приходился именно на дошкольников.
Второй тип пропавших — младенцы до года. Эти исчезали вместе с колясками. Обычно жертвами становились легкомысленные мамаши, беспечно оставляющие своих чад у дверей сберкасс и магазинов. В этих случаях потом часто находили пустые коляски с вещами дитяти, о самих же младенцах не было ни слуху ни духу. На этот счет в прессе как-то проскальзывало предупреждение беспечным родителям, но, как правило, мало кто внимает своевременному и мудрому совету.
И третье. Все без исключения дети были из хорошо обеспеченных семей, где у родителей имелось все — и квартира, и машина, и дача, и солидный доход. На первый взгляд это казалось простым совпадением, но Миронов решил взять на заметку и это. Кто знает, может впоследствии оно окажется важным фактом.
Отложив записи, он глубоко задумался. Несомненно, во всех похищениях имелась своя система, в которой следовало разобраться. Миронов снова просмотрел протокол допроса Сидорова. Несокрушимо тот стоял на своем — в кухне подопечной пенсионерки он видел человеческие, а именно, детские кости.
Майор Миронов знал прекрасно, что ордера на обыск в подозрительной квартире ему никто не даст и людей для необходимой слежки за пенсионеркой не отпустит. Поначалу он не представлял, как здесь можно выйти из положения. Озарение пришло внезапно, и Миронов поразился простоте и доступности открывшемуся перед ним пути. Возможно, это было нарушением закона, но игра стоила свеч. А его гнало и подталкивало к действию то нераскрытое дело Вити Абраменко, который средь бела дня исчез в неизвестном направлении, и даже тело его не было найдено. Майор придвинул к себе лист бумаги, взял перо и написал заявление полковнику о предоставлении ему недельного отпуска без содержания.
Он рассудил так. Само по себе человечье мясо (ежели оно и вправду такое) на дороге не валяется и в магазине его тоже не купишь. Значит, тут три ниточки. Либо старушке его приносят, либо она ходит за ним куда-то. Или, это уже более сомнительно — добывает его определенными способами сама. Последняя версия, правда, не совсем устраивала майора. Затруднительно ему было представить семидесятилетнюю пенсионерку в роли закоренелой душительницы детей. Пусть его личное время окажется потраченным впустую, зато душа будет спокойна — он сделал все, что мог.
Миронов занял удобный наблюдательный пункт напротив указанного подъезда, набрался терпения и принялся ждать. К его большому удивлению, ожидание вовсе не затянулось. Не прошло и двух часов, как он увидел старушку. Та вышла из подъезда и, мелко семеня, заспешила на противоположную сторону улицы. Недолго думая, майор покинул свой наблюдательный пункт и двинулся вслед за «объектом». Было часа два пополудни. Майор прикинул в уме — все продуктовые магазины в этот час закрыты на обед. Старушка бежит с авоськой, значит, вознамерилась что-то прикупить. Скорее всего, никакого криминала в действиях пенсионерки Саломатиной не обнаружится. Но очень уж сильно грызло душу майора исчезновение ребенка друзей, и он не хотел упускать ни единой, даже самой тоненькой ниточки.
Старушка пересекла улицу и двинулась вдоль длинной анфилады старинных домов. Здесь и подавно не имелось никаких магазинов. В душу майора постепенно стали закрадываться самые черные подозрения, и он прибавил шагу, стараясь не выпускать бабульку из виду. Это было нетрудно. Шаг майор имел широкий и спокойно мог держаться в некотором отдалении от преследуемой.
Недалеко от него дорогу пересек сухонький старичок с тростью. Великолепная эта трость с красивым медным набалдашником в виде львиной головы, явно не ширпотребовская, невольно бросалась в глаза. Пенсионерка Саломатина свернула в переулок, и Миронову пришлось отвлечься от старичка и его палки. Перебежав небольшой проходной дворик, пенсионерка свернула за угол. Побоявшись упустить «объект», Миронов поторопился сделать то же самое, механически отметив про себя, что старик с тростью не проследовал тем же путем, а повернул, скорее всего, в другую сторону.
Майор не сразу почувствовал неладное. Вернее, он и не подозревал, что с этой стороны ему может угрожать какая-то опасность, слишком невинной выглядела эта игра в преследование с дряхлой, немощной пенсионеркой. Нечто тяжелое как кувалда обрушилось ему на затылок. Майор еще успел отметить про себя, что ударили сзади. В голове взорвалось, перед глазами вспыхнули яркие круги, и все исчезло. Майор потерял сознание.
Голова у майора оказалась на редкость крепкая, а может, нападавшему не хватило сил нанести серьезный удар (Миронов подозревал в злом умысле старичка с экзотической тростью), но так или иначе, он был доволен состоявшимся оборотом дела. Зато теперь у него были причины официально взяться за расследование. Это значит прокуратура отпустит людей и средства, которых так недостает. Миронов интуитивно чувствовал, что разгадка находится где-то поблизости, и ниточка так или иначе приведет к загадочным исчезновениям маленьких детей.
На следующее утро во всех подозрительных местах дежурили оперативные группы. Примерно с неделю никаких новостей не поступало. Напуганные преступники затаились. Но в один прекрасный день, когда поставленные стражи начали терять терпение, пенсионерка Саломатина снова появилась.
— Смотри-ка, она уже возвращается. — Неужели прошляпили? — озабоченно сказал один охранник другому.
— Должно быть, когда я бегал за пирожками, ты и пропустил, растяпа, — сердито прошептал напарник. — Что теперь делать? Наверняка у нее в сумке что-то есть, еле несет.
Старушка неторопливо семенила мимо, к своему подъезду.
— Эй, уйдет ведь. Вот обидно!
— Постой, я придумал. Не двигайся с места, и будь наготове.
— Что ты хочешь делать?
— Слегка толкнуть старушенцию, чтоб уронила свой проклятый мешок.
Охранник, находчивый молодой человек, не растерялся и сумел исправить положение. Явно спеша к автобусу, он бегом вырвался из-за угла. Неповоротливая старушка не успела сойти с дороги. Молодой нахал налетел, будто танк. Бабуся выронила сумку, попятилась задом и села на тротуар. Шалопай, ее обидевший, не сумел вовремя затормозить и затоптал ногами упавшую сумку. Содержимое ее вывалилось наружу. Тонкая целлофановая обертка на увесистом пакете лопнула, открыв на всеобщее обозрение большой кусок нижней части детского туловища со всеми признаками пола.
И постепенно, шаг за шагом, начала разворачиваться картина страшного преступления, скорее всего, тяжкой социальной трагедии. Перед следователями один за другим проходили подсудимые. Их было двенадцать человек. С виду они казались вполне добропорядочными старичками и старушками. Но где-то глубоко сидела в них эдакая давняя и закоренелая злость, обида на жизнь и всех тех, кому судьба отпустила больше, чем им самим.
— Думаете, из этих сволочат хорошие люди вырастут? — без малейшей тени раскаяния говорила на допросе Саломатина. — Как бы не так! С младенчества зажравшиеся, ворованным добром избалованные…
— Позвольте-позвольте, с чего вы взяли, что ворованным? — не выдержал Миронов.
— А каким же еще? — презрительно пожала узенькими плечиками обвиняемая. — Откуда, спросите, у их родителей квартиры, машины, дачи трехэтажные, как не с краденого. Своим трудом не очень-то наживешь.
— Но дети, дети-то чем виноваты?!
Вместо ответа старушка проворно встала и подошла к окну. Отсюда хорошо была видна часть широкого проспекта, по которому то и дело вереницей проносились автомобили, в большинстве своем частные легковушки.
— Вот гляди, начальник, кто в тех лимузинах сидит?
— Люди сидят, — не понимая, к чему клонит обвиняемая, сказал майор.
— Не люди то, начальник, а бандиты, погляди, какие загривки крутые, ну чисто твои быки. А вырастают такие из кого? Из таких вот сытеньких да откормленных, которые с детства награбленным зажрались. Истреблять их надобно еще во младенчестве, весь род под корень пресечь! — потеряв над собой контроль, пенсионерка уже не говорила, а яростно кричала, в гневе сжимая сухонькие, побелевшие от напряжения кулачки. Миронов подошел к столу и нажал кнопку, вызывая конвой.
