Он огляделся - дома на окраине был неказистые, бревенчатые, с маленькими окошками, избы, а не городские здания. Улица мощена бревнами, которые давным-давно вросли в землю и едва видны из-под толстенного слоя спрессованной грязи и навоза.
- Сперва на рынок, - объявил Туйвин. - Теперь, когда мы в городе, слушайся меня и постарайся воздержаться от своих шуточек. Мне нужно будет с такими людьми переговорить, которые твоих шуток не поймут.
- Угрюмые люди, значит, - решил Морт. - Плохо это, будет скучно.
- Они тоже шутить умеют, будь здоров, - заверил коротышка, - только их шуточки тебе тоже не понравятся. Они, знаешь ли, то с ножичком всякие забавные номера любят отколоть, то с дубинкой. Сейчас едем по этой улице, она наверняка приведет нас к городскому рынку.
- Это верно, судя по количеству навоза на улице. Так с кем ты собираешься нас познакомить, что за шутники с дубинками?
- Да, Махаба, - вспомнил Туйвин, - ты уж держись как-то в тени, что ли. Эйбонов они, скорей всего, тоже не любят.
- Да куда ты нас ведешь?
- В квартал Ахагала, куда ж еще!
- Ахагал в Джагайе, разве нет?
- Морт, - вмешался Махаба, - в любом почтенном городе непременно есть две вещи: башня золотого мага и квартал Ахагала. Во всяком случае, на континенте. В Вольных Городах Юга тоже есть такие, но на островах это выглядит иначе.
- Ахагал - это не имя, - пояснил Туйвин. - То есть имя, конечно, но не совсем.
Мой братец Ахагалом не родился, и наш отец тоже. Но теперь его будут звать Ахагал, пока он не издохнет. Короче говоря, помалкивай и предоставь действовать мне.
- Дяденька Арас говорил мне, что без приглашения к Ахагалу лучше не соваться, - вставил Кестис. - Только если сами позовут.
- Вот именно, даже олух понимает, - кивнул Туйвин, - так что, Морт, сделай милость, помолчи, пока я сговариваться буду, чтобы нас пригласили.
Улица и впрямь привела на базарную площадь. Башня золотого мага осталась в стороне. Там, объяснил Кестис, другая площадь, чистая. Смысл этого замечания понять было несложно - эта площадь была грязной. Даже покрытая утоптанным навозом улица - и та казалась чище, чем это место, кажется, сплошь состоящее из утоптанного мусора, нечистот и отбросов. В стороне были сколоченные из досок прилавки, за ними склады, длинные бревенчатые сооружения, а ближний конец площади принадлежал мелким торговцам и теперь, когда под вечер все разошлись, на месте базарных рядов остались длинные кучи воняющих отбросов. В центре площади был колодец, из него брали воду для лошадиной поилки, люди здесь вряд ли стали бы пить. У поилки, наполовину заполненной мутной жижей, сидел нищий в лохмотьях, к нему и устремился Туйвин.
Оборванец окинул пришельцев быстрым взглядом из-под шапки спутанных серых волос и привычно затянул монотонные причитания:
- Подайте на пропитание, люди добрые приезжие, да сопутствует вам удача, да будет к вам милостиво благое Солнце, да будет вам тепло и радость, а уж мне, убогому уделите от щедрот, и воздастся вам за доброту…
Туйвин спешился и бросил медяк в стоящую перед убогим плошку.
- Помоги тебе Солнце, добрый путник, удачи тебе, счастья тебе, - нищий без особого энтузиазма изобразил, что он поражен щедростью подаяния.
- Не лопочи без ковыра, - негромко бросил коротышка. - Наша удача и счастье на острие ножа. Сведи к людям, есть дело верное, скочное.
Нищий посмотрел на Туйвина совсем иначе, потом снова глянул на его спутников.
- Вижу, издалека вы, - заявил он. Подтянул к себе костыли, поднялся и сгреб плошку с милостыней.
- Конечно, видишь, - согласился Морт, в свою очередь внимательно разглядывая оборванца. Он подумал, что прежде не обращал на таких внимания, а они, оказывается, члены тайного братства? - Иначе благословлял бы нас лесом, а не Солнцем.
- Помолчи, прошу тебя, - скривился Туйвин. Потом обернулся к нищему. - Из дальней стороны мы, верно. Но ковыр с нами будет верный.
- Хорошо говоришь, правильно, человек прохожий, - кивнул нищий. - Ночь скоро. На постоялый двор ступай, 'Сломанная подкова' прозывается. Там тебя сыщут, а тому, кто сыщет, и про ковыр свой насыплешь.
Нищий объяснил, как проехать к постоялому двору и заковылял прочь, тяжело опираясь на костыли - в сторону, противоположную той, куда нужно было ехать пришельцам. Доехав до середины площади, Морт оглянулся. Нищий, сунув костыли под мышку, воровато оглянулся и шмыгнул в переулок. Похоже, он в самом деле слегка прихрамывал.
За площадью улицы были почище, но все-таки выглядел Миров бедновато, даже Галдерберн смотрелся куда пристойней. Проехав несколько кварталов, путники свернули. Дальше начинались высокие заборы, за которыми находились мастерские.
Сейчас, под вечер, там было тихо. Где-то неподалеку тихо зазвонил колокол - красные жрецы призывали верующих зажигать огонь и молиться. За оградой тявкнула собака, больше никаких звуков.
- Дяденька, а ты на каковском языке с ним говорил? - обратился к Туйвину Кестис.
- Вроде как не по-нашенски. 'Ковыр' - это чего?
- Тебе без надобности, - отрезал коротышка. - Здесь направо, колченогий говорил.
За мастерскими начались жилые кварталы. В окошках горели огни, но местные уже начали запираться на ночь - хлопали ставни, лязгали засовы. Эта суета Туйвину понравилась - боятся мастеровые, стерегутся ночных гостей. Значит, квартал Ахагала здесь сильно стоит, так он объяснил. Здесь, в этих кварталах, мастеровые живут кучно - и то страшатся, значит в городе правильный порядок.
- А в Джагайе тоже так? - спросил Кестис. - Вы же из Джагайи, дяденьки?
- Здесь не Джагайя, здесь другой народишко, - ответил Туйвин. - Джагаи бояться никогда не умели, нет у них к тому таланта, а теперь и вовсе - только рады, если кто их обидеть вздумает. Потому и плохо истинным людям в Джагайе.
- А этот нищий, вроде, не похож на истинного человека, - заметил Морт, - как по мне, настоящий элириец, самый обычный.
- Конечно, здесь в квартале Ахагала местные обретаются.
- Не понимаю.
- Ничего, вернешь память, сразу все уразумеешь. Ты мне только не мешай сейчас дело сладить и лошадей продать. А потом и о жизни потолкуем.
'Сломанная подкова' располагалась дальше ремесленных кварталов, в трущобах, по сравнению с которыми небогатые домишки мастеровых казались едва ли не роскошными.
Среди убогих развалюх и развалин постоялый двор выделялся разве что размерами, но выглядел столь же невзрачно. Из распахнутых дверей лился свет, внутри играла дудка, и визгливый женский голос выводил похабную песню о сельской девице, которая пошла в лес, повстречала медведя, да и раздумала возвращаться в деревню, потому что медведь - большой хозяин леса, и хозяйство у него больше в десять раз, чем у жениха девицы. Морту песня не понравилась, а Кестис, слушая, глупо улыбался.
Певица закончила последний куплет, как раз когда путники были у дверей. Внутри застучали кружки по столам - слушатели выражали восторг. Раздались крики:
- Спой еще, красотка!..
- Эй, играй, музыкант! Жарь еще!..
- Эй, милашка, а не хочешь на мое хозяйство глянуть?.. Я в постели - чистый медведь!
- Какой же ты чистый, ты грязнее грязи, лес тебя возьми!
- На себя погляди, урод!
Началась драка, из дверей доносились удары, треск и вопли постояльцев. На крыльцо вышел бородатый мужчина в драной рубахе. Зевнул, поглядел на приезжих.
