, я надеюсь…
Маркомир довольно хихикнул. Но через секунду его лицо снова ожесточилось.
— Как вы можете догадаться, отныне мне плевать на «досье», которое вы на меня собрали. Оно уже ничем не сможет мне повредить. Но я ненавижу, когда меня шантажируют! — Он буквально впился в Жервезу взглядом, в котором пылала ненависть, и приставил острие клинка к ее лбу. — Ты действительно думала, что тебе этой сойдет с рук?
Сильвен попытался сконцентрироваться. Вопреки ожиданиям, он чувствовал себя все сильнее, все увереннее. Он словно превратился в бомбу замедленного действия.
Маркомир придвинулся к Жервезе вплотную:
— Ну что ж, кажется, вам пришел конец, мадам хранительница…
Несмотря на кляп, Жервеза испустила громкий вопль.
Сильвен и Тринитэ слышали, как нож разрезает ткань.
— Надо же, как я неосторожен, — сказал с притворным сожалением Маркомир, видя, что ткань начинает понемногу пропитываться кровью.
Его подручные приблизились и теперь следили за его действиями как зачарованные.
— Хозяин собирается совершить жертвоприношение… — прошептал один.
