злачных мест!) — меня привели в какой-то обшарпанный местный клуб с перекошенными дверями и табуретками вместо кресел. Усадили. Встали по бокам и сзади. Потом вошли двое. Я сразу и не понял, что один из вошедших и есть то самое таинственное существо, о котором в Москве шептались в определенных кругах, поднося палец ко рту и оглядываясь, зная, что новые власти могут простить все, но вот этого не простят. Разочарование накатило через полминуты — и ради этого «мужика» стоило тащиться в такую даль! «Мужик» сел напротив. Ничего в нем необычного, звериного не было. Кое-какие черты можно было бы приписать воздействию эксперимента, а можно было принять И за природные — невероятно тяжелая, выдвинутая вперед челюсть, иссиня-черная шерстистая щетина чуть не до бровей, желтые немигающие глазки под тяжелыми, словно изуродованными какой-то болезнью надбровными дугами… и еще невероятная сутулость, голова просто пряталась в массивных плечах. Вместо удивления я почему-то испытал в те первые минуты страх — безотчетный И непонятный. Только профессиональная выдержка спасла меня И мы начали разговор, который я воспроизвожу по памяти (диктофон у меня изъяли при обыске вместе с газовым пистолетом, складным ножом, видеокамерой и металлической цепочкой от ключей). Первый мой вопрос был предельно бестактен, хотя я постарался вложить в голос как можно больше иронических интонаций…
Корр. Это не розыгрыш?
Зверочеловек. А вы сами поглядите!
(Голос у интервьюируемого был очень сиплый, еле слышный, казалось, он с трудом ворочает языком. Но все эти соображения сразу же ушли на задний план, когда я «поглядел» — из невероятно корявой грубой ручищи моего собеседника, точнее, из концов узловатых пальцев торчали не человеческие ногти, а самые натуральные звериные когти — черные, поблескивающие, местами изуродованные. Видно, для пущей убедительности мой собеседник склонился к полу, впихнул два когтя в какую-то щелочку меж досками… и у меня на глазах выдрал эти доски, обломав их словно щепу. Стоящий позади него сопровождающий недовольно скривился, оглянулся. Мне стало совсем не по себе.)
Зверочеловек. Ну как, убедились?
Корр. Да, спасибо. Прошу прощения, я вас совсем не таким представлял. Еще раз извиняюсь, но по нашим данным зверолю… жертвы эксперимента теряют способность говорить, утрачивают интеллект…
З. Это все так, вас верно проинформировали. В настоящее время исследуется жизнеспособность трех основных групп так называемых зверолюдей. Первая, это изначально выращиваемые исследователя-ми-генетиками из зародышей зверолюди. Вторая, это гибриды человека и как правило крупного сильного млекопитающего. Третья, обычные люди, которым путем ряда хирургических и иных вмешательств, придают качества, свойственные хищным животным и необходимые для их специфической «работы». Во всех трех группах субъекты — именно так их называют экспериментаторы — или изначально неспособны к воспроизведению человеческой речи или почти полностью ее утрачивают. Тем не менее они прекрасно понимают набор команд, приказов и простые предложения.
Корр. Выходит, вы являетесь исключением?
З. Так точно. И именно по этой причине мне удалось бежать. Ни один из обычных субъектов не способен сделать этого. Вот полюбуйтесь-ка! (Он повернулся ко мне спиной, наклонил голову — ш массивной бычьей шее, похожей на звериный загривок, багровел незаживший рубец, очень неприятный, уродливый). Я сам выдрал эту штуковину, видите?!
Корр. Какую штуковину?
З. Вы совсем зелененький, оказывается. Я сам выдрал Д-приемник. Это было очень больно. Поверьте, очень! Но с этой штуковиной ни один субъект никогда, никуда и ни за что не убежит. Любая попытка невыполнения приказа, любая попытка сойти с «трассы» — и тут же как удар кнута, как гарпуном в загривок. Полная управляемость. За нами даже никто не следит, все на автоматике, все продумано и рассчитано! Практически все субъекты лишены разума и воли, они даже не осознают, кто ими управляет, для чего, кто они сами — это скорее звери, чем люди!
Корр. И все же вы вполне нормальный человек, на мой взгляд. Я ничего не понимаю. Объясните, пожалуйста.
З. Объяснение предельно простое. В моем ведении более двадцати лет находилась охрана одного из участков Центральной лаборатории — сектор 23153-А семнадцатого минус- этажа. Сам я, разумеется, не силен в генетике, медицине… но за все эти годы кое-чего поднабрался, нагляделся, ведь на поверхности я провел в общей сложности за эти годы лишь семь месяцев, все остальное время там, внизу, под Лубянкой.
Корр. Как вы сказали?!
З. Как сказал, так и есть. Надеюсь, вы слыхали, что там целый подземный «небоскреб», точнее, огромный, уходящий на двух километровую глубину спецгород?!
Корр.???
З. Я еще вернусь к этому. Я, знаете ли, человек военный, привык по-порядку. Так вот, осечек у них не бывает: операция бывает только успешной. Или же — труп! Понятно? Я сам не разбираюсь в этой чертовщине, но во время дежурств приходилось говорить о том, о сем с персоналом, кое-чего выведывать. И потому когда было принято решение и меня взяли… на операцию, я уже знал, что надо делать, чтобы не превратиться полностью в животное. Не сочтите за чересчур самонадеянного — шансов было немного, но ведь вот он я, тут, значит, моя взяла! (Он осклабился в улыбке, и из-под верхней губы вдруг вылезли два желтоватых нечеловеческих клыка, от одного вида которых мороз по коже продирал). Простите!
Корр. Скажите, зачем КГБ проводит эти эксперименты, какая цель?
З. А с чего вы взяли, что эксперименты проводит КГБ?
Корр. Ну вы же сами говорили про Лубянку…
З. Не пытайтесь казаться более наивным, чем вы есть на самом деле. Знаю я вас, газетчиков! Да и в прессе уже чуть ли не впрямую пишут… а вы все одно заладили: КГБ, КГБ… Комитет — это лишь прикрытие, ведь младенцу ясно. Как само здание на Лубянке это лишь крохотная шляпка длинного гвоздя, уходящего вниз, так же и контора эта «кегебэ» — лишь вывеска. Я за двадцать лет до конца разобраться не сумел. Поначалу думал, это какой-то филиал ЦРУ, американских спецслужб, а потом, позже, понял, не так-то все просто!
Корр. Вы говорите загадками. Поясните вашу мысль.
З. Хорошо. Но очень коротко. На вашей памяти этот комитет «государственной безопасности» много для государства сделал и для его безопасности? Можете не отвечать. Ни черта! Даже когда это государство громили и резали на куски в последние годы, Комитет и пальцем не шевельнул, чтобы его защитить и сохранить! Я вам еще раз говорю — это вывеска, под которой работала и, уверяю вас, продолжает работать совершенно иная могущественная организация, все цели и задачи которой нам далеко неясны. Все эти генералы, полковники, председатели — это для народа, для отвода глаз. Заправляют там совсем другие. В штатском. Инструкторы. Я поначалу сомневался, когда мне наши говорили. А потом по телевизору во время встречи ихнего президента углядел одного из инструкторов. И был он в форме, при полном параде, в чинах бригадного генерала. Вот после этого я начал раскручивать дело, за ниточку тянуть… чем это окончилось, вы сами видите — там никому не прощают излишнего любопытства!
Корр. Если я вас правильно понял, деятельность наших спецслужб находится под контролем соответствующих западных, американских служб? Это нелепо, это не лезет, ни в какие ворота!
З. Не контролируется, а полностью управляется и координируется. Все наши подразделения, где бы они ни находились, есть периферийные отделения-филиалы сверхсекретной глобальной службы безопасности. И потому ни один шаг здесь не делается без прямого или косвенного приказа оттуда. В этом еще надо разбираться. Я докопался до прямых подчиненных связей с ЦРУ, частично с германскими и японскими спецслужбами. Но они в свою очередь подчинены не известному мне Центру…
Корр. Но почему, скажем, об этом ни словом не обмолвились такие разоблачители «подпольной» деятельности КГБ как генерал Калугин, генерал Стерлигов и другие?
