к автобусу, они пойдут по рассвету в обнимку, пропустят утренний автобус, поскитаются за переправой и перед его отъездом что-нибудь придумают.
Прошел еще час. Ее все не было.
«Боится, что заметят. Да и неудобно бросать работу при всех».
И еще час прошел.
Солнце чуть брезжило из-за горы, когда он поднялся и пошел через поле к дому, где она мазала. Она по-прежнему шлепала ладошкой по стенке и кого-то добродушно ругала. Он подошел ближе. Она заметила. Как только из комнаты кто-то вышел во двор, прыгнула из окна в огород к нему, и они укрылись в тени за деревьями.
— Ну что? — сказал Василий недовольно.
— Что, что! Видишь, еще не управились. Никак нельзя уйти. Еще часок подожди.
— Бросай, бросай все! — повторял Василий, злясь, что получается не по его и эти разговоры, лишние ожидания перебьют то неожиданно тайное, о чем он думал недавно внизу. — Что они, без тебя не справятся?! Бросай, слышь?
— Сейчас.
— Не забыла, куда приходить?
— А куда?
— Прямо вниз, я тебя позову. С огорода и прямо вниз. Через поле.
— Ну иди, а то заметят.
И еще прошел час.
Стало совсем темно, над хутором мягко светлела полоска звезд. Василий то бродил от куста к кусту, то выходил на середину поля и жег спички, чтобы Зина издалека заметила место и не повернула назад. Пока он ходил по полю, ему показалось, что она уже там и ждет его, вдруг да и прошла стороной! Сердце его стучало, он так ждал ее, такая была темная и теплая ночь, и оставаться в ней одному было обидно.
«Она меня не найдет! — испугался Василий. — Не найдет, ляжет спать, и я так и не увижусь с ней. А домой к ней стучаться неудобно, да и вдруг она уже замужем, чего бы иначе таиться?»
Он загрустил, потом всколыхнулся, побежал наверх в хутор, надеясь отыскать ее. На улице играли ребятишки. Василий не знал, где она сейчас живет.
— Мальчик! — окликнул Василий. — Иди сюда. Где тетя Зина живет?
— Какая?
— Тетя Зина, не знаешь? Она дом купила.
— А-а! В конце. Спуститесь вдоль горки — и крайний дом ее, пониже.
Окна ее дома были завешены тряпицами, на дверях чернел замок.
«Значит, она все еще там или уже пришла, ждет в поле».
Он снова побежал в поле, царапаясь о ветки и чуть не падая от путавшейся в ногах ботвы. Нигде ее не было. Он хотел крик-путь и не крикнул: «Зинка, милая… где же ты?»
— Мальчик! — снова обратился он в хуторе. — Ты не видел, тетя Зина не проходила?
— Она мажет.
— Позови ее, будь добр.
— Ой, замучился я с вами. Вчера позови, сегодня позови.
«Бегаю, как дурак, а у нее, наверно, кто-то есть. Что ж, так и ждала, что ли… подумаешь, переглядывались… больше ничего такого и не было».
Мальчишка убежал вверх по улице. Василий прислонился к ограде под ветвями и ждал его вместе с ней.
— Нету ее! — прибежал мальчишка.
— Где же? Ты спросил, где она?
— Ушла.
— А не врешь?
— Хм… — засмеялся мальчишка. — Надо мне врать еще.
«Нету… — отчаянно и как-то слабо подумал Василий. — Где же она? А вдруг в поле? А вдруг она обманула, посмеялась надо мной? — И вспомнил ее заговорчивые глаза и шепот у дома. — Неужели у нее кто-то есть? Ничего не пойму. Как она смотрела, а! И что-то пережила она за это время. Что ж ты не пришла, а? Ну где ты сейчас? В поле, в поле!»
Впотьмах, не разбирая дороги, запинаясь, он перебежал огород, зажег папиросу, ходил по полю и кричал несколько раз:
— Зи-ина-а!
Как хотелось найти ее!
— Зи-ина-а-а!
Нет. Не слышит. Хоть бы шорох. Хоть бы смутная тень.
Нет. Никого. Крикнуть еще? Бесполезно.
— Зи-ина-а-а!
Нет. Никого. Только поле во тьме, высокие горки и хутор, реденький отблеск огней по низкому небу.
Он еще несколько раз был у ее дома, сидел под яблоней во дворе, все крепче тосковал по ней и, устав, разозлившись, пошел ночевать к хозяйке, выдумывая по пути причину задержки. Хозяйка еще не вернулась, а ключ он отдал ей в обед, пришлось ждать на порожке. Наконец она пришла, удивилась, накормила его.
— Не проспать бы на автобус, — сказал Василий.
Она разбудила его ровно в три. За пятнадцать минут он оделся, выпил чаю и распрощался. Ночь была темная, как зимой в дожди. На душе было досадно от вчерашнего. Все прошло, успокоилось, и была только досада. «Зачем я бегал? Почему-то прятался. Бегал, кричал, а она, может быть, принимала другого. Теперь спит», — подумал он равнодушно.
На бугре он остановился, посмотрел на белые стены ее хаты, представил ее спящей и разволновался.
«Как же я уеду? — подумал он и подошел к низким окошкам. — Разбужу ее, теперь уж нам никто не помешает». Откликнулась она не сразу и недовольно:
— Кто еще там?
— Я.
— А кто это?
— Да я, я!
— Подожди, оденусь.
«Наверное, мы вчера разминулись», — подумал Василий и решил, что сегодня, пожалуй, он не поедет. Ему показалось, что она ему рада, и стало жалко вчерашнего пропавшего вечера.
Она скинула крючок, раскрыла и молча ступила на порог. Когда она впускала его, касаясь грудью, у него захватило дыхание. Он тихонько обнял ее левой рукой и придержал. Она как бы нечаянно оторвалась и проскочила вперед, сказала:
— Темно… ничего не найдешь… Что-то второй день света не дают.
— Где ты? Я тут разобью что-нибудь… в потемках.
— Вот я… — Она протянула теплую руку.
Он приблизил ее к себе, она отодвинулась.
— Подожди… — сказала осторожно, — я лампу зажгу.
— Постоим так.
— Ну-у… — сказала она, чиркая спичками. Прижгла фитиль, поднесла стекло, но Василий успел сдуть пламя.
— Не балуйся, — сказала она мирно. Василий держал ее за плечи. Она снова зажгла, вправила стекло, села на стул и задумалась.
— Идешь на автобус?
— На автобус.
Зина глянула на будильник.
