– Уже столкнулся? – хмыкнул Эркол. – Вездесущая личность.
– Бархат – третий наш атаман, – продолжал Ретси. – У нас его за глаза называют иностранным министром Ааля.
– Попробовал бы кто-нибудь ляпнуть подобное в глаза, – хохотнул Эркол, – вмиг бы сделался на голову короче.
– Бархат – фигура сильная и авторитетная. Даже не скажу точно, чем таким важным он занимается, но в ватаге считается вторым после Ааля человеком.
– А чего тут гадать? По слухам, на нем завязаны все наши осведомители и верные людишки в округе. Он же, если требуется, ведет от имени Ааля переговоры с другими ватагами.
Ретси хмуро посмотрел на товарища:
– Чем бы Бархат ни занимался, юноша, занятия эти особо серьезные и тайные. Посему плести об них языком, множа чужие слухи, – занятие рискованное. И ты, Шагалан, имей в виду.
– Что, тоже могут на березе подвесить?
– Скорей уж, береза нечаянно сверху упадет, – беззаботно фыркнул Эркол. – Для Бархата – более привычная манера.
– Мне он показался мрачным и подозрительным.
– Вот-вот, он такой и есть, очень точное наблюдение. Помяни мое слово, самое разумное – держаться от него подальше. Хитер, чертяка, и проницателен. По части вытаскивания истины наружу ему равных нет. Помнишь ту историю с акробаткой из Даурса, Ретси?
– А у вас есть связи и с другими ватагами? – Шагалан не дал приятелям отойти от темы.
– Еще бы! Месяца не проходит, чтоб не заявились какие-нибудь окрестные оборванцы. Да и как иначе? При той славе, которая тянется за Аалем, любой будет искать с ним союза.
– И что Ааль? Привечает их?
– Безусловно. По правде сказать, мысль эта про объединение повстанческих сил стала у атамана… навязчивой. – Эркол отреагировал на сердитые взгляды и жесты Ретси лишь понижением голоса. – Он до сих пор не излагал ее тебе? Обязательно услышишь. Мы внимаем таким речам регулярно, оскомину набили.
– Разве идея с объединением плоха?
Эркол отмахнулся, потом вздохнул не без горечи:
– Идея плоха только тем, что никогда не претворится в жизнь.
– Значит, так вы тут и обретаетесь? – Шагалан окинул взором немного приунывших друзей. – Сразу под тремя атаманами?
Ретси не успел и рта раскрыть, как Эркол придвинулся поближе к новичку и быстро заговорил, срываясь на шепот:
– По совести, атаманов у нас вообще четверо. Хотя главенства Ааля никто, конечно, не оспаривает.
– Даже четверо? Богато, ребята. И кто же четвертый?
– А Бог ведает. Нет, честно: ни я, ни кто из приятелей его никогда не видел.
– Это как же?
– А вот так.
Шагалан заметил, что Эркол вздрогнул и боязливо оглянулся. Его бледное лицо побледнело еще больше, проступили следы редких оспинок.
– Понимаешь… было несколько казней. В том году и нынешней весной. Вешали парней вроде бы за попытки сторговаться с мелонгами. В чем там подоплека дела, не знаю, только откровенно оно нечистое. Возможно, не стоило бы и рассказывать…
– Вот именно, – хмуро подтвердил Ретси.
– Но Шагалану ведь надо соображать, куда попал! Короче, казни тогда проводили приказом некоего четвертого атамана. Кто он, где и откуда взялся – тайна. Все недоумевали, но сразу почуяли – требовать разъяснений себе дороже выйдет.
– Однако ваше привидение должно было назваться в тех приказах, – предположил разведчик.
– Он и назвался. Царапа. Весьма показательная кличка.
– Да уж, загадка из странных. И что сами об этом думаете?
Ретси, явно обиженный вытеснением из беседы, ухватился за плечо собравшегося ответить друга.
– У ребят две версии, – говорил он так же глухо, едва слышно. – Одни считают, Царапа – кличка Бархата. То есть когда нужно провернуть что-либо особо грязное, вдобавок за рамками обычных интересов, он выдает собственные приказы за чужие. Правдоподобно: Бархат в средствах отродясь не стеснялся, а со своей агентурой вполне мог разоблачить предательство.
– Похоже. А вторая версия?
– Кое-кто полагает, будто этот Царапа – наш человек у мелонгов или у губернатора. Оттуда и сведения об измене. В лесу он вообще никогда не появлялся, потому его никто и не знает. Дескать, достаточно послать Аалю весточку, а тут уж прочие атаманы все от его имени устроят. Разумно?
– Пожалуй. Гляжу, вам, ребята, здесь скучать не приходится. Загадка на загадке…
– А как же. Жизнь кипит и явная, и потаенная. Только послушай доброго совета, Шагалан: не пытайся сунуться в ее скрытые потоки. Обварит любопытный нос по самые плечи.
Они сидели на останках телеги, подпирая спинами заднюю стену кухни. Дождь совсем перестал, вместе с ним присмирела и боль под темечком. По задворкам, заросшим бурьяном, шелестел мягкий теплый ветер. Приятная истома накатывала все настырнее. Шагалан вдруг осознал, что его неудержимо клонит ко сну, – видимо, сказывались беспокойная ночь и бурное утро. Голоса дружков, давно уведших разговор на мелкие повседневные темы, пересуды с воспоминаниями, начали плавно затихать и отдаляться. Напряжением воли он выдернул себя из волн дремы, вскинул голову.
– Разморило? – улыбнулся слева Эркол. – После обеда оно самое подходящее.
Справа Ретси сосредоточенно возился с чем-то на колене.
– Ты не стесняйся, Шагалан, – изрек, не оборачиваясь. – Хочешь, ступай в дом, ложись и выспись нормально. А то вечером затевается большая гулянка, силы потребуются.
Разведчик подавил зевок:
– А где там ложиться? Вроде бы собирались место выделить.
– Ерунда. Пока народу мало, занимай любое. До вечера разберемся, чаю, кое-кто наверняка туда ночью не вернется. – Он многозначительно подмигнул. – А дерзнут ерепениться – не тушуйся, осади жестко. Ведь сумеешь?
Лишь тяжело поднявшись на ноги, Шагалан понял, чему с таким увлечением предавался Ретси. На его колене расстилался широкий лист какого-то растения. Ловкими умелыми движениями ватажник высыпал на него горсть желтоватой трухи из мешочка, соорудил аккуратную, вытянутую поперек горку и принялся бережно скручивать лист. Расползавшуюся труху приходилось то и дело поправлять. Скатав трубочку, Ретси подогнул ей концы и оглянулся на приятелей весьма гордый собой.
– На этот раз здорово получилось! Шагалан, поучаствовать не желаешь?
– Веселинка?
– Она самая. Качество отменное, не сомневайся.
Разведчик подцепил с колена Ретси несколько оброненных крупинок, растер пальцами, понюхал. Произнес с прохладцей:
– Впрямь отменное. Мигун неплохо поработал. Только я говорил – не употребляю.
– Брось, Шагалан! – На раскрасневшемся лице Эркола играло предвкушение праздника. – Снадобье совсем легкое, а удовольствия полно. Не бойся, попробуй!
– Не боюсь, но не хочу. – Ответ был вовсе без следа эмоций.
– Ну, как знаешь. – Ретси пожал плечами. – А то мы бы поделились запасами.
– Спасибо. Как-нибудь в другой раз, – хмыкнул Шагалан и двинулся прочь.
За спиной часто защелкало огниво. Дойдя до угла кухни, юноша на секунду оглянулся на тесно склонившихся к едва тлеющей трубочке приятелей. Призрачное облачко дыма витало над ними, даже на расстоянии чувствовался слабый сладковатый аромат. Каждый поочередно делал жадную затяжку, откидывался назад выдохнуть струйку дыма и гнулся за свежей порцией. Сам Шагалан ни разу до сей поры
