наперевес… Во всяком случае, Джангес не сможет поставить тебе, брат, в вину главного покойника.
– Ну а вы, господа ватажники, что обо всем этом скажете? – повернулся Шагалан.
Куля осторожно заглянул в лицо мертвеца, почесал бороду:
– Чего ж тут скажешь? Выходит, сам себе атаман приговор вынес, не стал никакого разбирательства дожидаться. Мыслю, побегом своим он и обвинения ваши подтвердил. М-да… заковыристые фортели жизнь выкидывает…
– Ты объясни, как он мог снарядиться так проворно? Ведь лишь чудом не улизнул.
– Так, значит, и к побегу готовился Ааль загодя. Коней-то наверняка за домом спрятали, оседланных, нагруженных. Ведала то есть кошка, чье мясо… Как в терем поднялись, сразу шасть в окно… Еще двоих к воротам определили распахнуть вовремя. Наши-то парни, похоже, воспротивились, их и… порубили… Вот кого жалко. А этих… Что ж, предателям гнилым самое место в грязи.
Юноша посмотрел на разбойников, потом на Сегеша с повстанцами.
– В общем, разберетесь здесь дальше без нас. И познакомитесь, и о припасах-зимовках договоритесь – люди, чай, остались разумные, за единое дело болеющие. Не забывайте только, господин атаман, про обещания… А мы и так задержались. Пошли, брат.
– И куда же мы? – поинтересовался Кабо, когда вновь вступили в ворота. Внутри уже толпились ватажники, озадаченно наблюдавшие за беседой на поляне.
– Последние штрихи, прежде чем отправиться. – Шагалан замедлил ход, выглядывая кого-то в толпе. – Как считаешь, брат, до зари в город не доберемся?
– Какое, вот-вот засветает. Целую ночь пробегали, провоевали… У твоего штриха, кстати, кружки пива или, лучше, вина не отыщется?
– Повезет, и вином разживемся, а то и хлеба куском… Эркол! – Шагалан жестом подманил музыканта. – Давай с нами, приятель, нужда в тебе имеется.
Дверь в «дом свиданий» была распахнута настежь, едко разило горелым. Какая-то девица, заметив их через коридор, взвизгнула и нырнула в темноту. Насторожились, но комнатка Танжины оказалась запертой. Прямо у порога – куча тлеющих головешек, веток и прочего хлама. Шагалан смел мусор сапогом в сторону, постучал.
– Танжи, открой, это я.
Ни звука в ответ. Юноша повторил призыв, припал ухом к провонявшему дымом дереву. На секунду почудилось, будто он расслышал не то слабый стон, не то всхлип. Не раздумывая, тесня друзей, отпрянул назад, пнул дверь всем весом. Щеколда отлетела сразу, однако упрямая конструкция ухитрилась-таки заклиниться. Вторым ударом он вышиб ее окончательно и ворвался внутрь.
Комнату переполнял дым, так что тотчас запершило в горле. Женщина лежала у стены на кровати, едва заметная в полумраке и серой пелене. Шагалан кинулся к ней. На пороге закашлялся Эркол, Кабо, прикрывая лицо рукавом, проскользнул к окошку, высадил его махом. Танжина была жива, хоть и без сознания, глухо постанывала в забытьи. Когда юноша поднял ее на руки, что-то со звоном упало на пол. Поддел носком сапога – маленький, остро заточенный кинжал.
– Тащи, тащи! – яростно кашляя, крикнул Кабо. – Тут еще нескоро выветрится.
Толпой вывалились в коридор. Эркол со слезящимися глазами пытался помочь нести женщину, но больше мешался под ногами.
– И куда? – прислонился Шагалан к стене. – Не на улицу же под дождь?
Кабо озабоченно огляделся, дернул соседнюю дверь, другую. Все заперты изнутри. Зло чертыхнувшись, пнул первую попавшуюся ногой. Получилось не хуже, чем до того у товарища, правда, цена оказалась выше – разведчик скривился, схватившись за изувеченное колено. Не обращая внимания на женский визг, Шагалан внес во вскрытую комнату подругу, опустил на постель. Перепуганная полуодетая девица отползла дальше по простыне, попробовала рвануться к двери, но вошедший Кабо ее толкнул обратно. Комнатка точь-в-точь походила на только что покинутую, четверо незваных гостей заполнили ее до предела. Раньше здесь наверняка царил какой-то приятный аромат, оригинально оттенявший хозяйку, сейчас все напрочь забивала дымная горечь.
Танжина по-прежнему пребывала без сознания, лицо раскраснелось, неестественно пошло пятнами, пальцы то и дело мелко подергивались. Впрочем, и она, похоже, ощутила перемену воздуха – начала дышать хоть сколь-нибудь глубоко.
– Цела, только дыма наглоталась вдоволь, – заключил Кабо после беглого осмотра. – Однако баба крепкая, здоровая, отлежится. Милочка, – кивнул он обитательнице комнаты, – открой оконце, а то и его высаживать придется. А ты, Эркол, притвори пока дверь, больно гарью несет.
Под хмурым взглядом Шагалана девица суетливо распахнула окно, из которого немедленно стеганул мокрый ветер.
– Как звать? – спросил юноша.
– Ле… леона. А я вас видела… с Танжиной.
– Садись, Леона, рассказывай, что приключилось.
Девица примостилась на краю постели, натянув подол юбки на неуместно голые коленки.
– Посреди ночи, сударь, шум поднялся, народ забегал, загалдел. Всех мужиков с кроватей сорвали. Вроде как напал кто-то на нас…
– Знаю, мы и напали. Дальше.
– Ох, потом… потом Голопуз с одним явился. Танжину потребовали. Сунулись к ней, а там заперто. Стучали, бранились – она не открывает. Кричали, дескать, сам Ааль срочно призывает ее к себе – ни в какую. Пробовали было дверь ломать, ставни, да Голопузу-то после вашей с ним… ссоры это не с руки, а пособник хлипкий попался. Мучились, грохотали – напрасно. Тогда эти душегубы совсем осатанели, разложили у двери костер, чтобы, значит, выкурить бедняжку. Задымили дом почем зря. Из девчонок кто разбежался, кто…
– Короче, – перебил Шагалан холодно.
– Так я… не ведаю я, сударь, толком, чего там стряслось, а только бросили злодеи вдруг все и умчались куда-то. Вроде позвали их. Ну, а мы… потерпели немного, слышим – снаружи никого. Высунулись, огляделись, да и залили этот дурацкий костер. А то ведь и сгореть могли бы совсем, верно? Пытались и к Танжине достучаться, да… она, похоже, без чувств уже была, не откликалась.
– Вот что, девонька… – Разведчик поднялся. – Мы с товарищами отлучимся поговорить, а ты покуда разотри ее на совесть, укутай, питье какое смастери. В общем, поработай-ка малость сиделкой.
Возражений не было. Молодые люди вышли в коридор, потом на крыльцо, где меньше разило гарью.
– Симпатичную ты себе милашу присмотрел, брат, – ухмыльнулся Кабо. – Полагаешь, из-за тебя к ней ломились?
– Иных причин не вижу, – произнес Шагалан в задумчивости. – Голопуз, конечно, мог и сам почуять приближение развязки, возжелать потешиться напоследок…
– Ее бывший кавалер?
– Вроде того. Скотина он порядочная, однако ж, мыслю, козырять понапрасну именем Ааля вряд ли осмелился. Так что, вероятно, их и впрямь отрядил покойный атаман, готовился к нашему визиту.
– На черта? Прознал, что ты среди осаждающих, и решил шантажировать? Наивно.
– Может, посчитал это шансом, которым неразумно пренебрегать. Только прихвостни ни с того ни с сего замешкались, мы уже вступали в лагерь, и срочно потребовались люди у ворот. На женщину махнули рукой, оставив умирать в дыму.
– Веришь во все, рассказанное Леоной? Эх, – Кабо потянулся и зевнул, – в иное время я охотно допросил бы ее со всем прилежанием! И во всех положениях.
– Как раз времени-то, брат, сейчас и нет. Подлинное чудо, если Гонсет до сих пор в Галаге, но он способен сорваться в любой момент. Посему отправляемся немедленно. Теперь о тебе, Эркол… – Шагалан помолчал, подбирая слова. – Знаю, ты перенес сегодня изрядное потрясение. Не каждому выпадает открыть в лучшем друге…
– Я все понимаю, – отозвался бесцветный голос. – Не тратьтесь на утешения. Моя слепота заслуживает попреков, а не сочувствия.
– Дело не только в утешении, дружище, нужна твоя помощь. Нужен человек, которому я доверил бы
