толпы. Но в Пристанище внутренних кругов и Пристанище-споре есть знания иного рода, для подлинно избранных.
Приобщение — это часть истинного Воплощения. Ты можешь достигнуть непостижимых высот, Иван!
— Не верь! — Алена вцепилась в руку Ивана клещами. — Не верь! Он пытается обворожить тебя, околдовать! Я тебе потом всё объясню. Полигон это не просто полигон, это ещё и канал в потусторонние миры! Я сама не верила. А теперь верю, Иван! Они есть, это правда, они есть!!! То, что мы отрицали тысячи лет, существует! Нам надо бежать! Полигон — это наша смерть!
— Я обещал тебе, кое-что, Иван. Забыл? — вопросил Авварон зловещим шепотом.
— Что? Что ты обещал?!
— Я обещал вывести тебя отсюда. Вернуть на Землю! Но только тебя!
Мертвых оживлять я не умею!
Алена забилась в нервном горячечном припадке. Она уже не могла ни говорить, ни кричать, ни плакать. Её неостановимо трясло. Но она была тёплой, упругой, нежной, живой.
— Слушай, Авварон Зурр бан-Тург в Шестом Воплощении Ога Семирожденного, мой лучший друг и брат! Если ты ещё хоть раз скажешь про неё недоброе словечко, я доберусь до тебя, доберусь и прикончу! Ты сам станешь мертвецом! Ты никогда ничего не узнаешь!
Скрежещущий смех наждаком прошелся по внутренностям Ивана.
— Мертвецом, говоришь? Эх, Иван, Иван, простота — она ведь хуже воровства. Неужели ты так ничего и не понял? Не понял, где ты находишься, среди кого?!
Иван похолодел от внезапной мысли.
— Да-да, ты близок к истине, Иван, — обретая прежнюю отвратительную картавость, пропел голос колдуна, — я не скажу, что это мир мертвых, что это преисподняя, но это мир неживых, Ваня! Здесь нет жизни. Вашей, земной.
Здесь жизнь иная! Смотри!
Внезапно стало светло.
Но Ивану не удалось ничего толком разглядеть, потому что прямо на него, по широкому каменному ходу-лабиринту нёсся шестирукий краснокожий монстр метра в три ростом, с приплюснутым лбом, узкими злющими глазами и редкими зубами в широченной пасти. Монстр словно мельница размахивал своими руками-лопастями-крыльями, в которых были зажаты ножи, молотя, цепи. Это был просто какой-то живой всесокрушающий таран.
— Назад!
Иван отпихнул Алену. И прыгнул вперёд. Надо было перехватить инициативу. С размаху он пнул сапогом в нижнюю челюсть краснокожего голема.
Вторым ударом выбил из руки молот, еле успел увернуться; от ножей… И обрушил молот прямо на колено монстра. Он сам не ожидал, что так случится — но нога монстра отскочила, будто была из обожженной глины — с грохотом, треском, без крови. Монстр рухнул на руки и шестиножкой побежал по проходу прочь.
Иван вздохнул. Отбросил ненужное орудие.
— Ты думаешь, он испугался тебя? — ехидно прозвучало в мозгу.
— Да, я так думаю, — ответил Иван.
— И ошибаешься. Это ничто! Это — даже не мертвец! Это кусок глины, преображенный мною в бойца, понимаешь?
— Нет!
— Сейчас поймешь.
Иван увидел, как глиняная шестиножка резко развернулась и, поднимая клубы пыли, побежала на него. Движения голема были кукольными, неживыми.
— Сейчас он убьет тебя!
— Так для этого ты меня выручал, Авварон?!
— Иван, спаси меня!!!
Пронзительный крик Алены заставил его обернуться. Иван глазам не поверил — карлик-колдун в своем чёрном балахоне, припадая на левую ногу, опираясь на кривую чёрную клюку, тащил Алену за руку по лабиринту, тащил безжалостно и властно.
— Стой, нечисть!
Иван в пять прыжков настиг обоих, споткнулся, упал. Когда он приподнял лицо, Авварона не было видно. Лишь Алена стояла, привалившись к стене, стирая со щеки слезинку.
— Где он?! — спросил Иван.
— Я ничего не понимаю! Он растворился в воздухе.
— Он мог бы тебя поднять и перенести на любое расстояние, не прикасаясь к тебе и пальцем! Но почему…
Шестиногий-шестирукий голем подполз к Ивану, к его ногам, и рассыпался в прах. От него осталась лишь куча глины.
— Этот подлый колдун снова улизнул! Он просто сбежал! — заорал Иван.
— Успокойся, — попросила Алена жалобным голосом. Она была бледной, напуганной.
— Что же ты с кем попало за ручку прогуливаешься, милая моя? — попытался обратить всё в шутку Иван.
— Да у него не ручка, а клешня! Как ухватил, я подумала — оторвет. И вдобавок оцепенение какое-то нашло… странно. Я что-то кричала, да?!
— Было дело.
Иван присел на камень, пнул сапогом по иссохшейся куче глины. На големов и прочую нежить ему было плевать. А вот с подлецом Аввароном он бы посчитался, да где теперь искать колдуна-крысеныша! Вот незадача! Но распутывать клубок надо, ничего не поделаешь.
Он нежно притронулся к её ноге ладонью, провёл вниз, еле касаясь кончиками пальцев трепетно- жгучей кожи.
— Присядь!
Алена послушно опустилась рядом с ним. Вопросительно заглянула в глаза.
— Давай всё сначала, — Проговорил Иван. — Про сон, Полигон, фильтры, тридцатый век…
— Тридцать первый, — поправила его Алена.
— Пусть будет по-твоему, тридцать первый. Расскажи мне обо всем без спешки. Иначе нам никогда не разобраться в этой чертовой путанице. Соберись и расскажи всё, что знаешь, я тебя очень прошу.
Алена надолго прильнула к нему, сопела в ухо, вздрагивала. Ей было тяжело, очень тяжело, и Иван это чувствовал каждой клеточкой тела. И всё же она пересилила слабость.
— Туман, понимаешь, туман! Я всё словно сквозь пыльное, мутное стекло вижу. И не всё, это я вру, а то лишь, что всплывает в памяти. И потом, Иван, ты же не веришь мне, я всё вижу! Ты веришь этой поганой твари, этому гадкому горбуну! А ведь он испугался меня. Ты заметил?!
Иван кивнул.
— Да, он себя как-то странно вел, хотя я слышал только его голос. Я его не видел… лишь в последний момент он открылся. И тут же исчез.
— Нет! Он именно испугался меня. А почему?
— Почему?
— Потому что я в отличие от тебя кое-что знаю про него. И не только про него. Он боится разоблачёния, Иван. Это всегда было так. Вспомни земную историю — сколько всяких благодетелей и доброжелателей было, а? Скольким доверялись не то что люди отдельные, а целые народы. И всегда под масками гуманистов, поводырей народных, демократов, перестройщиков общества, Иван, таилась всякая сволочь, преследующая одну цель — уничтожение и разграбление. Сколькие строили своё счастье и благополучие на костях тысяч и миллионов! Чего они боялись больше всего? Разоблачёния! Понять зло и обличить его — это уже половина победы, Иван.
— Хорошо, хорошо, я с тобой согласен, — сказал Иван, — но сейчас нам надо о другом поговорить.
