Грузинская реформа удалась благодаря последовательности тех, кто ее проводил. Существенная часть энергетического сектора приватизирована, основу отношений составляют прямые контракты, уменьшено тарифное регулирование, вертикальная интеграция упростила систему прав собственности. Все это позволило добиться главного результата – у людей появился свет. Да, доля расходов на топливо и электроэнергию в структуре денежных расходов населения возросла с 7,5 процента в 2001–2004 годах до 10,4 процента в 2008–2009 годах, но зато не возникает вопросов, куда ушли эти деньги и за что они заплачены.
В ноябре 2009 года городские власти начали украшать Тбилиси к Новому году. Центральный проспект Руставели стал выглядеть как сплошная гирлянда: каждый дом, каждое дерево, специально поставленные искусственные пальмы, фигурки ангелов подсвечены, украшены светящимися нитями и новогодними узорами. Весь центр города буквально «кричал» о том, что электрический свет в домах и на улицах Грузии в начале XXI века больше не является роскошью.
В 2009 году Грузия впервые экспортировала электроэнергию во все четыре соседних страны – Россию, Турцию, Армению и Азербайджан. Теперь у правительства более амбициозные задачи – сделать Грузию основным экспортером электроэнергии в регионе. Для этого возводятся два важных гидрообъекта – Параванская ГЭС и Мткварийская[117] ГЭС, – впервые после пуска Ингурийской ГЭС в 1977 году. Ведется строительство высоковольтных линий электропередач. В 2010 году было экспортировано вдвое больше электроэнергии, чем в предыдущем.
Сельскохозяйственные земли
Реформа, в рамках которой подлежало приватизации 460 тысяч гектаров земли (примерно половина всех земель сельскохозяйственного назначения), изначально имела целью не извлечение государством финансовой выгоды, а повышение продуктивности аграрного сектора. А для этого было нужно, чтобы земля как можно быстрее обрела хозяев.
Еще в 1992 году руководство Грузии предприняло попытку получить поддержку населения путем проведения в том числе земельной реформы. Согласно правительственному постановлению, приусадебные участки безвозмездно перешли в частную собственность. На протяжении многих лет весь процесс приватизации земли ограничивался только этой первой волной реформ – раздачей земель в виде многих мелких участков, что тоже было немаловажно, поскольку фактически спасло страну от голода. Другая часть государственных земель передавалась в виде долгосрочной аренды. Но этот процесс, в результате которого арендаторами в основном становились люди, имевшие хорошие связи с некоторыми членами правительства[118], практически полностью прекратился к концу 2003 года.
Закон не гарантировал арендатору возможность приобрести арендуемую землю в собственность, поэтому временные владельцы участков, как правило, не старались сохранять качество земли, а, даже наоборот, пытались каждый год выжать из нее максимум, ничего не вкладывая. Более того, со сменой расстановки сил во власти менялись и арендаторы земель, что происходило примерно раз в два года. Принимая это в расчет, каждый пытался получить от участка все и сразу.
До Революции роз за реформу землепользования принимались неоднократно. Основной фигурой в этой сфере в то время был Вано Мерабишвили, нынешний министр внутренних дел. В 1996 году он стал одним из основателей и вплоть до 1999 года – руководителем неправительственной Ассоциации по защите прав землевладельцев, которая упорно, но безуспешно продвигала идею приватизации сельскохозяйственных земель.
По словам Бендукидзе, впервые разговор о необходимости приватизации руководство Ассоциации повело с ним уже спустя две-три недели после его назначения.
К Бендукидзе тогда пришел Джаба Эбаноидзе, который рассказал о схеме приватизации земель, уже отданных в аренду (300 тысяч гектаров из 460 тысяч подлежащих приватизации). Эбаноидзе вспоминает:
Мы постарались предложить такую форму приватизации, которая была бы выгодна арендатору: если кто-то уже имел к тому времени землю в аренде, он мог выкупить ее у государства по цене значительно ниже рыночной, равной годовому налогу на этот участок в десятикратном размере[119]. Кроме того, эту сумму можно было выплачивать в течение нескольких лет (максимум – девяти), чтобы не было необходимости брать дополнительные кредиты, искать средства, а просто работать на этой земле, получать прибыль и выплачивать деньги за приватизацию. Остальные земли предлагалось выставить на аукцион.
Став первым, кто обратил внимание на предложения Ассоциации по защите прав землевладельцев, которая ранее неоднократно пыталась донести свои идеи до грузинского правительства, новый министр экономики начал реформу с разработки соответствующего законодательства. Закон о приватизации сельскохозяйственных земель, пожалуй, прошел через парламент едва ли не труднее всех остальных.
Бендукидзе вспоминает:
В советское время были такие «огневые наставления», то есть руководство по применению разных видов оружия. И в огневых наставлениях к автомату Калашникова было написано, что он служит для уничтожения живой силы противника огнем, штыком и прикладом. Вот в ходе этой реформы тоже надо было действовать всеми возможными методами: создавалась коалиция политически или меркантильно заинтересованных людей, путем уступок нейтрализовывались противники.
Интересно, что спектр противодействующих сил был довольно пестрым. Первой группой противников инициативы по приватизации земель сельскохозяйственного назначения были немецкие специалисты, финансируемые правительством Германии, которые занимались составлением земельного кадастра с оценкой земель (где и сколько калия, магния, фосфора и т.д.), – работа лет на пятнадцать.
«Приезжал такой благообразный седой немец, спрашивал, как человек будет узнавать, покупать ему землю или нет, если он не знает, какая она. Я говорю: “Ну, как в деревне, возьмет кусочек земли в руку, разомнет, понюхает и будет покупать или не покупать, это уже его дело”», – рассказывает Бендукидзе.
С одной стороны, эксперты действительно верили в то, чем занимаются, но, с другой, эта программа позволяла безбедно жить в течение ряда лет многим консультантам, работникам нескольких ведомств и неправительственных организаций.
Другая группа сопротивления состояла из грузинских ученых. Вспоминает Бендукидзе:
Одного из них я знал с детства, с тех пор когда с мамой в экспедиции ходил. И поначалу ему как- то неудобно было со мной бороться: мы полтора месяца были вместе в экспедиции, ему было тогда около двадцати пяти, мне – пятнадцать. Но потом он понял, что я не намерен сдаваться, и начал уже довольно агрессивно высказываться, мол, я разрушаю традиционную грузинскую деревню. На самом деле это самая загадочная для меня вещь, – он явно исходил из каких-то высоких соображений, но я его аргументов так и не понял. Частная собственность на землю в Грузии существовала раньше. Мой прадедушка, например, в начале ХХ века покупал землю на деньги, которые ему присылали четверо его преуспевающих сыновей.
Но самым сильным оказалось политическое сопротивление, вынуждавшее искать компромиссы. В Грузии часть земель (160 тысяч из 460 тысяч гектаров) принадлежала государству и сдавалась в аренду. Первым компромиссом, который возник еще на стадии обсуждения проекта, стало проведение специальных аукционов для таких земель: в них могли участвовать только жители окрестных сел. Стартовая цена земли была всего в два раза выше годового земельного налога, и местные жители сами договаривались о величине каждого лота (но он должен был быть не меньше 3 гектаров, если участок не имеет естественных границ: леса или реки, например). Такой подход, безусловно, снизил экономическую эффективность, но стабилизировал ситуацию политически – поскольку успокоил местных жителей, боявшихся, что все скупят люди из Тбилиси.
На следующий компромисс пришлось пойти в борьбе за земли, расположенные на границе. Реформа предполагала приватизацию всех земель, в том числе и приграничных, в то время как в 1990-х годах пятикилометровая полоса вдоль всей границы была полностью исключена из оборота «в целях обеспечения безопасности». Руководителю пограничной службы Бадри Бицадзе силами своей жены – председателя парламента Нино Бурджанадзе – удалось поднять достаточно сильную волну сопротивления реформе: по его мнению, приватизация представляла угрозу для национальной безопасности. Бендукидзе полагает, что
