Англии. Замок с него Брилл свернул монтировкой. Внутри оказалось письмо, адресованное А. Гилузо, с номером «Е 203» на обратной стороне конверта. Письмо отправили из Ист-Далвича, видимо, Джордж или Берта. Писала некая Эстер, сообщившая номер своего телефона и утверждавшая, что она весьма сексуальна, ей двадцать один год и она многое умеет. Живет не в Сассексе, но зато держит уютный домик в Бэйсуотере. Обожает изобретательный секс и убеждена, что способна удовлетворить любого мужчину. Рассчитывала на небольшой сувенирчик.
— Эта сексбомба уже не попадет Дракуле в когти, — заметил Брилл.
Эта капля переполнила чашу терпения Хэзлтона:
— Брилл, это не шутки. Речь идет о маньяке-убийце. Вы что, не понимаете?
Брилл лишился дара речи. Когда, наконец, пришел в себя, воскликнул:
— Дракула, инспектор!
— В чем дело?
— Есть лист бумага? Блокнот… — Опершись о машину, что-то написал, потом, сияя, обернулся и подал листок Хэзлтону. На нем стояло: «Абель Гилузо — Бела Лугоши».
— Меня надоумил Дракула из объявления. Это анаграмма, как видите. Вот и тренировка с кроссвордами пригодилась. Помните, Лугоши часто играл Дракулу, у него были такие жуткие глаза, он еще играл в фильмах ужасов.
Хэзлтон не помнил. Многие годы не был в кино. А Брилл продолжал:
— Дракула-вампир, пил кровь своих жертв. А разве не так было в случае с Олбрайт?
Старший инспектор вспомнил истерзанное тело.
— Так. — Посмотрев на листок, холодно продолжал: — Ловко у вас получилось. Но для нас это шаг назад, а не вперед. Если Абель Гилузо — вымышленное имя…
— Разумеется, — насупился Брилл.
Старший инспектор фыркнул.
— Тогда ясно, что в этом доме он никогда не был. Но как тогда ему передавали письма?
Девятнадцать сорок пять, субботний вечер. Душно. Хэзлтон снова сидел у себя в кабинете. Яростно вгрызаясь в сэндвичи с ростбифом, слушал доклад Патерсона, который проверял, где был и что делал Вэйн в пятницу вечером.
— Его слова в основном подтверждаются, инспектор, но есть один пробел. Из дому он ушел в двадцать сорок три…
— И через две минуты вы его потеряли, — проворчал инспектор, набив рот хлебом с горчицей.
Патерсон сидел, потел и в душе проклинал Хэзлтона.
— Он был в пабе «У Орла» в Прантинге, все верно, потом отправился в «Красный Лев». Хозяин опознал его по фотографии. Ушел в двадцать один тридцать. Потом поперся в очередное заведение, к «Детям Герцога» на болотах, это километрах в десяти оттуда, но приехал туда только в двадцать два тридцать. Бармен, опознавший его по фотографии, запомнил время. Уверен, что не раньше четверти одиннадцатого. Ушел примерно через час, поехал к родителям жены. Но на те десять километров ему понадобился целый час.
— Утверждает, что заезжал еще в один паб.
— По крайней мере, не между Прантингом и болотами. Я там все обошел. Публика там вся местная, чужого заметили бы сразу.
— А, черт! — Хэзлтон выплюнул косточку и задумался. Провал в три четверти часа Вэйн объяснить не мог. Казалось неправдоподобным, чтобы за это время, с помощницей или без нее, он похитил и убил Памелу Уилберфорс. Правда, ту могли где-нибудь прятать, но, вполне возможно, Вэйн все-таки говорил им правду и побывал в пабе, как-то ускользнувшем от внимания Патерсона, или его просто не опознали по фотографии.
Отпустив Патерсона, отыскал домашний адрес агента по торговле недвижимостью, который занимался Бэчстед Фарм.
«Дж. Н. Дарлинг, Окден Коттедж, Кремптон».
Кремптон был километрах в пяти от Роули. Занявшись очередным сэндвичем, старший инспектор вспомнил — не предупредил жену, что не вернется к ужину. И тут же вспомнил, что так и не получил свой кофе. Нажал кнопку звонка.
— Где та бурда, что вы называете кофе?
— Уже несу, сэр.
Через тридцать секунд ему принесли кофе, горячий и почти прозрачный, не отличимый от чая.
«Тяжелая жизнь полицейского», — думал Хэзлтон, позвонив жене и выслушав ее упреки, что даром возилась с ужином. Но вообще-то его такая жизнь устраивала.
Двадцать ноль-ноль. Брилл допрашивал почтмейстера, на чьей территории находился Саттон Виллис, нервного плешивого старика, которому не нравилось, что его оторвали от домашнего ужина и картишек.
— Последним обитателем Бэчстед Фарм был, полагаю, мистер Л.-Дж. Эллиот. Года четыре назад. Потом там, по-моему, никто уже не жил.
— Знаете этот дом?
— Ну… да.
— Значит, знаете, что там никто не живет?
— Ну да, знаю.
— Что случилось с Эллиотом?
— У него была… он разводил шампиньоны. Но дела шли плохо. Уехал, если мне память не изменяет, в Новую Зеландию.
— А что бы стало с почтой, адресованной ему? Вы бы ес доставили? Дом ветшает, но там есть почтовый ящик.
— Полагаю, сержант… Брилл, что все это имеет смысл и вы не вытащили меня в субботу вечером из дому по пустякам…
— Это вопрос жизни и смерти, — патетически заявил Брилл.
— Ага, — почтмейстер почесал лысину. — Честно говоря, точно не знаю.
Брилл не отступал:
— Есть основание полагать, что в последнее время на эту безлюдную ферму поступали письма на имя Абеля Гилузо. И слепому ясно, что там никто не живет, дом разваливается. Нам нужно знать, кто доставлял письма и почему.
— Понимаю. Хотите знать, каков общий порядок доставки почты.
— Рад, что до вас, наконец, дошло.
— Письма приходят на почту в Холтинге. Там их сортируют. Письма для Саттон Виллис поступают на почту в Аппер Бинстед. Там их разбирает местный почтальон Роджерс.
— Тогда нам нужен Роджерс. Что он за человек?
— Роджерс? Он в почтальонах уже двадцать два года. Почту развозит на велосипеде. Не помню случая, чтоб он не вышел на работу.
— Развозит почту на велосипеде! — бушевал Брилл в машине. Любой, кто занимается этим двадцать два года подряд, по его мнению, должен был сходить к психиатру. Свою карьеру Брилл распланировал до малейших деталей. Из молодого сержанта собирался стать самым молодым полицейским инспектором в графстве. Потом — главным суперинтендантом. Это была высшая должность в криминальной полиции графства. А потом? Но он был убежден, что не будет таким мягкотелым, как Сноб. Когда станет начальником, все будут по струнке ходить!
Брилл по рождению был провинциалом. В Бирмингеме, Манчестере и уж тем более в Лондоне чувствовал себя неуютно. Там было слишком много работы, слишком много преступников, к тому же чертовски ловких. Вот Роули для него был в самый раз. Он долго был обычным патрульным до перевода в криминальную полицию и хорошо знал город. Исходил в нем каждый метр, начиная от элегантного квартала
