задыхался, терял сознание. Но Иван не давал ему отключиться, он усилием воли держал борова в сознании, это было и тяжело и противно, но так было надо. — В Правлении их много, две трети, самое меньшее две трети… Но я не знаю имен, не посвящен!!! Отпусти-и! Я хочу жить!!!
Леший! Ускользающий, подлый леший, внутри которого голый червь с прозрачной головкой и высвечивающимся мозгом. Это там, в Пристанище! Рои Дэйк! Воплощенный и почти бессмертный. Резидент Ай-Тантры. Иван будто наяву видел его лицо — странное и страшное, уже почти нечеловеческое. Значит, они и там! Они внедряют своих резидентов повсюду… и имя им — легион! Это непостижимо и невыносимо. Отряд «Сигма-Н». Проект Визит Вежливости. Четвертый сектор Ай-Тантры находился в Лас-Римосе. Ну и что? Эти сектора разбросаны по всему свету. Надо бить в голову. Но уже поздно. Ай-Тантра мелочь, поверхностная мелочь. Синклит! Антарктический город-дворец, уходящий на километры вглубь. Центр? Одна из резиденций? Скорее всего, последнее. Нет, надо делать дело… так, как решил. Другого пути не будет! Все пути-дорожки отрезаны! Они приперли его к стенке… и бросили, он им не страшен. И он сам припер себя к стенке! Так почему же Рои Дэйк, почему этот леший Пристанища хотел его убить? Подлинно воплощенному было бы сто раз наплевать на какую-то там земную букашку, на тлю смертную! Нет, значит, он, и воплотившись, продолжал работать на Ай-Тантру, на Синклит… и еще черт знает на кого. С ними надо иначе.
— Ну ладно. Хватит! — устало вымолвил Иван. — Пора тебе, гадина, возвращаться в свою обитель, домой, в преисподнюю. Прощай!
Приклад лучемета в каком-то неуловимо-изящном движении коснулся жирной спины висящего, хребет переломился — и боров обвис мешком, вывалившийся язык едва не доставал черного поблескивающего пола.
Уходить из шара, из его тройной оболочки, не повидав остальных работничков спецслужб Сообщества, Иван никак не мог. Но сил оставалось мало. Он проглотил подряд три стимулятора, воспрял. Надо! Надо вывести эту нечисть! Даже зная, что любая шальная или пущенная именно в него пуля, любой сноп излучений, плазмы, сигма-энергий может стать для него завершающей точкой, нож, сеть-парализатор, умелый удар — только один, и нельзя рисковать! Но если не рисковать… тогда и браться за дело нечего, тогда… Нет! никаких тогда!
Еще полчаса он потратил на агентуру Синклита — Сван Дэйк не обманул, перед смертью мало кто обманывает. Иван доставал их по одному и, не тратя ни времени, ни слов, отправлял вдогонку жирному борову, которого Харон уже наверняка перевозил через унылую реку Стикс. Правда, дрогнула рука, когда добрался до Мальги Ровы, все ж таки женщина… но заглянув поглубже в зеленые глаза стареющей блондинки, понял — таких стерв земля не должна носить, тем более, земля родимая, российская. Змеи подколодные! Гадины! Таких только в ад! только в преисподнюю! теперь уже не время следствий и судов! раньше надо было… Он сжег блондинку — она и не сообразила, что же происходит, как ее не стало, только распыленные в воздухе молекулы да атомы, которым уже не воссоединиться никогда в ее образ. Чище! Чище становится на родимой сторонушке. Иван почти физически ощущал это, хоть плачь от умиления. Но некогда!
Во всех сферах, на всех этажах и уровнях Желтого шара и примыкающих к нему помещений царила кошмарная суета. Такого переполоха здесь отродясь не видывали. Ну и пусть. Иван знал, что если его не взяли сразу, то в этой дикой кутерьме его не возьмут никогда. Он победил. Но он не будет ожидать лавров и венка победителя. Они даже не узнают, что на их «особо важном объекте» малость пошуровал свой брат десантник, только классом повыше, но свой… они будут ругать его, будут проклинать за разрушения и смерти, и они, скорей всего, не узнают, что он их спас, что он остановил разрушительный для страны Проект, вывел под корень инструкторов-резидентов… Нет, тут благодарностей не дождешься!
— Ну и ладно, — вслух опечалился Иван. — Ну и пусть.
Он достал ретранс. Пора.
На этот раз его так ударило о стену, что ребра затрещали. Ствол бронебоя врезался в живот, даже в глазах смерилось. Иван застонал. Но выбросило его не в камере-палате, а в какой-то тесной и вонючей каморке с низким потолком, каких не делали уже лет четыреста. Дверей в каморке не было, но было маленькое зарешеченное окошко. Иван пригляделся к решетке — слаба, в два рывка можно выдрать. Но само оконце мало, не пролезть. И почему его закинуло сюда?!
— Любо, братцы, любо, — пропел под нос Иван, — любо, братцы, жить…
Пол каменный. Стены каменные. Потолок каменный. Но ведь ретранс должен был сработать на возврат? Какой же это возврат?! Тюрьма. Плен. Заточение. И поделом!
Ивану неожиданно показалось, что за спиной кто-то стоит. Он резко обернулся… в самом углу каморки скрючилась чья-то черная маленькая фигурка, бесформенная и уродливая. Карлик Цай ван Дау? Но он должен ждать в палате, он не может оказаться здесь. Другой узник? Глупости, еще минуту назад здесь никого не было, Иван точно помнил, он пока не выжил из ума.
— Не гадай, не ломай попусту голову, — гнусаво и хлюпающе прокартавило изнизу, — это я, твой лучший друг и брат.
Капюшон, скрывавший лицо, чуть сдвинулся назад — проявился большой вислый нос, слюнявая безвольно-обмякшая нижняя губа, тусклый блеск желтушных белков. На Ивана в упор, наглым и одновременно обиженным взглядом смотрел Авварон Зурр бан-Тург в Шестом Воплощении Ога Семирожденного — нечистый посланец мира мертвых.
— Тебе еще не надоело быть собакой? — спросил Иннокентий Булыгин у оборотня Хара.
Тот не понял вопроса, потому что не знал, как это бывает «надоело». И потому Хар широко, по- собачьи зевнул. Он давно уяснил, что с Кешей разговаривать бессмысленно, одни слова и никакой информации для троггов. Хар знал, что все эти люди, с которыми его свела не только судьба но и воля наисвирепейшей и единовластной королевы Фриады, затевают какое-то огромное и рисковое дело. Но ему приказано быть с ними. И он будет с ними. А Кешу он считал почти что своим, почти троггом.
— Тоже мне, — с издевкой проговорил Булыгин, — зангезейская борзая! Никаких борзых на Зангезее нет! Там одни подонки и бандиты!
— На Гиргее нет бандитов, — вставил Хар и почесал задней лапой облезлое ухо.
— Чего-о?! — Кеша поперхнулся. — Это на Гиргее-то, на этой поганой каторге нет бандитов?! — Он выпучил глаза.
— Среди троггов нет бандитов, — пояснил Хар. — Все другие лишние на Гиргее, мы их не считаем.
— А-а-а, — глубокомысленно протянул Кеша.
Хук Образина вошел с лязгом и грохотом, чуть не выпав из откидного стародавнего и ржавого люка. Хук все никак не мог придти в себя и напоминал ожившего покойника, и все это несмотря на неоднократные переливания крови, омоложение тканей, регенерацию и усиленную кормежку. Хук был бледен и страшен. Но сейчас глаза его горели, а нижняя челюсть тряслась.
— Ты слыхал?!
— Чего?
— Нападение на особый объект объединения Дальний Поиск! В Арамчире! Не слыхал?!
— Это што еще за объект? — спросил Кеша лениво, ему было плевать на любые объекты. Он скучал без дела.
Одна из наших баз, Кешенька! Банда террористов налетела, разгромила, ущерба на пять миллиардов, девятнадцать трупов в секторах обеспечения и один в пусковой зоне!
— Ну и хрен с ними!
Хук привалился спиной к стене бокса, сполз на корточки, откинул голову. Потом вытащил какую-то гранулу, проглотил. Хук был небрит и помят, но щетина недельной выдержки была почему-то зеленого, болотного цвета. Кеша хотел спросить — почему, потом раздумал, бог с нею и с Хуком. Несет околесицу, в себя не пришел еще, ничего — скоро оклемается, на дело вместе идти, ссориться нельзя.
— И по мне бы хрен с ними со всеми, Кешенька, — просипел Хук. — Но сам сообрази, откуда у нас тут, посреди Великой Расеюшки, заведутся террористы?! И кому, как ты выразился, на хрен нужны эти нападения и погромы?! — Хук Образина хрипел и сопел, будто из-за гробовой доски голос долетал. Но еще две недели назад он вообще ни на что не реагировал, только мычал и стонал. — Дело странное и
