Шеренги содрогнулись, будто волны прокатились по телам столь разным — и корявым, и стройным, и тощим, и полным. Но вперед никто не вышел.
— Вот так-то, — продолжил Иван с железом в голосе, — все вы, даже самый последний негодяй из вас, сыны Отечества. Заблудшие, отбившиеся от рук, блудные, виновные и грешные, но сыны. И пришел срок вашего покаяния. Времени на раздумья не даю. Тут думать не о чем. Все вы со всеми вашими людьми отныне солдаты объединенных вооруженных сил Федерации. Вот это тряпье, что на вас, через двадцать минут будет в печах, вас отмоют, постригут, выдадут форму — армейскую пехотную форму. Вам самим здесь, вашим людям — на местах. Получите и оружие…
В шеренгах загудели, зашушукались.
— Да, армейское боевое оружие. Но если хоть один ствол будет направлен не в ту сторону, которую вам укажут, вся банда такового… прошу прощения, все отделение, весь взвод, а у кого-то — батальон, полк — будут расстреляны. За службу Отечеству — ордена, жалование, почет, честь и достойная старость. За возврат к старому, дезертирство и прочие грехи — вышка! Кто хочет возразить или дополнить?!
Гробовое молчание воцарилось в прекрасном огромном зале, даже дыхания не стало слышно, будто в шеренгах застыли уже покойники.
— Вы поняли, о чем я хотел сказать? — Иван откинул голову, чуть скосил глаз на окаменевшего и угрюмого Глеба Сизова, стоявшего по правую руку.
Сам Иван будто помолодел на десять лет — еще с вечера нашел после бесконечных мытарств полчасика, подрезал накоротко бороду. Как ни жаль их было, убрал длинные русые кудри — мастер нашелся там же, в его резиденции нынешней, старый мастер, многих правителей переживший, но такого видевший впервые. Да, Иван был молод, силен. Он не чувствовал больше усталости, прожитых лет, будто все прежнее было не с ним, а с кем-то другим. Он стоял прямо, чуть раздвинув литые мощные и длинные ноги, развернув плечи — будто молодой, но опытный и умелый воевода перед своей ратью… нет, это не его рать, его рать за ним — вся Россия, весь мир. Но и от блудных сыновей отказываться он не имеет права. Все должны сплотиться в последний час, грозный час.
— Вот и прекрасно, господа офицеры федеральной армии. Вы на всю жизнь запомните эти минуты, будете рассказывать о них своим детям и внукам, вы будете вспоминать их как свой звездный час. А теперь за дело!
Да, они будут работать на человечество, в интересах землян. Не может быть никаких сомнений, всю шваль вычистят быстро, за сутки, остальные встанут в ряды защитников Земли. С «мелочью» покончено. Бузотеров добьют в их «малинах». Пора браться за крупных рыбин, за акул и зубров преступного мира, за Синдикат…
— Ну что там у нас по расписанию? — спросил Иван.
Глеб покачал головой.
— Ты не передумал? — ответил он вопросом на вопрос. — Время ли сейчас устраивать зрелища?
— Самое время! — обрубил Иван.
Крытый ринг был давно подготовлен. Иван знал, что будут кривотолки, сплетни, что многим это побоище, ежели оно вообще произойдет, не понравится. И все же это было нужно. Он верил. Он знал.
— Не будь слюнтяем, пошли!
Глеб с силой сдавил его локоть.
— Ты так со мной не говори, — процедил он тихо.
— Ладно, — Иван улыбнулся, палку перегибать незачем.
Они прошли переходами в сферический зал поперечником в сотню метров, с высоким потолком и самим рингом. Ринг был просто большим помостом, овальной ареной с небольшими зубчатыми бортиками, и весь его куполом закрывали защитные поля, так было нужно.
Иван проследовал к ряду кресел на возвышении. Дил Бронкс уже ждал его там, сверкал новыми вставными зубами — не было только врезного бриллианта, а так не хуже прежних.
— Тебя и не узнать! — прогремел он басом. И обнял Ивана. Потом намного тише, склоняя голову набок и вращая белками, сказал: — Ну, знаешь, это и чудище, а я ведь тебе не верил, думал, ты все врал, выдумывал… или в бреду видал. Какой там в бреду! Ни в одном кошмаре эдакое чучело не увидишь! Неужто ты и впрямь цепью такого придушил?!
— Правда, — ответил Иван, — придушил, а цепь тебе привез, забыл?
— Никогда не забуду!
Еще бы Дил Бронкс забыл обрывок этой неземной цепи, этот чудо-металл, благодаря которому он стал втрое, вчетверо богаче.
Они расселись по местам. Иван, Глеб Сизов, Дил Бронкс, Голодов со своим главным армейским разведчиком, начальник штабов, замы по Комитету Спасения, еще два министра, комитетчик… Светлана наотрез отказалась, не пошла.
— Все готово, можно начинать, — доложил Ивану один из его помощников, тот самый, в чьем обличии он и явился к Правителю. Иван поглядел на него пристально — спокойный, держится с достоинством, этот будет работать на своем месте, еще и самого Ивана переживет, и следующих верховных, ну да ладно.
— Откажись пока не поздно, — зашипел в ухо Сизов, — достаточно его просто показать, зачем нам эта дикость, эти бои?! Не поймут люди!
— Поймут! — обрубил Иван.
Конечно, его могут обвинить и в варварстве, и черт-те в чем, разумеется, все это выглядит странно и страшно. Но когда-нибудь оно начнется — не убежать, не спрятаться, не вымолить пощады. Так пусть начнется с этого поединка… если он вообще будет, пусть все увидят. Они еще не осознали до конца, что ждет Землю, они сидят, улыбаются, перешучиваются. Так пусть они увидят то, что видел он много лет назад. Много? Нет, не так уж и много прошло, считанные годы, а вместилось в них — несколько жизней. Да разве об этом расскажешь!
Иван встал.
— Прошу внимания, — начал он, поднимая руку. Можно было бы обойтись и без вступлений. Но сейчас он не мог молчать. — Три года назад я вернулся из Системы. Господь Бог даровал мне жизнь — я возвратился оттуда, откуда не возвращаются, из Иной Вселенной. Я видел своими глазами обитателей этого мира, говорил с ними, дрался, убегал от них, не понимая нечеловеческой жестокости Системы. Мне открылось многое. Но самое страшное — готовящееся Вторжение на Землю. Они не верили, что я когда- нибудь вернусь, они вообще не принимали меня всерьез — я для них был амебой, существом низшей космической расы, отставшей от них на миллионы лет… и поэтому от меня ничего не скрывали. Я видел армады боевых звездолетов, гигантские инкубаторы, в которых выращивали воинов, видел их сказочную технику, их вооружение… такого у нас не будет, нечего и надеяться. Но главное, сроки — они не скрывали, что Вторжение готовится, что оно вот-вот начнется. Я вырвался из жуткого мира негуманоидов. У меня не было ни. одного шанса на спасение. И все же я вернулся на Землю. На восстановление ушло полгода. Почти столько же я бился в кабинеты, просиживал в приемных — я молил, грозил, объяснял, доказывал… Мне не верили. Меня принимали за сумасшедшего, а кое-кто способствовал упрочению этого образа. Вы понимаете, кого я имею ввиду. Но теперь многое переменилось. Еще неделю назад не было ни в одном из нас уверенности… — Иван медленно обвел глазами собравшихся, ища душевного отклика, сопереживания и веры, — не было уверенности, что мы уцелеем в битве за Землю, в битве не с самим вторгшимся иновселенским агрессором, а только лишь его агентурой на наших планетах. Сегодня мы взяли верх. Мы сильны как никогда. Впервые в истории человечества. Вы помните, что перед нашествиями самых разных орд губили нас не столько они, сколько наша же разобщенность, усобицы, распри. Так было. Но так больше не будет! Мы едины перед лицом внешней угрозы! Федерация готова к отпору! Враг сильнее нас. Но мы стоим на своей земле, уходить нам некуда! — Иван опустил глаза. Слишком уж много пафоса, надо проще, здесь собрались не болтуны трибунные, а люди дела, люди, не испугавшиеся встать за Россию, за все остальные земли. Они и так все понимают. — Короче, настало время поглядеть нам с вами на тех, кто придет сюда с мечом. Вы знаете, мы захватили шлюп с иновселенского корабля-наблюдателя, шлюп с негуманоидом — обычным воином, каких в Системе сотни миллионов. Сейчас вы увидите его!
Слева от сидящих, за защитными полями, прямо из помоста, с гнетущей неспешностью начал расти
