Иван почти машинально, не понижая мощи внутренних полей, перевел датчики ритмов в предельное, крайнее положение, за которым не было ничего кроме небытия. Он вырвался из-за своего укрытия пулей. Сейчас он видел только её. Ничего иного не существовало. Фон — страшный, нелепый, жуткий фон из тысяч и тысяч чудовищнейших тварей с осьминого-человеком в центре и угрюмыми каменными богами-идолами. Только фон! И она — живая, парящая, беззащитная.
— Ну, паскудины! Держись!
Иван прыгнул в ров, и по спинам, лбам, хоботам монстров, словно по кочкам в болоте, перемахивая через двух-трёх сразу, помчался к ней, Елене Прекрасной. Не воевать с «богочеловеками», не крушить их, не ввязываться в вековечно-нескончаемую бучу, а только лишь достичь её и спасти, Украсть!
Вырвать из лап неумолимого рока!!
Она не видела его. Она спала. Но это нисколько не мешало Ивану. В последнем прыжке он взвился над сонмом чудищ и монстров, ухватил её грубо, сильно, резко, но вместе с тем и нежно. Повис на какое-то время в воздухе, преодолевая путы незримого поля… и стал подниматься! Это было непостижимо! Этого не могло быть! Но поле-невидимка поднимало их надо рвом, ступенями, дьявольским храмом, чудищами, нелюдями, осьминого-человеком… поднимало к жгучему малиновому солнцу. — Жертва! Жертва!! Жертва!!! — гремело снизу. Сотни тысяч жёлтых, налитых глаз вздымали их вверх, просвечивая насквозь. Иван ничего не понимал. Может, так и должно было быть! Может, жертву бросали вовсе не в ров, а вздымали к источнику света, и она сгорала там?! А может, просто её надо было приподнять повыше, да и сбросить в ров, чтоб эффектнее, чтоб зрелище было острее?! Он не выпускал Алену. Он был готов умереть за неё… или вместе с ней!
— Жертва-а-а!!! У-уо-о-оммм-у-уу!!!
В таком поле злобы, ненависти и глупой ярости Иван не бывал давненько.
Только теперь он постиг понятие «чужой, чуждый разум». Это было очень страшно!
Они были во власти этого чуждого, злобного, изуверского разума.
А тем временем фигурки внизу становились совсем маленькими, микроскопическими. И сам огромный дьявольский храм казался причудливой и пестрой игрушкой, а ров — искрящейся шевелящейся лентой.
Теперь Иван ясно видел, что никакого малинового солнца нет, что светило имеет явно искусственное происхождение. Он сощурил глаза. Да, обычный, сверхмощный планетарный светильник. Только вот конструкции не разобрать… Но печет, жутко печет. Через несколько мгновений они обратятся в головешки. Иван заглянул в лицо любимой — оно было безмятежным, в широко открытых глазах стояла влажная потусторонняя пелена. — Уо-оммм-у-ооо, — тихо донеслось до них снизу.
И поле исчезло.
Перед началом падения их сильно тряхануло, качнуло, чуть не перевернуло вверх ногами, Иван ещё сильней обхватил Алену. Приготовился к худшему. Падение с такой высоты могло иметь лишь один исход.
Антигравитаторов нет, ничего нет, даже достаточно широкого полотнища, чтобы можно было спланировать, немного погасить ускорение свободного падения. Вот так проходит слава земная! Вот так всё и кончается! Мысли замелькали в голове у Ивана невообразимой калейдоскопической каруселью. Но одна была основной: это должно было когда-то случиться, ведь никто не наделял его бессмертием. Никто! Иди, и да будь благословен! Как давно это было. И было ли вообще?!
Уродливые рожи, Спасти, глотки, языки приближались стремительно. Вот оно — лицо смерти! — Иван приготовился закрыть глаза. Но когда он почти свежий веки, его тряхануло посильнее, чем несколько, мгновений назад, тряхануло так, что чуть не вылетели мозги из чёрной коробки, чуть не вырвало из рук Алену! И медленно повлекло куда-то в сторону ото рва… потом быстрее, ещё быстрее, неудержимо быстро. Стало темно, гулко, пусто.
Исчезло всё. И в этой пустоте выкристаллизовалась чёрная неестественно громадная тень корявого горбуна с клюкой. — Нет, Иван, ты не умрешь в этот раз, — ударило в затылок беззвучно и тупо, — тебе ещё рано на тот свет, ты ещё не всё поведал старому и доброму другу своему, дядюшке Авварону Зурр бан-Тургу, ты не забыл про меня, Ванюша, родной ты мой?!
Иван взвыл от бессилия, от непостижимой, внезапно нахлынувшей тоски. И всё же реакция сработала мгновенно.
— Если с её головы упадет хоть волосок, ты никогда и ничего не узнаешь, клянусь всем! Я сам разможжу свой череп, чтобы стереть всё. Ты понял?!
Их бросило, во что-то мягкое, паутинообразное, качнуло нежно и ласково. Алена неожиданно сжалась в комок, вцепилась руками в Ивана. Она, видно, проснулась — очарование, напущенное уродами- богочеловеками, иссякло.
— Как ты груб и непоследователен, Иван, — обиделся Авварон, а точнее, его голос в мозгу Ивана. — Ты обязан мне столь многим, что негоже вести себя так. Ну да ладно. Я зла не помню.
— Ничем я тебе не обязан, старый колдун! — оборвал его Иван. — Я сам сюда пришёл. Я сам отыскал Пристанище, без твоей помощи. Ты только путал меня, водил за нос. Сгинь, нечисть!
Алена заорала ему в ухо, заорала испуганно и хрипло:
— Где мы?! Иван, почему ты всё время говоришь сам с собой! Что случилось?! Иван! Ты просто сошёл с ума! Где мы-ы-ы?!
Иван не стал отвечать ей. Он лишь успокаивающе огладил её дрожащую холодную спину, прижал к себе, поцеловал в мокрое от слез лицо. Что объясняться! Она сейчас всё равно не поймет его А между тем Авварон не смолкал:
— Пристанище?! А ты уверен, что обрел Пристанище?! Ты, смертный, но временно живой! Пристанище — это мир Вселенных. Но это и совсем крохотная юдоль избранных, Иван. Не тщись постигнуть непостижимое! Ты шёл во тьме, и продолжаешь идти во тьме. Я трачу столько усилий, чтобы вывести тебя пусть не на свет, но для начала хотя бы в потемки-сумерки. В полумрак… но увы! Ты бесконечно глуп, Иван. Ты самый настоящий дурак! И ты никогда не поумнеешь! В следующий раз я не стану отводить от тебя руку смерти, я дам событиям развиваться так, как они должны развиваться. Не веришь? Вот когда это произойдет, ты сразу поверишь!
— Покажись мне! — выкрикнул Иван хрипло.
— Меня здесь нет.
— Не верю!
— Твоя вера никому не нужна. И ты никому не нужен, кроме…
— Меня! — неожиданно выкрикнула Алена. — Я услышала его, Иван! Он и в мой мозг проник! Не верь ему, Иван!
— Это падаль, — тихо и твёрдо сказал Авварон, — Иван, она мёртва, её нет. Не связывайся с ней! Её сон — вовсе не сон, а смерть, понял?! Не верь ей!
Алена закричала в ухо ещё сильнее. Она была на грани истерики.
— Лжец! Подлый лжец! Это ты мертвец! Это тебя нет! Иван, они тебя заморочили! Это продолжение злого морока, пойми, любимый! Нет никакого Пристанища — не было и нет! Это Полигон, Иван! Тут ставят опыты, страшные, чудовищные опыты, недоступные нашему пониманию! Полигон ещё тогда был на грани запрета. Они всё делали нелегально, они вышли за все рамки, они преступники, Иван!!!
— Глупая баба, — заглушая всё, но вместе с тем вяло, прозвучало в мозгу. — Большие дозы анабиотиков сводят с ума, искажают психику до неузнаваемости. Иван, она тебя погубит!
— Я спасу тебя, Иван!
— Тихо! Тихо, вы! — Иван зажал уши. — Я ничего уже не понимаю!
— Ты сможешь понять всё в один миг, — голос в мозгу утратил гугнивость, гнусавость, картавость, но это был голос Авварона, карлика-крысеныша с огромной чёрной тенью. — Да, Иван, в то же мгновение, когда я войду в твой разблокированный сектор памяти, ты узнаешь всё!
Абсолютно всё! Тебе откроются не только тайны прошлого и будущего, но и ходы светил и планет, устройство Мироздания, Пристанище распахнет свои двери, и ты станешь одним из Его обитателей, одним из избранных расы…
— Богочеловеков?! — спросил Иван.
— То, что ты слышал там, пред алтарем Вель-Ваал-иехавы-Зорга, малая часть правды — это религия
