воплощения и даже перевоплощения. Да только что-то не очень хочется. Лучше бродить кругами и тонуть в болотах, скакать по деревьям и биться с мохнатой нечистью. Хархан! Там было что-то подобное.
Теперь Иван точно знал. Знал не со слов «серьёзных» людей, не со слов негодяя Авварона, а знал сам — он только не мог вспомнить, что именно, как всё это было там. Да и был ведь там не один Хархан.
Точно — не один. Всплыло из темноты и пустоты: Харх-А-ан. Хархан-А.
Система. Меж-арха-анье. Квазиярус. Ха-Архан. Поначалу ему показалось, что это мозг чудит, занимается вариациями на заданную тему, переиначивает на все лады одно слово. Но мозг не чудил. Он выбирал из закрытого сектора по крохам «запрещенную» память. И голова отзывалась болью. Жгучей и тупой, терпимой и почти невыносимой. Иван сжимал зубы. Внимательно всматривался в местность. И продолжал терзать себя.
Там тоже были «миры», «веретена», «шлюзы», «гирлянды», «ярусы». По тому миру надо было уметь перемещаться. И он почти умел, один единственный из землян.
И «серьёзные», и Авварон это знали с самого начала. При воспоминании об Аввароне Иван невольно усмирил ход мыслей. Колдун-телепат мог быть где-то рядом и прощупывать его, Иванов, мозг. Нет, раньше времени он не должен ничего узнать. Иван теперь уже сам блокировал в своей памяти всё, что могло навести колдуна на след. Теперь он понимал «серьёзных», они закрыли его память не только от самого Ивана. Они боялись утечки. И не зря боялись.
Иван их понимал. Но он их не простил. И не собирался прощать. Дальше!
Дальше! Пока не утеряна нить надо раскручивать клубок! Ярусы. Шлюзы. Миры, Веретена. Что же ещё? Узловые точки! Да, узловые точки! И ещё перпендикулярные уровни! Это не сферы-веретена, нет. Но по ним тоже можно перемещаться из мира в мир.
А если найти точки входа-выхода в Обратное время, это вообще сказка — это всё, что нужно для успеха! Иван чуть не задохнулся. Они знали, кого посылать сюда. Знали!
Он единственный на Земле. И если он поначалу шёл через шлюзы и уровни машинально, по инстинктивной памяти, то теперь… Нет, ещё рано загадывать.
Совсем рано.
Он не сумел толком использовать ни один уровень. Ни один шлюз-переходник. С избушкой оплошал. С кратерами не разобрался толком.
Дупло-коридор прошел впустую. Д-статору не смог задать координаты… Иван опять спохватился. Чертову колдуну нужны координаты Хархана. А значит, координаты всей Системы. Координаты Иной Вселенной. Но ведь, этот негодяй что-то говорил про нулевой канал, который якобы является выходом в Иную Вселенную. Выход?! Он вспомнил чудовищную Черную Дыру. Коллапса?! Вспомнил своё падение в него, стремительный полёт, выход в Иной мир. Они вели его.
Да, они вели. Он сам бы никогда не прошел Черную Дыру. И карлику надо знать путь туда. Нет, путь — это Нулевой Канал. Ему надо знать точное место в этой Иной Вселенной и её устройство, её главные законы. Зачем? Нет, гадать нельзя. Тут другое. Есть канал, следовательно, есть проход. Есть проход, значит, жители Пристанища могут туда попасть. Значит, они могут свободно переместиться на Землю. Им нужны координаты. Но они ведь знают всё о Земле? Значит, не всё! Пристанище — это часть Земли.
А Земля — это часть Пристанища. Но Пристанище больше всей Вселенной. У него есть области в Ином мире, так? А оттуда есть вход-выход на Землю и в Пристанище.
Чудовищно! Иван остолбенел. Только сейчас до него стало доходить, что всё это означает. А означало это лишь одно — беспечная, погрязшая в изобилии, роскоши, неге Земля, та самая Земля, которая отодвинула свои внешние границы на сотни тысяч парсеков во все стороны от планеты-матушки.
Земля, упивающаяся своим величием, мощью, неприступностью, Земля, имеющая совокупный Звездный Флот, способный сокрушить любую из известных цивилизаций и все их вместе взятые, Земля, обладающая энергетическим потенциалом в сотни Сверхновых звёзд и инфраструктурами, не имеющими себе равных во Вселенной, эта избранница Божья и создание Божье, на самом деле открыта и беззащитна, как дитя, играющееся в куличики перед пастью аллигатора.
Что же там было — на Хархане?! Иван почти точно знал, там готовится нечто чудовищное, необратимое. Но что?! Голова болела уже нестерпимо. Он не мог больше выдерживать эту боль. Он был готов выдрать из мозга блокирующий сектор. Он вцепился обеими руками в свои длинные, запущенные кудри и то сдавливал виски, то тянул себя за волосы, словно собирался снять собственный скальп. Он не мог стоять. И ноги его не держали, они подогнулись — Иван плашмя упал в хвою. Проклятье! Всё потом! Хватит терзать себя. Хватит! Потом он всё вспомнит. Но не сейчас. Иначе смерть! Иначе конец всему, не только ему, как личности, как десантнику-смертнику, конец чему-то большему, может, и…
Метров сорок он прополз по сырой разлагающейся хвое. Он боялся остановиться, боялся потерять сознание от боли. Он запретил себе думать о чём-то ином кроме Поганого леса, гнилых корявых стволов, перебегающих от дерева к дереву леших, писклявых крысах на журавлиных ножках. Хватит.
Сперва надо выжить. А потом.
Он медленно встал на колени. Шатаясь, приподнялся.
Сделал шаг, другой. Всё нормально. Всё в порядке. Есть только Поганый лес, и ни черта больше. Лес и он сам в лесу!
Боль отступала. Иван вытащил шарик стимулятора, проглотил. Надо идти вперёд, только вперёд. И тут он впервые увидал глаза! Безумные. Пустые. И вместе с тем полные безутешной тоски, страха и чего-то дикого, полузвериного. Взгляд из-за дерева парализовал его. Леший!
Такой взор мог иметь только леший. Не зверь, не птица, не инопланетный гуманоид. Только тот мог обладать этим взглядом; кто продал душу дьяволу, кто нес в себе тоску вечного проклятья, страх грядущей, ещё очень далёкой, но всё же неминуемой расплаты и дикость разумного зверочеловека. Нечисти нет на белом свете, учили Ивана и всех землян учебники, ученые книги, опыт прожитых лет. Нечисть есть, шептали ему тайком парни из Закрытого сектора.
Она была, есть и будет — эта такая же реалия бытия, как и всё прочее. Они знали, что говорили.
Но Иван им не верил.
И вот теперь он замер с поднятой ногой. И не смел её опустить. Эта тварь не боялась его больше. Она смотрела на него во все глаза. А Ивану казалось, что глаз один. Это было как наваждение — он ясно видел на лице лешего два глаза. Но он видел и чёрный провал между ними. И был это не провал, а жуткий меняющий цвет и форму зрачок.
Носа на заросшем реденькой рыжей шерсткой лице почти не было, только две чуть выпуклые ноздри, тянущиеся к подбородку вместе с верхней губой.
Высокие, почти касающиеся рысьих ушей плечи, узкое вытянутое тело с чахоточной грудью и ещё более узким тазом. Леший, лешак, лихо одноглазое.
Откуда он тут, на планете-призраке в Пристанище?! Оборотень?
Иван опустил ногу. Сделал шажок вперёд. Он боялся спугнуть нечисть. Он боялся потерять хоть малейший шанс. Но существо, кем бы оно ни было, — не боялось чужака. Более того, оно вдруг вышло из-за полусгоревшей чёрной ели и остановилось у Ивана на пути, преграждая его.
— Кто ты? — спросил Иван на общедоступном межзвездном языке.
Существо не ответили.
Оно было очень странным. Иван никак не мог его рассмотреть толком, хотя обычно он сразу схватывал новые черты, облик встречных-поперечных, запоминал — он обладал взглядом профессионала, фотографирующего объект, воспринимающего его сразу, целиком и во всех деталях. Но сейчас творилось нечто неладное. Иван дважды тряс головой, пытаясь согнать с глаз несуществующую муть, прочистить их. Он не решался поднять руки неизвестно как воспримет этот жест страннее существо с тоскливо-пугливыми глазищами.
Нет, глаз всё же был один. Иван уже понял — никакой мути в глазах нет, он видит то, что ему показывают. Тело существа беспрестанно меняло очертания, будто оно дрожали крупной рваной дрожью. В нём не было ничего постоянного, ничего надежного, прочного — сквозь редкую шерсть просматривались местами ели и осины. Правая рука или лапа существа всё время пропадала и казалось, что оно вообще однорукое. То же творилось и с ногами — они то сливались в одну голенастую полусогнутую лосиную ногу с
