разрушительной энергии обрушились на незваного гостя.
Но Иван даже не шелохнулся. Ничто его не брало.
— Хватит, — сказал он примиряюще, — ты ведешь себя неучтиво!
Обессиленный, опустошенный, выдохшийся Первозург уронил голову на грудь. В Пристанище, на Полигоне, он еще потягался бы с этим наглым русским, там были неисчерпаемые колодцы свернутой энергии. Но здесь мочи больше не было.
— Ты многому обучился, пока мы не виделись, — прохрипел он еле слышно.
— Да! — Иван не стал спорить. Он больше не хотел ждать: — Мы зря теряем время. Ты сделаешь это, Сихан!
— Нет!
— Сделаешь! — Он ткнул пальцем в сторону сына. — Ты видишь его? Он стал человеком. И ты сейчас станешь!
— Олег!
— Я все понял, отец!
В руке у сына, стоявшего у серой стены, в пяти метрах за спиной Первозурга блеснуло лезвие сигма-скальпеля. Сын был в десантно-боевом скафе, увешанный с ног до головы оружием и боеприпасами, он основательно подготовился к вылазке, в отличие от своего отца, сидевшего все в той же серой рубахе с расстегнутым воротом, безоружного, открытого… Он подошел ближе, ухватил Первозурга за подбородок, сдавил его левой рукой и уже занес правую, намереваясь распороть затылок.
— Нет!!! — истерически заорал Сихан. — Не смей! Во мне нет червя! Я не оборотень и не вурдалак! Вы с ума посходили… я бог!!!
— Врешь! — выдавил Иван. — Никакой ты не бог! Ты самозванец! Ты ремесленник, возомнивший себя творцом! Ты думал создать новый, более совершенный мир, а создал преисподнюю — ты привел ад в земные миры! Ты и тебе подобные выродки! Я думал, ты все понял, надеялся, что ты исправишь ошибку, раскаешься! Нет! Ты цепляешься за свое поганое детище… Ты не творец! Ты убийца! Убийца всего живого! всего невыродившегося!
— Неправда! — завизжал Сихан Раджикрави. Он извивался в кресле и не мог вырваться из железной руки Олега.
— Правда! Это ты обрек на муки сотни тысяч подобных мне! — закричал тот. — Это ты лишил нас жизни среди людей и бросил в скопище червей и гадин! Ты!! Я убью его!!!
— Нет!
Иван перехватил руку сына. Если бы тот нанес смертный удар, все погибло бы безвозвратно… Первозург не смог бы выжить, он не успел бы переселиться в другое тело — Иван с Олегом заблокированы, никого рядом нет — это было бы концом.
— Поздно! Поздно, — хрипел Сихан, задыхаясь, — я ничего уже не смогу исправить. Пристанище сильнее меня! Понимаешь, оно давно уже вышло из-под контроля, это оно убьет меня! У нас ничего не получится!
— Не получится?!
— Да! Надо было раньше! — взмолился седой, высохший и еще недавно всемогущий старик. — Мы опоздали. И я уже не могу убить свое детище. Это оно убьет всех нас. Надо было раньше!
Иван смотрел прямо в глаза Первозурга. И он видел, что тот говорит правду. Значит, он готов. Значит, он созрел — и уже не откажется от своих слов. Значит, пришло время.
— Встань! — приказал он старику. — И ты иди ближе!
Олег подошел вплотную, стоял, обжигая Первозурга глазами, не убирая сигма-скальпеля. Иван схватил за руки — одного, другого, сдавил так, что лица исказились от боли, притянул к себе. Пора!
Серые стены и обзорники правительственных зангезейских катакомб вздрогнули, пропали в налетевшем отовсюду тумане. Пол ушел из-под ног. Закружило, завертело, затрясло, будто разверзся внезапно под ними проснувшийся вулкан. Обдало огненным жаром, а потом бросило в холод… и ударило каменными плитами в ступни.
Они стояли посреди сферической белой комнаты поперечником в пять метров, уставленной по стенам светящимися тускло панелями и рядами гибких подрагивающих труб. Слева, на низком сером столе-кубе высилось нечто многослойное, просвечивающееся, похожее на два галовизора, поставленных друг на друга. Дверей и окон вообще не было.
Олег недоуменно смотрел на отца.
Первозург трясся и часто моргал, вид у него был совершенно ошарашенный.
— Все! — выдавил из себя Иван. — Раньше некуда. Как и было заказано! — Он попытался улыбнуться, но улыбка не получилась.
— Этого не может быть, — запричитал Сихан Раджикрави, — этого просто не может быть! Это наваждение! Пустите меня!
Иван выпустил его кисть. И Первозург тут же бросился к столу, ткнул пальцами в основание уродливой конструкции. И прямо в воздухе перед их глазами высветилось синим приятным светом: ноль- ноль часов одна минута 14 июля 3089 год.
— Проклятый, черный понедельник! — застонал старик и обхватил голову руками.
— Ничего не понимаю, — растерянно произнес Олег. Он держал навскидку лучемет и парализатор, готовый к отпору.
Иван его успокоил.
— В этот день Полигон свернулся и превратился в Пристанище. В этот день он вышел из-под контроля земных выродков… и все началось! Мы перенеслись в самое начало этого черного понедельника, сынок. И мы должны успеть! Мы не дадим ему свернуться! Бунта вурдалаков не будет, понял!
— Будет! — выдавил чуть слышно Сихан. — Мы не успеем…
Он плакал, мутные слезы текли по дряблым смуглым Щекам. Он столько трудов, сил, надежд, себя самого вложил в свое детище… и теперь он же должен его уничтожить. Уничтожить?! И тут до него дошла простая, невероятно простая мысль, не доходившая почему-то раньше — ведь он сам, замурованный, закодированный, был свернут вместе с Полигоном и ушел с ним в бесконечное странствие по чуждым вселенным! Он неотделим от Полигона! Убивая свое детище, он убьет себя — непременно убьет, вне всяких сомнений. Все это отразилось на лице Первозурга.
И Иван понял. Ему стало жалко древнего старца, рожденного через много веков после гибели Земли, рожденного в совсем другом земном мире — старец прожил бесконечную жизнь, но ему хотелось пожить еще немного. Слаб человек! И не годится он на роль бога!
— Хватит ныть! — выкрикнул Иван и встряхнул Первозурга за плечо.
Тот быстро пришел в себя. Еще раз взглянул на светящиеся цифры — было уже шесть минут, они теряли время.
— Это моя комната, мой кабинет на Полигоне, — признался Сихан. — Тысячи лет прошли, а я все помню…
— Тысячи или миллионы? — переспросил Иван.
— Или миллионы, — эхом отозвался Первозург. — А мы опять опоздали! Полигон запрограммирован на саморазвитие, его невозможно уничтожить!
— Значит, его надо перепрограммировать на самоуничтожение! — потребовал Иван.
— А защита, а системы контроля — они бесконечно дублируют друг друга. Они вперед уничтожат нас!
Иван не сдавался. Не затем он сюда пришел.
— В любой механизм можно запихать гайку меж шестерней, чтоб его разнесло к чертовой матери! — стоял он на своем.
Сихан Раджикрави грустно улыбнулся, ссутулился.
— Это не механизм, уважаемый, это вселенная вселенных…
— Я его сейчас пристрелю! — вмешался Олег.
