жертвенной чашей и ножом, драконы, птеродактили… Игра. Большая игра! Три сочлененных мира — неимоверный «диснейленд» для взрослых скучающих, жаждущих развлечений особей. Да, Верховник не лгал. Это путь эволюции, это путь вырождения. Десятки тысяч лет первые люди на Земле все свое время тратили на добычу пищи, они охотились, собирали съедобное, все растущее, ползающее, бегающее, плавающее, скачущее, им некогда было играть, потом они пахали, сеяли, воевали, защищали себя, и снова пахали, сеяли, строили, возводили, перегораживали. Но время шло, технологии совершенствовались, время высвобождалось — сначала у совсем немногих: у вождей, воинов — и они первыми начали устраивать игрища, турниры, потехи молодецкие. Игрища должны были щекотать нервы и будоражить, разогревать кровь, готовить к чему-то более серьезному, но все равно щекочущему, а потому и желанному, страшному и манящему. Шли годы, столетия — все больше мощи и силы скапливалось в руках у людей, все больше времени высвобождалось у избранных и неизбранных, и те и другие жаждали развлечений, именно так, не только хлеба, но и зрелищ!
Жажда развлечений затмевала все, начинала перерастать в навязчивую манию, в психоз, в одержимость — и власть имущим мало становилось рукопашных боев, гладиаторов на аренах, травли диких зверей, они с азартом и упоением усаживались за игровые доски больших и малых войн, двигали словно фигурками по черным и белым квадратам легионами, когортами, полками, дивизиями, армиями, флотами, звездными эскадрами. Власть вырождалась, пьянея от вседозволенности и вечной игры миллионами «игрушек». Игрушки вырождались, шалея от затеянной не ими игры, от дарованной им на время потехи, от безнаказанности, от возможности вытворять запросто то, чего в обычных условиях вытворять никакие законы не позволят. Играл каждый сверху донизу! На какое-то время, длительное время, жажду игрищ и потех все чаще стали утолять «игровые», ненастоящие миры, где можно было отвести душу, покуражиться, пострелять, порубить, побегать, помахать мечом, топором, секирой или просто кулаками, поубивать кучу врагов, монстров-чудищ, «инопланетян» и себе подобных… и живым-невредимым вернуться назад — эдаким героем, уставшим от боев и собственной удали. Целые планеты превращались в «игровые миры». Не играли, пожалуй, лишь космодесантники да звездопроходцы, которым хватало реальных опасностей и подвигов, не играли те, кто бился в настоящих войнах, будь то планетарные схватки или межгалактические, таковым вообще было не до игр, у них была своя Большая Игра. Но в ограниченных масштабах. Теперь же кое-кто извне собирался «поиграть» всей Вселенной. И самое гнусное заключалось в том, что правители Земной Федерации, охватывающей сотни тысяч населенных миров, готовы были услужливо подыгрывать неведомым и грозным внешним силам. Более того, они способствовали созданию иновселенских баз, выращиванию полчищ убийц и насильников… Это не укладывалось в нормальные человеческие представления, это было и не выше, и не ниже их, а где-то сбоку, поодаль, вовне — это было апофеозом вырождения. Дегенерация в Земных владениях становилась властелином полным, неограниченным и, что самое страшное, совершенно непонятным, необъяснимым для подавляющего большинства людей, ничего не понимающих, блуждающих в потемках, но уже приговоренных к закланию. Не извне страшна опасность, но изнутри! Иван от бессилия стискивал зубы, все напрягалось в нем до последней жилки, переполнялось гневом и чем-то еще не осознанным, неизъяснимым. Он дозревал.
— Мы не надолго задержимся здесь! — прошептал он.
Зал Отдохновений выявился словно из тумана — пустотой, огромностью и гнетущей тишиной. И посреди этой пустоты все еще бесновался в полевых путах Верховник — иновселенский выродок-дегенерат, не имеющий ни пола, ни возраста, ни рода, один из многих миллионов служителей дьявола, «преобразователь»-демократор, разрушитель, игрок и убийца, сгусток тьмы, злобы, ненависти, смерти. Его надо было уничтожить во всех его ипостасях, во всех пространствах и временах. Уничтожить! Ибо иного он не заслуживал. Но Иван не стал убивать Верховника, не стал его распылять, обращать в ничто. Он лишь приказал чудесному трону прихватить защитный кокон вместе с его содержимым — и рванул на Харкан-А. В подземелье. То самое, из которого выбрался лишь несколько часов назад.
Верховник еще не знал, что его ожидает. А четверо сноровистых гмыхов и хрягов уже налаживали цепи, сваривали обрывки, крепили крюки.
— Ничего, мой старый друг, ничего, — утешал Верховника Иван, — повисишь немного, отдохнешь, дозреешь, может быть. Это вторжение пройдет без тебя.
Подземелье было вечным. И заключение в нем должно было стать вечным. Верховника вздернули вверх ногами, закрепили цепи, приварили доспехи к железу. Властвуя на троне, Иван подавлял волю вертухаев-охранников, заставлял полуживых негуманоидов работать на себя. И те послушно исполняли его приказы.
— Это не воины, это киберы и биоробы, — шептала ему на ухо Светлана. — Спеши! Если придут другие, нам будет плохо, мы сами повиснем в цепях. Иван, не надо испытывать судьбу!
Иван и сам знал, что слишком долго играть с фортуной не следует. Но это дело он обязан сделать, этого негодяя он подвесит!
Когда все было закончено, Иван внезапно отошел сердцем, он больше не испытывал зла к уродливому и огромному старцу, чье нутро черно и пусто. Он лишь усилил барьерную напряженность поля. И бросил на прощанье:
— Виси, игрок! А нам пора искать свою форточку!
Лязг металла, скрежет, глухие и злобные ругательства понеслись вслед.
Но Ивана и Светланы уже не было в подземелье.
Они застыли посреди напоенного звездным блистанием мрака Космоса — посреди Чужой Вселенной. Иван сжимал в руке ретранс. И выявлялись структуры Невидимого спектра. Высвечивались из вакуума и незримого льда пустот мрачно сверкающие армады. Огромные уродливые боевые звездолеты Иной Вселенной хищными шестикрылыми демонами исполинских размеров застили свет мохнатых волокон и кристаллических решеток открывшегося незримого измерения.
Иван машинально, по старой десантной привычке в доли мига разбил пространство на квадраты, определил плотность звездолетов на каждый из квадратов, прикинул, перемножил… и бросил эту пустую затею. В Невидимом спектре глаз проникал на многие миллионы километров вглубь Пространства, и невозможно было исчислить неисчислимое.
— Их не так много, — снова шепнула на ухо Светлана и прижалась плотнее, — это обман зрения, они множатся в структурах.
— Откуда ты знаешь? — спросил Иван.
— Я здесь дольше твоего была, кое-чему обучилась, — она улыбнулась и стала совсем как та, русоволосая Лана, что давным-давно, в другой жизни слушала на лужайке под шаром россказни своих скучающих подружек.
— Не хочу уходить отсюда несолоно хлебавши, — пояснил Иван, — может, удастся хоть что-то выведать!
— Не удастся! — сразу оборвала его мечтания Светлана. — И даже не надейся. Я вообще не уверена, что они придут к нам на этих вот звездолетах.
— А на каких же еще! — удивился Иван. Он чувствовал, как трон под ним начинал мелко подрагивать — то ли сбои какие-то, то ли с энергетикой нелады, вечных запасов не бывает.
— Я тебе все расскажу на Земле! — взмолилась она. — Бежим! Бежим отсюда!
Иван окаменел. Он не мог раздвоиться, он жестоко страдал и ничего не мог поделать. Еще одного случая проникнуть в Систему никогда не предоставится, это точно. Но и второй такой — любимой, желанной, спасенной им… почти спасенной — тоже не отыскать во всем Мироздании.
— Говори сейчас! — отрезал он. — Говори коротко!
— Ладно! — голос у Светланы дрожал, да и сама она неудержимо тряслась будто в ознобе или лихорадке. — Этот кощей-бессмертный тебе поведал о многом, я ведь все слыхала, я была в прозрачном кубе, там целый мир… но неважно! Настоящая Система — это вовсе не одна только Чужая Вселенная, нет. Система стала складываться в начале четвертого тысячелетия, для нас — в будущем. Тридцать третий век, ты представляешь себе?!
— Да, в нем, наверное, будет как в сказке! — ответил Иван.
— Если он только будет.
— По той временной оси, что пока еще не прервалась, он будет… он на ней уже есть, иначе не было бы Системы. Ну так вот, тридцать третье столетие — на Земле двести человек, если их можно назвать
