лягушачьих пастей и тигриных когтей. Но все они странным, буквально ошеломляющим образом очеловечены — конечно, в отрицательном значении этого слова. Мы смотрим на них, и будто в нас что-то екает, холодеет. Эти существа как бы результат неких мистических актов гибридизации, до чего ученые дойдут в будущем, а может, и сейчас уже дошли in vitго.
— Да, говорят, когда тик-тилирчик хватит…
— Вы хотите сказать — делирий?
— Точно, когда порядком перехватишь. А на лесокомбинате, где работает Граф, все набираются, — зло прокомментировала девушка. — И вроде бы видят всякую чертовщину.
— Несомненно. А в обителях умоисступленных, то есть — в психиатрических клиниках, есть пациенты, которые видят подобные вещи даже без всяких дурманов, и они их зарисовывают. В моем собрании такие картинки тоже есть. Так на чем я остановился? Ну да, я хотел обратить ваше внимание на репродукцию, вот тут слева, под названием 'Сон разума рождает чудовищ'. Следует признать, название весьма и весьма примечательное. Вместо слова 'разум' мы вполне можем употребить какое-нибудь иное — нечто вроде всепроникающей доброты или даже ангела-хранителя; да, стоит только нашим добрым наклонностям задремать, и они тут как тут — вампиры, горгоны, химеры и прочие чудовища того же плана — верные слуги Верховного носителя зла. Ой, до чего же они проворны. Поразителен и весьма знаменателен тот факт, что все поборники зла у разных рас и народностей почему-то удивительно похожи. Между прочим, латиноамериканский писатель Борхес составил едва ли не научный определитель представителей нечистой силы. Аргентина и… хотя бы Якутия — столь дальние концы, но и в книге Борхеса, где преимущественно дается испанская нечисть, мы находим таких же ее представителей, какие стращают якутов в их фольклоре. Конечно, у всех оборотней свои виды и подвиды, но, несмотря на это, у них много общих черт. Посмотрим работы Гойи, сравним их со 'Страшным судом' немецкого живописца Стефана Лохнера, жившего гораздо раньше, или с много более поздними выродками Отто Дикса, или с творчеством каталонца Сальвадора Дали — вот, видите сами, — или взять графические листы 'Ад' художника Вийральта из далекой и маленькой Эстонии, что на севере, о которой вы едва ли слышали. Прямо-таки интернациональный клуб, а какая схожесть! На некоторых картинах присные повелителя дурных инстинктов играют в свои игры открытыми картами, а иной раз нечисть маскируется, так сказать, в рецессивные формы. Но все же доминанту сразу видно. Вот 'Уролог' Отто Дикса — прямо-таки жуткая картина, не так ли?
— Жуть! — передернула плечами девушка. — Кажись, более жуткая, чем играющие в открытую, — так вы сказали? А кто такой уролог? Врач, что ли? У него в руках шприц.
— Урологи занимаются нашими почками, мочевыми пузырями и в какой-то степени половыми органами… Господи, вы краснеете, словно благородная девица.
— На подобные темы в моем кругу не говорят, — пробормотала добрая бедная девушка, представительница одной из древнейших профессий, не без гордости за сравнение с благородной девицей. — Фу, ни за какие коврижки не скинула бы трусики перед таким ужасным мужиком. А это еще что такое… к чему оно?..
— Это гинекологическое кресло. На те полукружия дама водружает свои ножки.
— Сейчас же прекратите говорить пакости! — решительно и гневно выпалила девушка. — Не то… — Она запнулась, а немного погодя спросила, успокоившись: — А это что за картинка, вон та, где ведьмы собрались вокруг рогатого?
— 'Шабаш ведьм' Гойи, — уточнил молодой человек. — Любопытно, что именно этот лист привлек ваше внимание, — отметил он с удовлетворением. — Эта женщина с грудным младенцем, вот здесь левее, — показал он безымянным пальцем холеной руки на одну из участниц шабаша, показал так, словно опасаясь испачкаться, — разве в ее взгляде нет чего-то весьма характерного? Желания резонировать в унисон, похотливой, патологической страсти? В унисон кому? Разумеется, тому Большому Козлу, что увенчан веником и, если так можно выразиться, дирижирует шабашем. Женщина с младенцем всей душой старается настроиться на волну Большого Козла. Не правда ли? А теперь рассмотрим его, увенчанного венком хозяина веселья. Разве у него не поразительный глаз: большой, по-видимому, карий и влажный глаз, белок которого как будто застыл от необычайного напряжения? О чем говорит этот глаз? Не кажется ли вам, что даже козел старается раскрыть себя, чтобы воспринять нечто идущее сверху (или снизу)? Что именно? Мы не знаем. Наверное, и великий Гойя не знал, но, очевидно, предполагал, что своим мысленным взором козел видит нечто чрезвычайно существенное. Несомненно видит, хотя этот господин еще не само зло, а лишь его рогатое отображение — кстати, весьма традиционное, к тому же глобальное и архетипичное — намекающее на то, что он, дирижер, ближе всех других стоит к главной силе. Он находится в эпицентре, то есть возле, а не в самом центре. Обратите внимание, как женщины ощущают это, как стремятся достичь того же уровня. Они готовы бросить ему своих младенцев, они согласны на что угодно, чтобы предаться оргиастическому содомскому акту. Они словно губки, жаждущие переполниться дыханием и соками великого антипода добра.
Остается лишь порадоваться, что девушка понимала оратора далеко не всегда, иначе нам непременно пришлось бы выслушать ее этические воззрения; очевидно, она сослалась бы на хорошее воспитание, строго воспрещающее беседовать на подобные темы с представителем противоположного пола. Да еще с глазу на глаз.
— Чего ради мы рассматриваем эти репродукции? — прервал молчание молодой человек. И сказал: — Для того, разумеется, чтобы разобраться в самих себе, достичь самопонимания, поскольку, того и жди, в нас тоже возникнет желание, и нет таких, кто бросил бы первый камень в грешника, — того и гляди, возникнет желание уступить злу, двинуться к нему на манер сомнамбулы. Конечно, мы этого не сделаем, однако и у Святого Антония возникало искушение. Именно в подобные моменты nрозорливый глаз, такой, как у Франсиско Гойи, обнаруживает на нашем лице отражение злых сил… Кстати, когда я следил за вами в торфяном сарае, на вашем лице тоже проявилось нечто, вообще вам не свойственное. Но это естественно: вы хотели меня убить…
— Точно, хотела. Какой-то беспросветный гнев закипел во мне, — искренне прошептала девушка, покаянная душа во вретище с вытертыми на локтях рукавами. — Но… но неужто я походила на тех ведьм?.. — Ей бы сейчас рассердиться — о таких ужасных вещах рассказывает странный хозяин дома. Да где уж там сердиться, когда тебе так просто и занятно, дружеским тоном преподносят страшные истории о тебе же самой. — И как… как же я выглядела?
Молодой человек принялся внимательно разглядывать репродукции, разложенные на ковре, а затем сказал, что точно такого изображения здесь, кажется, нет, хотя отдельных компонентов предостаточно:
— Во всяком случае, ваша голова как бы удлинилась, стала похожа на крысиную, по лбу и носу вверх-вниз побежали мелкие морщинки, примерно такие, как по экрану разладившегося телевизора или, если хотите, по палатке, когда она парусит на ветру. — Помолчав, он воскликнул: — Ах да… Волосы! И с ними было что-то не то!.. У вас ведь прелестные волосы, а в торфяном сарае они плотно облепили голову, словно их прилизали. Я так и не разобрал, куда делись ваши пушистые ниспадающие локоны, — они, будто забившись под воротник, потекли вдоль хребта.
Тут девушка совершенно определенно вздрогнула, хотя молодой человек, кажется, этого не заметил, поскольку собирался поведать еще о том, как в разные эпохи художники относились к волосам и вообще к шерстистости, вернее сказать, как они их изображали. Как правило, носители зла обделены волосами на голове, зато могут похвастать тем, что сильно обросли в других местах, порой самых несуразных. Например, густые лохмы бывают у них под коленной чашечкой, а иной раз у ведьм на локтях и лодыжках. Встречаются даже — жутко подумать — волосатые языки. В средние века почти всех людей с ненормальной растительностью волокли на костер, и, пожалуй, нет причин сомневаться, что в большинстве своем они так или иначе были связаны со злыми силами.
— Но что это с вами? Вы плачете? — испугался вдруг специалист по бесовской волосатости. Девушка в самом деле плакала навзрыд, от всего сердца. Сидя на диване, она сгорбилась и съежилась еще больше, что, собственно, представлялось невероятным, поскольку уже до того испуганно подобралась всем телом и походила на жалкий катышек.
