кажется, дорога вольного искателя приключений.
Теперь Шагалан замолчал надолго, неподвижно смотрел куда-то в темный угол, гладя пальцами по столу. Потом вздохнул и тихо вымолвил:
– Насчет вольного искателя вы попали в точку, господин Ааль. Вот и сейчас я, едва вернувшись из одной переделки, направляюсь в следующую. И содействия скорее впору просить мне у вас, чем наоборот.
– Не самый удачный момент ты выбрал, друг мой. И для походов, и для просьб.
– Главное, не подумайте, что я бегу от опасности, господа! Мой удар будет нанесен всего лишь в ином месте, не став оттого менее полезным.
Ааль вновь закачал головой, похоже, он и впрямь находился в нешуточном смятении. Бархат поинтересовался куда суше:
– Не просветите ли нас все-таки о сути своей затеи, молодой человек? Чтобы она не оказалась столь же внезапной и разрушительной.
– Разумеется, – с охотой отозвался Шагалан. – Гонсет.
– И что? – Голос Бархата чуть напрягся.
– Он в Галаге. Вроде как расследует наш с Сегешем побег.
– Мы слышали малость об этом.
– Я проникну в город и уничтожу наместника.
Не сговариваясь, Бархат и Ааль переглянулись, изумленные.
– Ваши идеи, молодой человек, – Бархат натянуто улыбнулся, – день ото дня все безумнее. Сколько раз за десять лет готовили покушения на Гонсета? Мне известно по крайней мере о доброй дюжине. Половину раскрывали до срока, вторая – проваливалась с треском и жертвами. Выбросьте из головы! Кто поверит, что какому-то мальчишке под силу в одиночку погубить величайшего мастера заговоров и покушений?
– А кто поверил, что мальчишке под силу в одиночку устроить побег узников из неприступной тюремной башни Галаги? – холодно парировал Шагалан.
Бархат замешкался, подбирая возражения:
– Все же цели разного масштаба, не находите?
– Знаю, задача сложна. Однако знаю и то, что она выполнима. Кроме того, это просто должно совершить. Есть ли смысл объяснять, к каким последствиям приведет гибель наместника? Общепризнанно: Гонсет – незаурядный, талантливый враг, возможно даже гений, только уязвимость гения именно в его уникальности. Пусть он сплел виртуозную паутину, крепко-накрепко опутал Гердонез, но если главный паук вдруг погибнет, кто сбережет его шедевр от упадка? Никакие самые старательные подмастерья не сумеют заменить ушедшего хозяина. Паутина быстро обветшает, начнет расползаться, чем дальше, тем больше, и новое восстание легко порвет ее в клочья… Я не говорю об отклике, который вызовет такое событие.
– Да уж, – невесело кивнул Ааль. – До сих пор сановника подобного ранга никому достать не удавалось. Представляю, какой Империя поднимет переполох тогда.
– Важнее, господин атаман, какое одобрение это будет иметь среди своих!
– Да, да… Опять бегать по лесам, болотам… Что ж, вижу, наши доводы тебя, мой мальчик, все равно не остановят. Оно и справедливо – дело ты замыслил славное, хотя и безмерно рисковое. Чем мы в состоянии помочь?
– Нужно кое-что из оружия, сир, и хороший проводник, способный пролезть в город даже через нынешние усиленные посты. Завтра с рассветом я выхожу.
– Следовало бы подготовиться тщательнее, – заметил Бархат, царапая юношу взглядом.
– Вероятно, только время слишком дорого. Гонсет может уехать в любую минуту, тогда мы вновь потеряем прекрасный шанс свести с ним счеты. Так что ответите, господа атаманы?
Ааль вздохнул:
– Чего ж тут много думать? Долг свой подобает выполнять… Получишь все потребное, Шагалан. Проводника подберем, а оружие возьмешь утром на складе, Куля откроет. Или, если желаешь, прямо сейчас.
– Так и поступлю. По-моему, разумнее снарядиться с вечера, нежели суетиться на заре. И спасибо вам, господа, за содействие.
– О чем ты говоришь, сынок? – Крякнув, Ааль поднялся на ноги, разогнулся во весь немалый рост. – Мыслимо разве иначе? Давай-ка сразу и попрощаемся. Один Творец ведает, доведется ли увидеться еще…
Шагалан не без опаски вверился его тяжелым объятиям. Подошедший Бархат лишь похлопал узкой ладонью по плечу.
– Иди, сын мой! – Голос Ааля дрогнул, он не утерпел и шмыгнул носом. – Считай, что благословляю на великий подвиг ради святой цели. Иди и возвращайся истинным героем своей страны! Я верю в тебя! И да пребудет с тобой милость Господня…
Осененный крестным знамением, юноша отшагнул, церемонно поклонился и покинул комнату. Дело было сделано, механизм пришел в движение. Точнее, механизму надлежало прийти в движение, если их хитромудрые расчеты верны. Шагалан бегло припомнил закончившуюся беседу: новых подозрений она, пожалуй, не породила, атаманы держались хорошо, естественно. Под конец, впрочем, Ааль чуточку переиграл, скатился в патетику, однако это уж никак нельзя поставить ему в вину, натура такая. Самого же разведчика в любом случае раскусили вряд ли – занятно, но ведь он поведал исключительно правду. Теперь требовалось дождаться ответного хода.
На продуваемом крыльце его опять встретила тройка охранников, по-прежнему неприветливых и настороженных. Пока возился с завязками плаща, юноша исподволь рассматривал незнакомых воинов. Внизу у ступеней уже топтались в нетерпении две мокрые фигуры.
– Здорово! – Шагалан кивнул Ретси. – Где бы тут найти сухой и укромный уголок для разговора?
– Совсем укромный? – Зубы хамаранца щелкнули от холода. – Тогда здесь рядом есть навес – плохонькое, но укрытие.
Отошли недалеко по раскисающей на глазах дороге, забились в какой-то закуток между высокими поленницами. Резкий запах мочи недвусмысленно указывал на обычное применение этого укрытия.
– Ну и в чем дело-то? – немедленно начал Ретси. – У ребят там пирушка маленькая образуется. В последние дни нечасто выпадает, а я вместо удовольствия под дождем слоняюсь. Выкладывай быстрее, приятель!
Шагалан внимательно огляделся:
– Никто не ввалится в неподходящий момент?
– Это в дождь-то? Скажешь тоже! Легче с порога струю пустить, чем тащиться сюда. Ты про суть говори, пилигрим.
– Помощь ваша, братцы, нужна.
– Чего, прямо сейчас?
– Именно сейчас. Я только что беседовал с Аалем и Бархатом. Так вот… есть подозрение, что кто-то из них исподтишка сотрудничает с мелонгами.
Изумленная пауза воспринималась уже привычно.
– Невероятно, – покачал головой Ретси. – Ааль связался с врагом? Ты что-то напутал, Шагалан.
– На этом настаивает еще один человек, очень авторитетный.
– Кто же?
– Сегеш. Он едва не заплатил за чье-то предательство жизнью.
– Ты видел старика Сегеша?
– Вчера.
– Ну, не знаю… Старик, конечно, фигура прославленная, просто так очернять людей вроде не должен, и все же… Большой Ааль сам не последний среди лесной братии.
– Насчет Ааля и мне с трудом верится, – поддержал друга Эркол, – а вот Бархат, вполне допускаю, способен на подобное.
– А это с чего взял? – удивился Ретси. – Тип, бесспорно, малоприятный…
– Тип гнусный и скользкий. Вечно что-то замышляет, шушукается, высматривает, глаза – колючие, улыбка – лживая.
