Ларри Бейнхарт
Библиотекарь или как украсть президентское кресло
Глава 1
— Если человек хочет править миром, он всё время будет идти к власти открыто, — учил своего спутника старик в стёганой куртке и твидовой шляпе.
Старик вышел подышать свежим воздухом. Стояла замечательная осенняя погода: ярко светило солнце, воздух был напоен множеством ароматов, лёгкий ветерок ласково перебирал белый пушок на голове старика. Неподалёку паслись прекрасные кони.
Второй старик был младше первого лет на двадцать. У него тоже были седые волосы, но хотя он и надел кроссовки — так было удобнее — из-под кашемирового пальто выглядывал строгий костюм. «Самая успешная операция — это такая операция, о которой твой противник не знает до самого момента её осуществления», — пробормотал он. Его спутник в шляпе понял его, потому что сам был знаком с работой Макиавелли.
— Это тактика, — продолжал старик. — Вы можете сделать так, что никто даже приблизительно не поймёт вашу тактику, но вам не удастся скрыть, что идёт война.
— Ну, а Пёрл-Харбор?
— Фью! — присвистнул пожилой человек. — Мы знали, ну или во всяком случае должны были знать, что отношения с Японией становятся всё более и более натянутыми. Они стремились захватить всю Азию, а мы отказывались поставлять им нефть. Нефть! И что по вашему они должны были делать? У них не было выбора.
— А террористы?
— Да ни Аль-Каида, ни Хезболлах сроду не делали тайны из своих намерений. Они же на всех перекрёстках кричат о своих планах. Только действуя открыто, они могут доказать, что сражаются за правое дело, только так они могут завербовать новых членов.
Второй старик с сомнением покачал головой — он явно думал иначе. Но он пришёл сюда за деньгами, за целой кучей денег, эти деньги он отдаст тем, кто работает с ним, так что пусть себе болтает, он может и послушать.
— Нам до мирового господства вот столько осталось — старик развёл большой и указательный палец — в образовавшийся промежуток с трудом бы поместился том Библии. — И пришли мы к этому, действуя совершенно открыто. Начали Проявленной Судьбой[1] и заканчиваем предупреждающей войной. Конечно же, мы говорим, что так будет лучше для всего мира, но истина уже давно ни для кого не секрет.
Солнце начало приятно пригревать — старики повернулись ему навстречу — пожилым свойственно тянуться к теплу. Они не смотрели друг другу в глаза, но понимали друг друга, и тот из них, кто был помладше, пробормотал что-то вроде: «Ну, может и так».
— И единственное, что может помешать этому — это если он проиграет на выборах — продолжил первый. — Мы вынуждены будем вернуться на уже пройденный этап…
И он развел руки, показывая, что это, хоть и не затянется навсегда, но времени отнимет порядочно.
— Не проиграет, — уверил его друг, который в эту минуту думал о деньгах, которые он получит, о деньгах, которые уже получил, о всех тех сотнях миллионов, которые они уже собрали для кампании. Если сложить все деньги, полученные от ПАКов, от групп поддержек, от ячеек партии в штатах, от церковных организаций, у них уже было порядка миллиарда. И от этой мысли ему становилось теплее, чем от солнечных лучей.
— Кстати, — сказал старик.
— Да?
— У меня есть план.
— Какой? — произнёс младший тоном, показывающим, что слушать он будет не из уважения, а из-за денег, да и вообще, не нужно им никаких планов.
— Тебе понравится, — глаза старика под шляпой радостно заблестели, собственный план казался ему прекрасным.
Человек в кашемировом пальто приблизился ближе — он знал, что старик очень умён. И хотя он был на сто процентов уверен, что план окажется негодным к употреблению, послушать его в любом случае стоило.
— Это не какая-то там невероятная стратегия, — начал старик. — Это тактика. Так что, держи сказанное в тайне. Так, чтобы ни одна душа не узнала.
Глава 2
Элайна Уистхэувэн любила книги и полагала, что и они её любят. Ещё Элайна мечтала помочь всему человечеству. Она была библиотекарем и носила очки с толстыми стёклами. Элайна ни разу в жизни не была у парикмахера, но её крупные кудри были всегда чисто вымыты и расчёсаны. Она жила как монашка на свою мизерную зарплату, снимала комнату у вышедшего на пенсию преподавателя и его жены, которая пустовала после того, как их собственные дети выросли и уехали на запад.
Когда я объявил Элайне, что она уволена, она покачнулась и приоткрыла рот, но не смогла вымолвить ни слова. Она была тоненькой и хотя возможно, что под бесформенными свитерами скрывалось привлекательное тело, от одной только мысли об этом, одной только мысли, я почувствовал себя маркизом де Садом, начавшим «Жюстину» с подробного описания учинённого над девушкой насилия и продолжил её дальнейшими рассказами про извращённые и ужасные изнасилования, которым подвергалась бедняжка.
Когда я сказал ей, что она уволена, мне показалось, что я убил нежный цветок: сорвал его и смял лепестки.
Это произошло не по её вине. Она ни в чём не виновата. О чём я ей и сказал.
Её губы дрогнули, я не услышал слов, но знал, что она сказала: «В чем-то я провинилась».
— Да нет же, ты прекрасный работник — попытался я смягчить нанесённый мною же удар. Она стояла столбом, а мои глаза скользнули от ее лица вниз, к худой шейке и груди. Я хотел быть абсолютно честен, поэтому решил объяснить: «Федеральный бюджет был составлен таким образом, чтобы уменьшить число госслужащих». Я не знаю, что она подумала, может быть, она решила, что я просто ее успокаиваю, вероятнее же всего, она просто не знала, что делать, словно растерявшийся детёныш оленя, случайно оказавшийся на трассе. «И это отразилось не только на нашем штате». Она еле заметно кивнула. «Я помню, что президент сказал, что поддержит образование, и почти невозможно поверить, что он сам решил разрушить систему бесплатного образования, но это так, и наш вуз пострадал от этого в числе многих других. Наш ректор получил из Института наследия исследование по библиотекам. Там говорилось, что в государственных и в университетских библиотеках слишком много книг. И что все эти объёмные тома прекрасно заменит единая виртуальная библиотека, в которую можно будет заходить и с офисного, и с
