злость из своей жизни…»
Начало 1997 года Филатов встретил в больнице. Зная о том, что вскоре ему предстоит операция по удалению второй почки, коллеги по искусству решили поддержать Филатова, и 7 января ему была присуждена премия «Триумф» за создание передачи «Чтобы помнили». К этой премии прилагалась солидная денежная сумма в долларах, которая была весьма кстати, поскольку лечение в постсоветской России было уже коммерческим и обходилось больным россиянам в копеечку.
Операция Филатову была проведена 6 февраля. С этого момента актеру предстояло в течение нескольких месяцев по 8 часов в день лежать на гемодиализе – подключении к искусственной почке и терпеливо ждать момента, когда ему пересадят донорскую почку. Однако это время ожидания Филатов впустую не тратил: он дописал-таки пьесу «Три апельсина». Все это время его поддерживали друзья, навещавшие Филатова чуть ли не каждый день. Среди них был не только Ярмольник (он специально поставил в квартире Филатова антенну НТВ+, зная, что тот обожает смотреть фильмы), но и друзья юности Филатова: Владимир Качан, Борис Галкин, Михаил Задорнов и др.
О тех днях сам Филатов рассказывал следующее: «Леня (Ярмольник. –
О том, как тяжело приходилось в ту пору Филатову, говорят слова Леонида Ярмольника. Вот его рассказ:
«Однажды я навестил Леню у него дома на Таганке. Его жена Нина сказала, что сбегает в магазин. Мы с Леней сидели на кухне. Он казался веселым, но, как только захлопнулась дверь, выдал тираду. Это была исповедь минуты на три: что все, кранты, он больше не может выносить жуткие боли, длящиеся годами, он не хочет жить. Я сидел в оцепенении и лихорадочно соображал – пытался найти верную реакцию. То, что Лене тяжко, я знал и раньше, но что он до ТАКОЙ степени отчаялся – был к этому не готов. И в секунду животное чутье подсказало мне, как быть. Я все «сломал» – без пафоса. Подкалывал, что-то вспоминая, почти смеясь, стал говорить: «Ты что, в своем уме?! А как же девки, водка, друзья? А Нина? Если есть один шанс из миллиона – его надо использовать. «Туда» ты всегда успеешь!» Он внял. И с этого момента мы пошли в наступление и победили. Он прожил еще несколько лет…»
Побороть отчаяние Филатову помогло еще и литературное творчество. 20 августа 1997 года он прочитал труппе театра «Содружество актеров Таганки» свою новую пьесу «Три апельсина». В конце читки Губенко не без сарказма заметил, что хотел бы сыграть премьеру к грядущему в сентябре юбилею Юрия Любимова.
Однако в начале октября состояние здоровья Филатова внезапно ухудшилось. В течение нескольких дней организм актера функционировал на искусственной почке. Наконец, 10 октября ему была сделана операция по пересадке донорской почки, которую провел сам директор Института трансплантологии и искусственных органов академик Валерий Шумаков. Это была почка трагически погибшего молодого москвича, о чем сам Филатов так и не узнал (ни врачи, ни родные не раскрыли этого секрета).
Вспоминает Н. Шацкая: «Когда Лене стали делать искусственную почку, стало чуть-чуть лучше, а потом стало ухудшаться. Врачи испугались: ну как делать операцию по пересадке донорской почки? Я говорю: я возьму ответственность на себя, ни вы, ни мама Лени – я буду отвечать. Хотя маме Клавдии Николаевне я так за помощь благодарна. Я говорю: он сильный, я чувствую, он справится. А позвонили неожиданно. Спасибо опять Лене Ярмольнику, помог с донорской почкой (он же достал и редкую итальянскую аппаратуру, без которой операция была бы невозможна. –
После операции по пересадке донорской почки Филатов прожил шесть лет. Нельзя сказать, что это были полноценные годы, поскольку некогда деятельный и активный человек теперь вынужден был большую часть времени проводить у себя дома в кругу семьи: жены Нины и кошки Анфиски. Однако, как уже отмечалось, и сидеть сложа руки Филатов не хотел: он продолжал заниматься литературным творчеством, а также выпускал на ТВ передачу «Чтобы помнили» (только теперь все синхроны с участием Филатова снимались в его квартире).
Российская пресса редко вспоминала о Филатове, да и сам он не очень охотно шел на контакт, считая, что рассказывать особо и нечего. Но если какой-то журналист и оказывался в его доме, то он видел перед собой уже другого Филатова – более спокойного. Что было вполне закономерно: когда человек заглянул в глаза смерти (а Филатов пережил состояние клинической смерти еще до пересадки донорской почки), то все претензии к окружающей действительности кажутся ему уже мелкими и несущественными. Он ценит каждую прожитую минуту и на всяческие дрязги старается не размениваться.
Да и по гороскопу все сходится. Вот как там описывается жизнь Собаки в последней, третьей фазе жизни: «Этот период проходит у Собаки под знаком сожаления. Она, как никто, способна анализировать прошлое и часто возвращается к нему, чтобы найти там причину своих неудач. В этот период она становится более замкнутой и серьезной, все больше любит одиночество».
В одном из своих тогдашних интервью Филатов рассказал следующее: «Я раньше был очень злой. Может, это не выражалось ясно, но сейчас понимаю, что был. В молодости это как бы еще оправдываемо. Но я был такой же противный в возрасте, когда уже нельзя, когда люди успокаиваются. Я был зол на весь мир и брезглив. Была целая серия интервью в газетах, пока я их не прекратил. Такая пора, когда я всех отторгал, всех обвинял. На каком-то этапе понял, что это смешно. Я делал такую стихотворную сказку по Гоцци, и там у меня принц, который болен ипохондрией. И он говорит про себя: «Я круглый идиот, я принц Тарталья, безумные глаза таращу вдаль я. В моей башке случился перекос: я ем мышей, лягушек и стрекоз, свободный от морали и закона, я принародно писаю с балкона». И так далее. «Какой болезнью я ни одержим, повинен в ней сегодняшний режим». Это немножко автобиографично, я вдруг понял. Все плохо, все плохие, мир поменялся. А это не совсем так. Вот, я думаю, и наказание пришло…»
В 2001 году в творческой судьбе Филатова случилось знаменательное событие – в первый раз (и увы, в последний при его жизни) чужими руками было экранизировано его произведение. Речь идет о самой известной литературной вещи Филатова – сказке «Про Федота-стрельца», которую решил перенести на большой экран ленинградский кинорежиссер Сергей Овчаров (автор «Небывальщины», «Барабаниады», «Оно» и «Левши»). Однако, сохранив название сказки, а также пригласив туда маститых исполнителей (Андрея Мягкова, который играл Царя, Владимира Гостюхина – исполнил роль Генерала, Ольгу Волкову – Бабы Яги, Виктора Сухорукова – То-чаво-на-свете-нет, а также молодого актера Константина Воробьева, сыгравшего Федота), Овчаров настолько осовременил это произведение, что из него не только выветрился чуть ли не весь его лукавый слог, но во многом и смысл. Короче, от того филатовского духа сказки, который сквозил, например, из ее телевизионной версии образца 1987 года, ничего не осталось.
Однако сам Филатов новую версию своей легендарной сказки принял, о чем даже заявил в ряде своих интервью, которые были опубликованы в дни премьеры фильма Овчарова – в январе 2002 года. А раз сам автор принял, то так тому и быть.
Увы, но после премьеры «Федота-стрельца» Филатов прожил недолго – всего полтора года. О том, каким было в последние месяцы жизни состояние Филатова, рассказывает Леонид Ярмольник: «Последнее время Леня был прикован. Нет, не к кровати, но к дому. Башка работала замечательно, Леня мог ходить минут 30–40, но потом ему обязательно нужно было полчаса полежать. Просто сил не оставалось… Вообще люди с донорской почкой живут максимум 8–10 лет. Леня прожил в два раза меньше. В его положении любая простуда, любое даже самое легкое заболевание грозило катастрофой…»
