Духовное путешествие

же ее силой, понуждать Бога к такой встрече - нет! Это превосходит то, что мы можем вынести. Но не так ли мы поступаем, ослепленные видимым, незрячие перед повергающим в трепет величием Невидимого, лишенные чувства изумления, благоговейного страха, того видения, которое дается лишь верой, смиренного ощущения прикосновения к краю ризы Христовой?.. Если бы только мы могли оценить с благодарностью Богу Его отсутствие! Оно учит нас стучать в дверь и испытывать наши мысли и сердце, продумывать наши поступки, правильно оценивать порывы всего нашего существа, спрашивать себя, действительно ли воля наша целиком направлена к Богу или мы обращаемся к Нему лишь в надежде на мимолетное облегчение и готовы через миг, как только получим подкрепление, забыть о Нем и, подобно блудному сыну, вновь приняться расточать силы, которые Он даровал нам.

      Все это очень важно, потому что пока наша исходная точка не будет реальна, пока мы не осознаем истинную природу вещей и не примем их, как дар Божий, в ответ на положение, в котором находимся, мы будем тщетно пытаться взломать дверь, которая однажды откроется сама. Святой Иоанн Златоуст говорит: 'Найди ключ к собственному сердцу, и увидишь, что он же открывает дверь в Царствие'. В этом направлении и следует устремить наши поиски.

РАССКАЗ О ЗАКХЕЕ

 Потом Иисус вошел в Иерихон и проходил через него. И вот, некто, именем Закхей, начальник мытарей и человек богатый, искал видеть Иисуса, кто Он, но не мог за народом, потому что мал был ростом, и, забежав вперед, влез на смоковницу, чтобы увидеть Ею, потому что Ему надлежало проходить мимо нее. Иисус, когда пришел на это место, взглянув, увидел его и сказал ему: Закхей! сойди скорее, ибо сегодня надобно Мне быть у тебя в доме. И он поспешно сошел и принял Ею с радостью. И все, видя то, начали роптать и говорили, что Он зашел к грешному человеку; Закхей же, став, сказал Господу: Господи! Половину имения моего я отдам нищим, и, если кого чем обидел, воздал вчетверо. Иисус сказал ему: ныне пришло спасение дому сему, потому что и он сын Авраама, ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее (Лк. 19, 1-10).

      Я хотел бы выделить в истории с Закхеем три момента, особо подчеркнув один.

      Закхей страстно желает увидеть Христа. Подобное стремление со стороны мытаря свидетельствует: несмотря на то, что по закону Божию его жизнь недостойна, что она недостойна его как человека, Закхей сохранил в глубине души чуткость к истине, красоте, человеческому измерению вещей, а потому он способен встретиться с Богом, с Его измерением. В своем страстном желании увидеть Христа лицом к лицу он сталкивается с двумя трудностями: он мал ростом и потому ему надо найти какой-то способ привлечь взгляд Господа, а это может выставить его на посмешище. Он мал ростом - ему придется влезть на дерево.

      Разве все мы не малые люди, затертые толпой и лишенные возможности видеть? Не приходится ли каждому из нас время от времени взбираться на несвойственную ему высоту: мы перерастаем себя, хотя остаемся такими же малыми и нищими) какими были? И разве не рискуем мы стать предметом удивления и насмешек в тех случаях, когда пытаемся стад выше, чем есть на самом деле, чтобы оказаться лицом к лицу с Богом? Больше всего в нашем поиске Бога нам мешает боязнь быть осмеянными. Наша гордость, упрямство, стремление к самоутверждению выстоят против резкой критики и прямых нападок, выдержат неприязнь и отвержение. Но перенести насмешку чрезвычайно трудно. Этой главной проблемы я и хочу коснуться.

      Но сначала позвольте мне отметить третий момент в истории Закхея. Когда Христос входит в дом Закхея, Его встречают там с почтением и радостью, Благоговение перед Богом, радость о Его присутствии ясно проявляется в жизни Закхея истинностью его обращения, раскаянием на деле, metanoia, та означает совершенно новое направление жизни. Благодаря тому, что он встретил Бога и эта встреча пробудила в нем жизнь и радость, благодаря тому, что его изуродованная душа распрямилась в полную меру его человечества, до глубины примирилась с Богом, Закхей отвергает свое прошлое. Он готов выправить всю неправду; актом доверия к Богу, актом веры он стремится начать новую жизнь, свободную от прошлого. Все это признает Христос, когда говорит: и он сын Авраама, то есть он принадлежит к роду тех, кто способен верить, - не легковерно, а с полной самоотдачей. Вот почему ныне пришло спасение даму сему.

      Но вся ситуация зависит от одного обстоятельства, которое могло бы сломить намерение Закхея, - это смех толпы. Отцы Церкви настойчиво говорят нам, что очень часто начать новую жизнь мешают нам не притягательность зла, с которым мы свыклись, и не противодействие, с которым мы можем столкнуться, а страх быть осмеянным. Я хочу развить этот момент. Я -тюремный священник; помню, один заключенный сказал мне: 'Вы не представляете, какая это удача - быть пойманным и выставленным на позор, когда собираешься начать новую жизнь. Сколько раз я пытался бросить воровство и всякий раз отступал из-за насмешек приятелей. 'Что, - говорили они, - решил остепениться? Готов продать свою свободу - свободу человека, который выступает в одиночку против этого гнилого общества?' Как только этот человек попался и угодил в тюрьму, он вышел из-под влияния своих друзей и почувствовал, что может начать все с начала. Прежде, стоило ему попытаться перемениться, честные люди, которые не знали, что он вор, задавались вопросом: 'Что с ним? Он меняется, а раз так, значит, что-то было в нем неладно'. В вечном страхе, что его вот-вот раскроют, боясь, что его дурное нутро обнаружится именно потому, что забрезжило доброе начало, он был рад, что его наконец разоблачили: он чувство вал, что теперь ничто ему не мешает меняться; скрывать больше нечего, и он может стать новым человеком.

      Как часто страх перед мнением других людей мешает нам измениться, даже тогда, когда мы вполне готовы к перемене, готовы сделать первый шаг, потому что этот шаг сразу выдаст наше прошлое. И гораздо сильнее, чем самое строгое порицание, нас пугает насмешка.

      Представьте себе такую сцену. Богатый человек, вроде нынешнего управляющего банком, с солидным положением в маленьком городке, хочет видеть Христа. Он протискивается сквозь толпу; такой коротышка, как он, уже представляет довольно забавное зрелище. И он влезает на дерево. Можете представить себе, чтобы управляющий местным банком вскарабкался на дерево на центральной площади городу чтобы увидеть бродячего проповедника? Конечно, в его адрес понеслись насмешки, язвительные замечания, свист. Вероятно, это было самое большое испытание веры Закхея. Стать учеником Христа, быть и' за этого отвергнутым друзьями и семьей, безусловно, акт высокого мужества, но чтобы он, местная знаменитость, словно уличный мальчишка, забрался на дерево - это нечто совсем иное и гораздо более трудное. Разве не опасения, что первый же шаг выставит нас в смешном виде, так часто мешает нам следовать за Христом? 'Где же твое свободомыслие, что ты вдруг решил отступить перед устаревшими идеями? Ты - тот, кто утверждал, что имеешь право поступать, как тебе вздумается, кто бросил вызов Богу? И - на тебе, вдруг стал Его рабом? Ты никогда не страшился человеческой молвы, что же ты испугался и готов покориться закону?' Не слышится ли в этих словах реакция наших друзей на наше обращение?

      Существуют только два способа преодолеть тщеславие, эту зависимость от общественного мнения: либо гордость, либо смирение. Третьего пути нет. Тщеславие сделало Закхея мелким человеком, оно и нас делает мелкими перед Богом и людьми. Тщеславие имеет две отрицательные черты: с одной стороны, тщеславный человек полностью попадает в рабскую зависимость от чужих оценок. Совесть его замолкает перед голосом толпы, Божие суждение исключается. Бог незримо, ненавязчиво стоит вдалеке, а толпа крикливо и самонадеянно требует подчинения, соответствия общепринятым меркам. Зависимость от общественного мнения сводит на нет совесть и Божие суждение. С другой стороны, самое унизительное в тщеславии то, что людей, от мнения которых мы зависим, мы даже не уважаем. Чернь, одобрения которой мы так горячо ищем, которой мы так боимся, мнения которой опасаемся, это далеко не собор святых Божиих. В ее среде нет даже просто людей, способных произнести справедливое суждение или отстаивать истинные ценности. Мы подчас с презрением слушаем их толки о других людях и все же страшимся их приговора. Вспомните, сколько мы делаем в жизни, оглядываясь на 'свет', беспокоясь, хорошо или плохо о нас подумают. Если бы мы хоть на мгновение задумались, мы бы увидели, что тех самых людей, чье одобрение или осуждение нас так волнует, мы вовсе не считаем рассудительными. И, однако, мы дрожим под их испытующим взором и ищем одобрения, которое столь поверхностно и мелочно. И выходит, что все